Небо за нас (СИ) - Оченков Иван Валерьевич
Так что пришлось соответствовать, повторяя вместе со всеми молитву воина. — Спаситель мой, ты положил за нас душу Свою, чтобы спасти нас; ты заповедал и нам полагать души свои за други наша и за ближних наших. Радостно иду я исполнить волю Твою и положить жизнь свою за царя и отечество. Вооружи меня мужеством и крепостью на одоление врагов наших, и даруй мне умереть с твердой верой и надеждою вечной блаженной жизни в Царствии Твоем!
Не знаю, как других, а мне богослужение позволило отбросить все суетное и настроится на необходимый для предстоящего дела лад. Полагаю, то же самое можно сказать и о моих подчиненных. Все же, атеистов сейчас немного даже в высших слоях общества, а уж среди простых матросов даже слова такого не знают. Даже если погибну, — размышлял я, — дело все равно сделаем. А значит все не зря…
— Ваше императорское высочество, — попытался еще раз отговорить меня от участия в предстоящем бою Нахимов. — Я все же склонен настаивать…
— Павел Степанович, — мягко прервал я его. — Сегодня утром, нравится тебе это или нет, я поведу флот в бой. Не хочешь участвовать — воля твоя. Хоть сейчас сходи на берег и отправляйся, куда тебя бог направит. А мне выполнять свой долг перед государем и отечеством не мешай!
Возражать на такую отповедь адмирал не решился и поспешил вернуться на свой «Париж». Первым на рейд миновав линию минных заграждений вышел отряд пароходофрегатов: «Бессарабия», «Громоносец», «Крым», «Херсонес», «Одесса» и, конечно же, «Владимир». Номинальным командиром этого отряда числился Бутаков, но поскольку на борту находились и мы с Корниловым, фрегат стал флагманом всего флота.
В след за ними на рейд вышли наши главные силы — 120-пушечные линейные корабли: «Париж», «Три святителя», «Двенадцать апостолов» и «Великий князь Константин». За ними последовала четверка менее крупных так называемого 84-пушечного ранга «Храбрый», «Чесма», «Ягудиил» и «Варна», и такого же количества фрегатов «Флора», «Кагул», «Коварна» и «Кулевчи».
Чтобы не терять время большие парусники выходили в море на буксирах многочисленных пароходов. Большая часть этих собранных по моему приказу со всего Черного моря тружеников, были вооружены небольшими пушками и шестовыми минам, превратившись в результате этой импровизации в некое подобие миноносцев.
Замечу, что по сравнению с теми же балтийскими «шанцевками» у большей части черноморских пароходов и мореходность, и скорость заметно выше, экипажи давно сформированы и обучены, так что оставалось только обеспечить оборудованием, вооружить минами и провести курс подготовки по их применению.
Прибывшие из Кронштадта молодые офицеры, еще недавно носившие мичманские эполеты, за одну летнюю компанию на Балтике успели подрасти в чинах и украсить свои мундиры новенькими орденами, а потому оказались не только наставниками, но и примером великолепной карьеры, обеспеченной правильным применением нового оружия.
Впрочем, «ученики» быстро нагоняли «учителей», а судя по всему, имели все шансы и обойти на крутом повороте балтийцев. Речь, конечно, про «Колхиду» под командованием лейтенанта Лисицына и «Аргонавта» капитан-лейтенанта Астапова, которые уже успели отличиться в новом качестве. Для остальных же это был первый боевой выход. Особая надежда возлагалась на более или менее современные «Бердянск», «Таганрог» и «Инкерман», имевших железные корпуса, а также довольно быстроходные винтовые буксиры «Молодец», «Боец» и «Могучий». Остальные вооружения из адских машин не получили и занимались только своей работой.
Погода, надо сказать, подходила для опасного мероприятия как нельзя лучше. В том смысле, что на смену урагану и ледяному дождю пришел снегопад, серьезно затруднявший видимость с одной стороны, но вместе с тем скрывавший нас от чужих глаз с другой.
