Рейд за бессмертием - Greko
— Ширванцы показали себя отвратительно! Завтра буду говорить с полком, вставлю им фитиль! Один офицер! Всего один вел себя как подобает! Сражался до конца. Телом своим защищал орудие! Мы имели несчастье наблюдать сей печальный финал. Поручик Варваци! Не ширванец, прикомандированный к отряду эриванец! Убрать графцев из моего караула! Не заслужили, — генерал подозвал Пулло. — Александр Павлович! Какие предложения?
— Вариантов у нас нет. Вы все правильно решили: нужно срочно двигаться к Миатлинской переправе. Но имейте в виду: она паромная. Войска будем переправлять несколько дней. Артиллерию — и того дольше.
— Нужно как-то ускорить события. Отправьте кого-нибудь к Дорохову. Пусть его отряд начнет наводить шороху в окрестностях Чиркея. Скот забирать, но сады не жечь. Богатые сады, их жалко. Но чиркеевским старшинам объявите, что аул ждет полное уничтожение.
Пулло немедленно вызвал к себе казацкого атамана и унтер-офицера Девяткина. Первому поставил задачу — быстро согнать весь скот чиркеевцев к отряду. Казак аж подпрыгнул: это ж какое богатство!
— Не спеши радоваться! — урезонил его генерал. — Быть может, придется пленных на скот менять. И солдаты мяса давно не ели.
— Баранов да коров тут тысяч 50 будет. Ежели сотен пять куда-нибудь денется, никто и не заметит! — шепнул атаман командиру куринцев.
Пулло согласно кивнул.
— Пятьсот вам, пятьсот — мне.
— Сделаем! — заверил казак, уже про себя все решивший: пяти сотен казакам маловато будет: «Сразу отгоним часть баранов к азиатцам и продадим».
«Правильно говорят: кому война. А кому — мать родна», — подумал Милов без осуждения.
— Дай коня и конвой этому молодцу, — кивнул на Девяткина Пулло. — Тебе, Вася, особое поручение. Скачи, сломя голову, к Руфину Ивановичу. Его отряд должен быть в окрестностях Миатлы. Выручать нужно наших. Слышал, что случилось?
Вася кивнул.
— На том берегу моего соотечественника в плен, похоже, взяли. Поручика Варваци.
— Константина Спиридоновича⁈
— Знаешь его?
— Как не знать⁈ Вот же беда какая!
— Передай Дорохову: пусть попробует вырвать поручика из лап предателей. Отблагодарю!
— Жилы рвать будем, Вашество! Господин поручик… Эх, лишь бы живым остался…
Девяткин побежал в обоз прощаться с мелкими. Он, как и весь его взвод, намертво прикипел сердцем к пацанам — не оторвать. Седоусые солдаты, никогда не имевшие собственных детей и внуков, о них даже не мечтавшие, расчувствовались — дедами себя возомнили. Особенно с самым маленьким, с Васькой. Вечерком на бивуаке осторожно брали крохотное тельце годовалого парнишки, чувствуя биение его сердечка, и, с умилением разглядывая крохотную пипирку, говорили с важным видом: «Мужик вырастет! Подходящий размерчик!» Ну или что-то в этом роде…
Прощался долго. Никак не мог заставить себя прекратить их целовать, все время разговаривая. Словно мама. Потому что пока никак по-другому не мог с ними разговаривать. Вот и вспоминал все, что ему в таких случаях говорила его мама. И, ведь, знал, что ничего пацаны не поймут из его наставлений: Дадо по-русски знал пока с десяток слов, Вася — и вовсе несмышленыш, а все равно продолжал говорить.
— Дадо, никуда далеко от ребят не отходи! Слышишь? За Васькой лучше присматривай. Брат все-таки твой. Еду из чужих рук не бери. Только то, что ребята дадут. И с земли ничего не подбирай, в рот не пихай. Слушайся старших. Камнями не швыряйся. С огнем не играйся. Вперед никуда не лезь. Стой за спинами ребят.
Васю несло. Его речь была сбивчива, непоследовательна и, в общем, бессмысленна, потому что волновался, практически дрожал от нервного возбуждения. И дрожь эта передалась в голос. Казалось, еще минута и он совсем расклеится, начнет плакать.
Даже соратники его поразились.
— Вась! — не выдержал один, пряча улыбку. — Ты о себе позаботься лучше. Думай, как живым остаться. А мы тут уж как-нибудь с ними справимся!
Только после этого Вася смог взять себя в руки. Расцеловал детишек напоследок, побежал исполнять приказ.
… Миатлинская переправа — это две башни друг напротив друга, соединенные канатами. На них между берегами перетаскивали платформу или лодку. Течение у Сулака сильное, а при ветре — еще того хлеще. Когда Девяткин с казаками добрался до нужного места, пошел косой дождь. Задувало все сильнее. Воды реки потемнели.
— Как бы канаты не порвало, — обеспокоились солдаты-паромщики.
— Выручайте, братцы! — взмолился Вася. — Дело у меня отлагательств не терпящее!
Он замер на секунду. Сорвал с головы папаху. Выковырял из-под суконной обшивки двугривенник.
— Эко тебя припекло! — принимая монету, удивился унтер, командовавший паромом. — А, ну! Навались, ребята! Человеку пособить — по-христиански!
— Не слыхали про летучий отряд юнкера Дорохова?
— Это тот, что беззаветный?
— Как, как? Дорохов или отряд?
— Отряд, вестимо. Ну, так их прозвали, охотников ентих. Нету для них правил. Творят, что вздумается. Здесь они, недалече. В ауле разоренном квартируют. Говорят, войска поджидают. А чего их ждать? Через Чиркей, слыхали, пойдут. Разве что обозы притащат…
— Не пойдут. Сюда двинутся. Беда в Чиркее. Восстал аул.
— Ох, напасть! Это ж сколько нам маеты⁈ Слыхали, служивые? Граббе к нам идет со всей своей силой. Замаемся паром туды-сюды таскать.
… Руфин встретил Васю как родного. Обнял. Выдал ему черкеску и чувяки. Берег Васину одежду. Возил с собой в походах. Выходит, ждал. На сердце потеплело. Так много есть, что рассказать! Но долгие разговоры отложили на потом. Приказ есть приказ. Быстро по коням, летучая сотня, и вперед, на юг, в сторону Чиркея.
По отвесному берегу Сулака не пройдешь. Нужно через горы, в обход. По козьим тропам, на головокружительной высоте. В ином месте и на лошадях не проехать. Приходилось вести коней за собой в поводу, рискуя сорваться. Дождь лил как из ведра. Ветер завывал с такой силой, что порой не слышно было ржания коней в конце колонны.
— Ливень нам на руку, — не унывал Руфин Иванович. — Чиркеевцы нас в такую погоду не ждут.
Прав оказался партизанский командир, поднабравшийся за лето опыта в налетах на чеченские и салатаевские аулы. На подходе к Чиркею стали попадаться небольшие отары, которые сельчане сгоняли поближе к каменным стенам селения.
Вася быстро провел экспресс-допрос захваченных в плен чабанов. У него не поотпираешься.
