Русский маятник - Андрей Владимирович Булычев
Эскадроны пришли в самую ненастную пору, волком завывала вьюга, буран заметал все дороги, и из снежной круговерти на караульную заставу возле Обводного канала выскочил передовой дозор во главе с поручиком Травкиным. Уже через полчаса он стоял с докладом перед бригадиром. Весть мигом облетела все казармы, и на плац высыпали егеря.
– Конные, конные вернулись! – неслось по площади. – Скоро тут будут! Ох и намёрзлись в пути ребятки!
Когда голова колонны заехала на Семёновскую, её тут же окружила огромная толпа.
– Ваше высокородие, эскадроны прибыли к месту постоянного квартирования! – рапортовал капитан Воронцов. – В пути потеряно семь вьючных и пять строевых коней. Все заменены по ремонтному закупу. Среди личного состава потерь нет! Только вот пообморозились немного ребятки, господин бригадир, – понизил голос капитан. – Дорога тяжёлой оказалась, и морозы, и большую пургу за Вильно захватили.
– Ясно, – сказал Егоров. – Поэтому и запоздали, господин капитан, пургу пережидали?
– Нет, ваше высокородие, тут другое, – понизив голос, еле слышно проговорил Воронцов. – Мы бы и при непогоде поспели бы в срок. Только вот в Вильно от генерал-аншефа Репнина указание получили сопроводить в столицу небольшой обоз. Пять саней и две кареты на полозьях. В одной карете сам Валериан Зубов ехал, а вот в другой врач и два лекаря. Велено было генерал-майора в целости в Санкт-Петербург доставить. Потому и не спешили, делали остановки в городках и сёлах.
– Вот оно что, – смекнул Егоров. – Гляди-ка, вот же неугомонный! Ему только недавно ядром ногу оторвало, ну сиди ты в тепле до лета, а он, значит, в дальнюю дорогу, да ещё и зимой. Довезли-то хоть в здравии?
– В здравии, Алексей Петрович, – подтвердил капитан. – И в душевной бодрости. Всю дорогу их превосходительство шутил, над собой и над всеми подтрунивал. Дорожные расходы от самого Вильно на себя взял и закуп по павшим коням, так что мы совсем немного только потратились.
– Ладно, отчитаетесь завтра перед Александром Павловичем. – Егоров махнул рукой. – А сейчас всем отдыхать и приводить себя в порядок. Три дня отдыха вам, надеюсь, хватит?
– Так точно, ваше высокородие, хватит. Мы-то ладно, коням нашим хорошая передышка нужна.
В предпоследний день февраля Алексей направился в главную канцелярию Военной коллегии, при себе у него были все необходимые бумаги для отчёта. Перед самым входом в здание чуть было не столкнулся с господином в статской одежде.
– Прошу прощения!
– Пардон!
Оба отступили в сторону, пропуская друг друга.
– Егоров, ты?! – вдруг воскликнул господин, широко улыбаясь.
– Михаил! – воскликнул Лёшка, присмотревшись. – Озеров! Мишка! – И стиснул старого знакомого в объятиях. – А я слышал, ты серьёзно ранен был! Даже, что похоронили тебя под Мачином. А вот ведь живой! Глазам своим не верю!
– И ушам не верь. – Озеров рассмеялся. – Было дело, подстрелили меня за Дунаем, но, как видишь, поправился и на своих двоих крепко стою. Только вот недавно из Австрии вернулся, всё это время там при посольстве состоял. Ты, кстати, знаешь, кто там сейчас в наших послах?
– Как же, слышал. Наш Генрих Фридрихович.
– Точно, он, – подтвердил Михаил. – Кому, как не барону, хитросплетения и интриги венского двора распутывать? Он, кстати, упоминал о тебе перед моим отъездом, просил при встрече передавать привет и поздравления за бригадирство. Вы-то уже, похоже, давно с ним не виделись?
– Три года, точно, – прикинув, ответил Алексей. – Его тогда из расформировывающейся Дунайской армии к Суворову в Финляндию отправили, а я с полком к Николаеву пошёл. Потом нас в Санкт-Петербург затребовали, а его, выходит, в Вену посланником определили. Спасибо тебе, Мишель, рад был о нём услышать. Я ведь ему очень многим обязан. Ты когда обратно в Вену?
– О нет, брат. В Вену мне теперь дорога надолго, если вовсе не навсегда, закрыта. – И, хмыкнув, сощурил глаза.