Последним в этот день покинул бухту отряд из линейных кораблей «Императрица Мария» и «Селафаил», а также фрегатов «Месемврия» и «Сизополь». Командовал Фёдор Михайлович Новосильский, произведенный за участие в Синопском сражении в чин вице-адмирала. Вверенное ему соединение имело отдельное задание и в действиях главных сил участия не принимало. Помимо парусников в его состав были включены и три парохода: «Грозный», «Эльбрус» и 200-сильный «Турок» — в недавнем прошлом называвшийся «Меджари-Теджарет», и еще в 1853 захваченный в качестве приза крейсировавшей в поисках добычи «Бессарабией». В отличие от прочих кораблей эскадры они направились на Север, чтобы «навестить» берега Качи и Евпатории, где по слухам выкинуло на берег несколько кораблей и судов союзников.
Собравшись на рейде, мы выстроились в две кильватерные колонны и двинулись к мысу Херсонес. Как не хотелось бы навестить Камышовую бухту, где согласно донесениям разведчиков, выкинуло на берег почти два десятка различных судов, включая как минимум один линейный корабль, мы не стали тратить время на них, рискуя в условиях плохой видимости выскочить на мель и сорвать тем самым всю операцию. Нет, нас ждала Балаклава, и мы вовсе не желали опоздать на свидание.
Впрочем, совершенно избежать нашего внимания Камышовой бухте не судилось. Немногим позже, туда нанесли визит шедшие у нас в арьергарде фрегаты под командованием Истомина. Оказавшись в бухте, контр-адмирал тут же смог убедиться, что поступавшие к нам доклады наблюдателей о катастрофических потерях союзников нисколько не грешили против истины. Все побережье оказалось усеяно обломками выкинутых на берег судов, среди которых отдельно возвышалась беспомощная туша английского флагмана с гордым названием «Британия».
Покинутый командой во главе с самим адмиралом Дандасом корабль оказался легкой добычей. Встав напротив него, «Флора» и «Кулевчи» не торопясь и со вкусом расстреляли его полными бортовыми залпами. Разумеется, в любой другой ситуации, наши фрегаты ни за что не рискнули бы связываться с этим чудовищным на их фоне 120-пушечным левиафаном, но сейчас накренившийся гигант оказался совершенно беззащитен, а у подловивших его черноморцев не имелось ни единого повода для проявления гуманизма.
Пока артиллеристы двух фрегатов, подойдя на пистолетную дистанцию, тренировались в скоростной стрельбе по застывшей на мелководье «Британии» остальные участники набега не отказали себе в удовольствии открыть огонь по его более мелким собратьям по несчастью, не забыв пройтись частым гребнем по совершенно разгромленному стихией военному городку французов. Так что очень скоро на берегу запылали несколько больших костров, предвещая печальный конец всему союзному воинству.
Пока они так «развлекались», наша эскадра добралась-таки до входа в Балаклавскую бухту, где мы застали поистине апокалиптическую картину. Обрамляющие ее скалы превратились в настоящее кладбище кораблей, а сама бухта буквально оказалась забита судами самых разных размеров и классов. Которые нам предстояло уничтожить, а при удаче и захватить.
Первые кандидаты на роль трофеев нашлись прямо перед входом. Два лишившихся мачт и рулей корабля Ее Величества — пароходофрегат «Ретрибьюшн» и колесный шлюп «Везувий» однотипный с захваченными Балтике одноклассниками, лежали в дрейфе неподалеку от входа в гавань. Чтобы спасти корабли во время урагана их капитаны отдали приказы выбросить за борт орудия и снаряжение, в итоге оставив их совершенно безоружными. Суетящиеся на палубах моряки, очевидно, пытались соорудить нечто вроде временных мачт, чтобы хоть как-то добраться до спасительной гавани, но не успели…
— Отчего они стоят? — удивленно воскликнул младший брат начальника нашего отряда 24-летний мичман Владимир Бутаков, которого все отчего-то звали не иначе как «Вовочкой». — Ведь это же пароходы!
— Очевидно, сожгли машины во время шторма, — криво усмехнулся я, разглядывая беспомощного противника. — Впрочем, надеюсь, не слишком серьезно и в наших мастерских их смогут починить.
— Ваше императорское высочество, – продолжил расспросы правильно понявший мой намек Вовочка — а, правда ли, что весь ваш Отряд Пароходов на Балтике состоял из трофейных кораблей?
