Ревизор: возвращение в СССР 4 - Серж Винтеркей
* * *
Мы вошли внутрь, закутались в простыни и сели на полки, наслаждаясь паром. Натопили баньку знатно, несмотря на то, что помещение было огромным, ясно же, что заводская баня для большого коллектива, пара было много везде. Я сидел рядом с Йиржи и с удовольствием заметил, что ему прямо на глазах становится получше. Йозеф был напротив меня и довольно крякал.
Неожиданно дверь помывочной отворилась и к нам присоединилась Элишка. Йиржи и Йозеф приветливо помахали ей рукой, и чешка, всем довольная, шлепнулась напротив меня.
Я то на это среагировал нормально — много поездил по Центральной Европе, привык к тому, что у них женщины парятся вместе с мужиками. Спокойно среагировал и переводчик — тоже, видимо, не только про язык изучал, но и про культуру чехов. Может, и стажировался в Чехословакии, чтобы язык был на уровне, все же соцстрана. А вот все остальные мужики… выглядели, мягко говоря, сконфуженными. Первоначально планировали, конечно, сбросив простыни, как следует нахлестаться вениками, но теперь так вцепились в простынки, словно их кто-то собирался с них вот прямо сейчас силой срывать.
Пару минут посидели в абсолютной тишине, и члены заводской администрации начали по одному сваливать.
— Перепарился я, пойду уже! — показал им дорогу Шанцев.
Через минуту «перепарился» и профсоюзный босс.
Наконец, в парилке остались чехи, переводчик и я.
— Ну что, кого веником отхлестать? — спросил я, вызвав удивленный взгляд кэгэбэшника. Он, видимо, был уверен, что я тоже сейчас умчусь вспугнутой львом антилопой.
— Веником, как в русских фильмах? Хочу! — сказал Йозеф.
Я намеренно отвел его подальше от переводчика — мало ли, удастся переговорить потихоньку.
Чех оправдал мои ожидания — едва улегся, как тихонько сказал мне:
— Элишка мне передала. У меня тоже есть что продать. Но меньше, мне столько сувениров везти домой не надо. Четыре джинсовых костюма на мужчину, два набора хрустальных бокалов.
Джинсовые костюмы! Я немножко подвис, пытаясь вспомнить, появилась ли уже мода носить джинсовые костюмы в начале семидесятых. А то если моды нет, то не факт, что получится дорого продать. Хотя одни джинсы меньше сотни не потянут при самом плохом раскладе. Окупится все, с учетом хрусталя, минимум в два раза. Надо брать.
— Сколько хочешь денег? — спросил я, начав охаживать его веником.
— Вещей меньше, хочу двести советских рублей.
И тут я вспомнил! 1973 год, отцу купили новый джинсовый костюм, китайского производства. И это было мега круто — помню, как его мать бережно на плечики вывешивала в шкафу, и меня от отца, когда он в него был одет, отгоняла со всякими бутербродами с вареньем, которые я тогда обожал. То есть, в 1973 в Москве точно уже была мода на эти костюмы. Авось, мне повезет, и она началась чуть пораньше. Ну, а если в Перми еще не в курсе, то мне просто останутся после продажи джинсовых штанов четыре джинсовых куртки. Спрятать их на несколько лет в шкаф, а потом достать, когда это станет самым писком. С советским рублем до прихода Горбачева был полный порядок, так что непринципиально до 1985 года в чем держать накопления, в деньгах или в товаре.
— Согласен, — кивнул я Йозефу.
— А как тебе это отдать? — спросил чех.
— Я уже все придумал, тихонько начал излагать свой план я. — Сегодня в два часа ночи приду к гостинице. Ты возьми у Элишки все ее товары, принеси в свою комнату на второй этаж. Ровно в два часа ночи откроешь окно, но свет не зажигай. Если никого не будет на улице, то я подойду под окно и заброшу в него два мешка и веревку. В мешках будут деньги, заберешь их. В мешки сложишь свои товары и Элишки и спустишь мне вниз. Я заберу их, и все.
Не сразу я все это придумал, долго мозги ломал. Но это лучшее, что пришло мне в голову. Были и риски, конечно — не дай бог кто увидит меня около гостиницы в момент передачи товара, или тем более, когда потащу товар в мешках. Ну а как иначе? Вся надежда на то, что в таком небольшом городе в два часа ночи никто шляться не будет. Никаких работающих допоздна ресторанов у нас нет, неоткуда домой возвращаться. Да если бы и были, то в будни кто бы в них сидел ночью, если с утра надо на работу?
Говорил я медленно и внятно, и чех в конце кивнул — вроде бы, все понял.
Через пять минут уже Йозеф взял другой веник и попарил меня. Лежа на полке, я увидел, как переводчик молотит Ийржи веником. А через десять минут мы вышли из парилки, оставив там только чешку — надо дать возможность и нашим женщинам попариться. Помылись, оделись, вышли в предбанник. Чистые и довольные. Шанцев и остальные, что поспешно сбежали, глядя на наши распаренные красные морды, аж расстроились. Ну да, из-за своей стеснительности сами себя отдыха лишили.
Увидев нас, главбух и Галия тут же побежали в помывочную.
И снова начались тосты. Я еще не исчерпал все варианты тостов, почерпнутые мной на изученных фактах о Чехословакии из Малой советской энциклопедии и собственного опыта посещения Чехии и Словакии, и не переживал, что делать, если они закончатся — мой житейский опыт подскажет другие. Всегда можно пить за древнюю культуру, женщин, уникальную природу, перспективы сотрудничества и тому подобное. Тем более, что я снова ограничился только пивом, а его я могу пить достаточно много, в отличие от всех остальных, кто пьет водку.
С некоторым сомнением смотрел на то, как Ийржи, который только в бане немного пришел в себя после вчерашнего, пьет полные рюмки водки, никак себя не ограничивая. Никогда этого не понимал — если не держишь удар алкоголя, зачем снова наливаться по самые края? Но, ясное дело, ни я, никто другой эту тему с ним не поднимали. В это время антиалкогольная и антитабачная тематика вообще была непопулярна. Я вообще был рад уже и тому, что большинство из тех, кто собрался
