Благословенный. Книга 7 (СИ) - Коллингвуд Виктор
— Мы всегда сможем предложить Франции больше, чем вы. Кроме того, уверены ли вы во французах? Вряд ли они готовы умирать за поместья магнатов, за право обирать белорусских крестьян…
Тадеуш досадливо покачал головой.
— Вы правы, Ваше Величество. Только немногие способны принять вашу правоту!
* * *
— Эжен, забаррикадируйте двери на второй этаж!
Грохот пистолетных выстрелов покрыл голос графа Строганова. Комната наполнилась поднимавшимся с лестницы пороховым дымом. Вслед за выстрелами раздались гулкие звуки ударов — полицейские ломали толстенную входную дверь.
— Нам нужно продержаться хотя бы десять минут! — выкрикнул молодой граф вниз, в лестничный проём, где держали оборону два его человека. — Мне нужно время, чтобы избавиться от бумаг!
Все секретные папки уже были брошены возле камина. Торопливо отодвинув экран, граф резким движением разодрал картон, покрывавший верхнюю палку, сунул кипу исписанных мелким почерком листов в засыпанную пеплом и чиркнул спичкой. Пока синеватое пламя лениво побежало по уничтожаемым документам, граф также спешно срывал обложки с других папок и тотчас же отправлял их в камин.
Внизу вновь раздались выстрелы — это Савинов и Видок перезарядили свои пистолеты.На несколько мгновений всё смолкло, а затем внизу раздались крики и проклятия — видимо, одна из пуль защитников особняка достигла цели.
Граф обернулся — огонь охватил уже все бумаги, гл в глубине каминной топки слипшиеся листы, обгорев и обуглившись снаружи, покрылись пеплом и не желали гореть дальше. Молодой человек схватил кочергу и начал шурудить в камине, обжигая лицо и руки разгорающимся пламенем. Сноп искр полетел ему прямо в лицо, обжигая кожу, но Александр продолжал яростно ворошить в пламени кочергой, когда в комнату уже ворвались агенты полиции.
* * *
Камера, куда поместили Павла Александровича, несла в себе как будто патину от сотен и тысяч побывавших в ней узников. Грубо заштукатуренные стены все были исчерканы разнообразными надписями философского, библейского или эротического содержания. Но независимо от их содержания, от этих надписей так и веяло безнадёжностью.«Как хорошо, что Алексей Григорьевич задержался в Лондоне!» — невольно подумал он. ' По крайней мере один из нас сможет продолжить нашу деятельность. Восстановив связи с агентурой!'
Конечно, случившееся — это провал. Но кто знает — чем все обернется дальше? Прямых улик против него нет — все сгорело в камине. Ближайшие помощники — Эжен Видок, Василий Савинов, Александр Чернышев — смогли скрыться подземным ходом, еще два года назад вырытым в соседний квартал. Что ждет его теперь?
Засов камеры загремел внезапно и звонко, как пистолетный выстрел.
— Собирайся! — панибратски сказал вошедший в тесное помещение седоусый капрал Национальной гвардии. — Министр Фуше хочет видеть тебя!
* * *
Министр, элегантный как сторонник монархии, сидел за гигантским столом бразильского дерева, на котором лежала пухлая папка с бумагами. Увидев вошедшего, он поднял глаза и учтиво улыбнулся.
— Гражданин Очер? Присаживайтесь. Ведь вы «Очер», не так ли? Именно под таким именем вы записались в Якобинский клуб?
Строганов кивнул.
— Это случилось в те времена, когда имя якобинцев еще не покрылось позором многочисленных казней и самого свирепого террора. Полагаю, имя гражданина Очер соседствовало с другим именем — гражданина Фуше? — с вызовом произнёс Павел Александрович.
Фуше на мгновение смешался. Нечасто ему так открыто и смело (да еще и крайне неучтиво, учитывая требования текущего момента и сложившиеся реалии) припоминали его былую приверженность делу Революции.
— Чем вы занимались в клубе? — нахмурившись, спросил Фуше.
— Это было так давно, что я уже и всё позабыл! — простодушно улыбаясь, произнёс Павел Александрович. Даже не могу толком припомнить, встречались ли в этом месте мы с вами….
