Ревизор: возвращение в СССР 10 - Серж Винтеркей

Серж Винтеркей, Артем Шумилин

Ревизор: возвращение в СССР 10

Глава 1

Москва

Ну и что делать в такой ситуации? Были бы сейчас девяностые, то единственный вариант, если жизнь дорога — бежать в сторону людей и орать. Хотя тогда, понимая это, в машину и не предлагали сесть, обычно неожиданно били сзади по голове и везли дальше в багажнике.

Ладно, сейчас 1971 год, люди явно не планируют пытать меня при помощи утюга и потом в лесу прикопать. Вот, даже не постеснялись на машине подъехать на оживленной улице, когда народу полно и на нас с любопытством глазеют уже. Не боятся, значит, что номер машины, если я пропаду, кто-то может и вспомнить. Сейчас народ калькуляторами и смартфонами не избалован — привык хранить в голове просто-таки огромные массивы информации, в том числе и цифр, так что номер машины и запомнить, и вспомнить через несколько дней, если следователь спросит, вообще без проблем.

Да я и сам, когда в СССР жил, десятки телефонных номеров наизусть помнил безо всяких сложностей. Кстати, я ведь и на курсы мнемотехники позже ходил, и по итогу еще раз в пять улучшил свои способности по запоминанию. Можно будет потихоньку Галию начать обучать этому искусству. Если, конечно, не ошибся и живым из этой машины выйду.

Мужчина в дорогом черном костюме, лет так под шестьдесят, выглядящий как профсоюзный босс из голливудских фильмов про мафию, уже ждал меня внутри на заднем сиденье. Когда я сел в машину, улыбнулся и протянул руку:

— Владимир Лазоревич!

— Павел Ивлев, — машинально пожал руку я.

Дверь закрыли, но машина никуда не поехала. И шофер, и парень, что меня заблокировал на пешеходной дорожке, остались снаружи. Понятно, это формат беседы прямо в машине. Никто не повезет меня в ресторан, или в хорошо отделанный кабинет… Но и в подвал тоже, чтобы пытать, похоже, не повезут. И я сразу воспрял духом.

— Ну, в моем случае Лазоревич это не фамилия, а отчество, — пояснил собеседник, — отца Лазарем звали. Как часто бывает, отчество записали с ошибкой, через «о», а не «а». А фамилия у меня Межуев. Я являюсь членом Комитета партийного контроля при ЦК КПСС.

А вот это очень крутая шишка по местным временам! Немыслимо крутая… Не ровня Сатчану и его комсомольской крыше. Выше уровнем, однозначно… Комитет партийного контроля — это аналог нашего «Комсомольского прожектора», только не у комсомола, а у Коммунистической партии. Комсомол у нас — помощник партии, а партия — рулевой. Нет, меня точно не должны закопать в лесу, тут, скорее, интерес ко мне и моим проявленным талантам в области ревизионной деятельности. Фух, можно немного расслабиться.

— Польщен знакомством, — сказал я, не понимая, как вообще мог оказаться в машине такого важного человека. Что бы там ни было, со мной должен был бы беседовать сейчас максимум его помощник. Или даже помощник помощника, если таковой тоже имеется. Это слишком круто… А почему бы не спросить его прямо?

— Не совсем, правда, понимаю, какими судьбами стала возможна эта встреча…

— Слухами земля полнится, знаете ли, — усмехнулся мой собеседник, — рассказали мне добрые знакомые про молодого самородка, который демонстрирует очень толковый подход во время ревизий Комсомольского прожектора. И о том, что с его появлением эти ревизии перестали быть простой формальностью. Вот и решил лично посмотреть на тебя. Ничего, если я на «ты»?

— Почему бы и нет? — кивнул я. Ну да, разница в возрасте у нас колоссальная. У него уже, наверное, внуки подрастают моего возраста. На «вы» со мной его ломает общаться.

— Вот сейчас, слышал, ты на одной из городских мебельных фабрик был, — сказал Владимир Лазоревич, — хорошая фабрика, толковая. Надеюсь, к ней у тебя с товарищами претензий нет?

— Да у меня лично вообще ни к чему претензий нет, страна у нас отличная, стремлюсь только бороться с бесхозяйственностью да бестолковостью, ну и расхитители социалистической собственности меня напрягают, конечно, — осторожно ответил я.

Так вот к чему эта встреча! Слишком пронырливого и ретивого комсомольца пытаются притормозить в расследовании Прожектора по этой мебельной фабрике… Какая же у них хорошая крыша! Ну, мне надо было самому догадаться. Новенькое оборудование, сказочные условия для персонала — и это в то время, как мы сами видели, в каких условиях люди сейчас работают. До сих пор ту фабрику в бывшем каретном сарае забыть не могу.

— Но ты же согласен, что на этой мебельной фабрике ничего такого и подавно нет? — деланно радушно улыбнулся мне собеседник, продолжая давить.

Ну так я и не самоубийца, чтобы с таким человеком в прямой конфликт входить. Один звонок от него ректору — и не быть мне больше членом Комсомольского прожектора, да и, вполне возможно, наступит и конец моей учебе в МГУ. А если кто еще поинтересуется, на каком основании я в новом красивом доме в отдельной квартире живу-поживаю в таком возрасте, то и вообще, туши свет…

— Полностью с вами согласен, Владимир Лазоревич, смотришь на это предприятие, и глаз радуется, — не менее радушно улыбнулся ему в ответ, — оборудование новое и используется толково, условия для рабочих созданы самые что ни на есть комфортные для работы. Просто образцовое предприятие! Приятно было его посетить! Нам нужно больше таких в стране!

— Вот и отлично, Павел, вот и отлично! — я почувствовал, что мой собеседник расслабился, — а ты имей в виду, что умные люди партии всегда нужны. Будут какие-то толковые идеи — приходи ко мне, не стесняйся, мой помощник даст тебе номер телефона. А уж когда закончишь учебу — вообще обязательно тебя у себя жду, подскажу по поводу карьеры. У нас для советской молодежи столько возможностей — голова может закружиться при желании выбрать. А совет от опытного человека никогда не помешает. Как и некоторая поддержка при необходимости. Верно же?

— Полностью согласен, Владимир Лазоревич, — закивал я, изображая энтузиазм.

— Может, тебе прямо сейчас что-то нужно? — спросил он.

— Да нет, спасибо, я же в СССР живу! Для парня моего возраста у меня всего более чем достаточно! — с оптимизмом ответил я.

В принципе и не соврал, собственно. Другое дело, что все получил из-за того, что знал, как и что нужно делать. Немалый житейский опыт в таком возрасте — что может быть лучше.

— Ну, вот и прекрасно пообщались, Павел, — теперь я чувствовал, что собеседник приятно расслаблен и больше