– Понял, в ваши дела не лезу, – улыбнувшись, проговорил Егоров. – Думал просто, если ты обратно туда же вернёшься, то письмо Генриху Фридриховичу с тобой передать.
– Нет, Алексей, мой путь теперь совсем в другую сторону лежит, аж к Туманному Альбиону, – поведал Озеров. – Вот как только навигация на Балтике откроется, сразу к их превосходительству, к Семёну Романовичу Воронцову в помощь отправят. Ну а что, четыре месяца в деревне я уже отдохнул, все личные дела в порядок привёл, пора опять Отчизне служить. Гляди-ка, дежурный офицер уже третий раз на улицу выглядывает. – Он кивнул на хлопнувшую дверь. – Видать, скоро большое начальство будет выходить, вот и кареты ко входу уже подъехали.
– Ну тогда чего стоим, проскакиваем? – Егоров взялся за ручку. – Знаешь, Мишель, вот никакого желания у меня на глаза Репнину попадаться нет.
– Понимаю, наслышан о твоих затруднениях, – усмехнувшись, произнёс тот. – Не бери в голову, Лёшка, всё у тебя обойдётся, послушай меня, сведущего человека. Как только с делами закончишь, ты заходи в мой кабинет, он в том крыле, где у генерал-поручика Берхмана Петра Фёдоровича приёмная. Только ещё нужно пять дверей после него миновать, и там вывеска медная с моей фамилией будет. Зайдёшь?
– Зайду. Как только с денежным отчётом закончу, так сразу забегу.
Отчёты в России-матушке всегда были делом муторным, и заглянул к старому знакомому Алексей уже часа через два. У него как раз закончилось своё совещание, и из кабинета выходили люди в мундирах и в статской одежде.
– Проходи, Алексей Петрович! – донёсся крик хозяина кабинета. – Вижу, егерская каска с хвостом мелькнула, ну какому тут ещё егерю, кроме тебя-то, быть?! Подсаживайся к столу, сейчас чаёвничать будем, я-то сам кофе не очень жалую, мне больше наш, копорский чай по душе. Расстегаи, бублики с маком, медок и сливки.
– А тебя в Вене, небось, всё больше печеньем да пирожным пичкали? – предположил, пододвигая стул ближе, Алексей. – А теперь и вовсе в Англию упекут на овсянку с пудингом.
– И не говори. – Озеров сокрушённо покачал головой. – Придётся теперь там к местной кухне привыкать, посол наш, Семён Романович Воронцов, знатный англоман, так что у него не отвертишься.
Неспешно текла беседа двух давних знакомых, у каждого было что рассказать другому, правда, Алексей замечал, что, как только разговор начинал затрагивать высоких лиц империи или переходил на «скользкие» политические темы, Михаил прерывался и плавно переводил его совсем в другое русло. Оно и понятно: служба в «особом» отделе накладывала свой отпечаток. Поэтому беседовали по большей части об армии и о последних военных кампаниях.
«А почему бы и нет, почему бы не попросить Озерова поспособствовать, – думал Алексей, допивая вторую чашку. – Возможно, именно такой человек, как он, и сможет помочь мне в довольно щекотливом деле. И тогда не нужно будет через Воронцова Андрея пытаться выйти на его дядюшку. Слишком уж он высокого полёта птица, чтобы вникать в дело какого-то егерского бригадира».
– Ты чего замялся, Алексей? Как будто спросить хочешь, а не решаешься, – уловил настроение собеседника Озеров. – Ну давай, давай, я же вижу, небось, про ваш прусский проход и про опалу у Салтыкова новости интересуют? Как дело движется? Так ты не волнуйся, я же тебя не зря у входа успокаивал.
– Да нет, Мишель, тут другое. По прусскому скандалу вины я за собой не чувствую. Действовал, как мне и было наказано. А захотят обвинить, да и Бог с ним. Разжалуют – ничего, я и плутонгом буду командовать. Нет, Михаил, мне нужна от тебя помощь по твоей особой части, и именно тогда, когда ты будешь в Англии. Помоги заполучить одно интересное оружие. Очень тебя прошу.
– Ого! – воскликнул Озеров. – Я и забыл, что ты охоч до нарезных стволов. Каких ведь только образцов не собрал в своём полку, слышал, что даже в поместье оружейную мастерскую устроил и там их понемногу делаешь. Тебе только английских штуцеров не хватает?
– От штуцеров –