— Определенно — нет! — отрезал Фуше. Разговор ему положительно не нравился. А почему так происходило — он не мог понять.
— Чем вы заняты в Париже, месье?
— Я осуществлял контроль за постройкой здания магазина компании «Русский Дом», подобного тому, что было недавно открыто в Париже — без запинки ответил Павел Александрович.
— Однако, вы занимались еще кое-чем… Министр открыл лежащую перед ним папку, и, небрежно перебирая листы, стал просматривать донесении агентов.
— Так, десятого плювиоза вы встречались с министром Талейраном. Встреча произошла в кабинете клуба «Кродонэтьен», то рядом с каминным залом. Вы разговаривали приватно почти полтора часа. О чём был ваш разговор?
— Право, не помню. Кажется, я был в тот вечер сильно навеселе! — криво улыбаясь, произнёс молодой человек.
— Вот как? Допустим. Однако, второго вантоза, всего несколько дней назад, вы виделись с главным суперинтендантом Резервной армии, гражданином Жантилье.— На приёме у принцессы Боргезе. Разговаривали минут пятнадцать. Припоминаете?
— Право, не очень, — Павел Александрович смущенно развел руками. В то день я сильно проигрался и был страшно расстроен!
— Да, это так. Представьте себе, про это тоже есть записи! — любезно улыбнувшись. Фуше поднял в руке несколько бумаг. — Вы чрезвычайно часто проигрываете крупные суммы. Намного чаще, чем мог бы позволить себе гражданин Очер! Не так ли, моншер Сроганофф?
Юноша сделал вид, что страшно растерян.
— Увы, это так. Да, вы совершенно правы, министр — я граф Строганов, наследник крупного состояния. Так случилось, что я, попав в вашу страну в разгар революции, решил записаться в якобинский клуб. Но немыслимо было бы пытаться делать это под аристократической фамилией! Поэтому я принял имя Поль Очер. Затем начался мрачный год террора, и я, дабы не оказаться на гильотине, был вынужден везде представляться по именем Очера. С тех пор в Париже меня знают именно так. Я не счёл нужным менять это имя, дабы избежать излишних объяснений с кредиторами и влиятельными друзьями.Впрочем, сейчас, когда ваша прекрасная страна под властью пресвященных консулов стала оплотом законности и порядка, я готов вновь принять свое истинное имя!
— Отлично! Однако скажите мне вот что. Всего лишь два дня назад вы посещали салон мадам Рекамье. Там вы разговаривали с мадам Де Сталь, известной противницей консула Жубера. Там вы о чем-то общались тет-а-тет сграфом д’Альбером, которого многие считают английским шпионом, и знаменитой интриганкой баронессой де Шатильон. Не кажется ли вам, что это — крайне странный выбор круга общения для русского аристократа, увлекающегося постройкой магазинов в Париже?
Строганов лишь пожал плечами.
— В салоне Рекамье можно встретить кого угодно.
Фуше покачал головой.
— Далее, за день до этого в казино на рю Реюньон вы играли в карты с генералом Сервье. Игра шла до трёх часов ночи. Вы проиграли шестнадцать тысяч франков. При этом Сервье рассказал вам всё — полный состав Резервной армии, к которой он принадлежит, перечень и численность частей и соединений, порядок движения и цели назначения выдвигаемых колонн…
Фуше налил себе вина и медленно сделал глоток.
— Почему вас интересовали столь странные темы? Не цены на известь и камень, не поставки кирпича или стекла, как можно было бы ожидать от лица, строящего магазин, а движение воинских колонн?
— Я все объяснил генералу — со спокойным достоинством ответил юноша. Меня интересовала возможность получить подряд на снабжение армии.
— И что, получилось договориться?
— Увы, нет. Такое случается — с вашим интендантством не всегда получается договориться, если вы понимаете, о чем я! — улыбнувшись, ответил русский.
Наконец Фуше начал догадываться, что именно так ему не нравится в разговоре с графом Строганофф. Попав в Министерство Полиции, тот совершенно не выказывает страха.
И как же так получается, что пойманный шпион совершенно ничего не боится? Может быть, русский надеется на своего императора, или кичится графским титулом? Но ведь совершено понятно — здесь ему никто и ничто не поможет!
