Благословенный. Книга 7 (СИ) - Коллингвуд Виктор
И перед собранием немецких офицеров предстал никто иной, как… Пётр Пален.
— Господа! — дружелюбно улыбнувшись собравшимся, произнёс он. По неискоренимой своей привычке, Пётр Алексеевич старался с первых же минут обаять всех присутствующих. — Все немецкие офицеры известны своей верностью присяге, соединенной с простительной неопытностью в политических интригах. Приказом императора я направлен к вам, дабы удалить сей досадный пробел в ваших познаниях. Итак, разрешите же мне поделиться опытом устройства заговоров, которые сам император остроумно называет «оранжевой революцией». Прежде всего, следует определиться, какие полки будут участвовать в деле, и переместить их ближе к столице. Разумеется, это должны быть те воинские части, в коих недовольство существующим положением достигло наивысшей точки. Поскольку главнокомандующий войсками участвует в деле, у вас не должно тут возникнуть каких-либо никаких препятствий.
Фельдмаршал Калькрейт при этих словах очень выразительно кивнул.
— Далее, необходимо устроить встречи с офицерами этих полков. Спервоначалу надобно разговаривать с ними по одному, с участием хорошего знакомого этого офицера и высокопоставленного, прославленного в боях генерала — таковых у вас найдётся немало. Друг офицера в непринужденной обстановке объяснит ему суть наших планов, а высокопоставленный генерал одним присутствием своим придаст словам должные значение и вес. Притом надобно всячески выпячивать выгоды предложения: раскрывать бедственное положение Отечества, угрожаемого нашествием безбожных французов, намекать на личные выгоды, превозносить в самых превосходных выражениях добродетели императора Александра, не страшась никаких преувеличений. Встречу желательно сопровождать возлияниями горячительных напитков, дабы развязать воображение и язык кандидата. В пример следует привести успехи англичан, воспоследовавшие сразу, как только они пригласили на трон представителя Оранской династии. Стоит напомнить, что русский царь по крови и образованию своему — совсем не варвар, что и бабка, и мать его были суть немецкие принцессы, а воспитатель — гражданин Швейцарии. Как только офицер согласится, надобно, чтобы он дал характеристики другим офицерам своего полка, указав, кто будет склонен принять предложение участвовать в деле, а кого будет сложно уговорить.
— Президент Вильгельм совершенно непопулярен в войсках — заметил Блюхер. — Очень сомнительно, что хоть кто-нибудь выступит в его защиту!
— Прекрасно, просто прекрасно! — расцвел Пётр Алексеевич. — Однако, предположим, что таковые офицеры найдутся. В таком случае, надобно сначала завербовать как можно больше «уступчивых» офицеров полка, и за день до выступления пригласить «упрямца» на встречу, где будут присутствовать сразу множество наших сторонников. Наверное, хором они уговорят строптивца; если же нет, его придется препроводить на гауптвахту с тем чтобы выпустить уже после переворота. Я сам буду участвовать в переговорах, а кроме того, со мною приехало два десятка русских офицеров немецкого происхождения, участвовавших в нашем тайном обществе, и способных подсказать, как вести разговоры с колеблющимися.
— Итак, господа, — подвёл итоги фельдмаршал Калькрейт, — я отправляю серию приказов о передислокации наших полков и дивизий. Ненадёжные части будут удалены на фронт боевых действий, а самые верные из участвующих в деле — наоборот, подтянуты в Эрфурт.
— Да, генерал, — вдруг вновь вмешался в разговор полковник Йорк — но что же сам президент Вильгельм? Вдруг он пожелает сопротивляться антиконституционному перевороту? Далеко не все полки нашей армии охвачены этим патриотическим порывом — многие просто не смогут осознать дух событий, и покорно поплетутся на спасение бездарной клики этого торгаша-гешефтмахера!
— Господин Штейн берет это на себя! — слегка улыбнувшись, произнёс Блюхер. Длинноносый обер-президент тотчас же встал и слегка поклонился присутствующим. Со стороны это выглядело, как будто гигантский, наряженный в вицмундир тукан долбанул воздух массивным клювом.
Совещание было закончено. Генерал Блюхер устало потёр глаза, подошёл к окну и долго вглядывался в горизонт, туда, где заходящее солнце окрашивало небо во все оттенки тревожного лихорадочного багрянца.
* * *
Одиннадцать дней спустя.
Батальон 10-гопехотного полка выстроился перед зданием ратуши Эрфурта, временным пристанищем правительства Северо-Германского Союза. Полковник Йорк, генерал Блюхер и обер-президент Штейн в сопровождении еще нескольких вооружённых офицеров быстрым шагом взошли на второй этаж и буквально ворвались в зал заседаний.
— Что это, господа? Откуда тут вооруженные люди Это мятеж? Обер-президент Штейн, я требую объяснений!
— Господа! — обратился барон Штейн к побледневшим членам правительства. — Ситуация требует решительных и быстрых действий! Если теперь ничего не предпринять, Германия потеряет свободу и навсегда попадёт в руки французов. Поэтому мы требуем немедленного провозглашения империи во главе с императором Александром!
Первый статс-секретарь фон Краузе, бледный как мел, приподнялся с кресла, с видом, будто он не верит своим ушам.
— Простите, обер-президент, но как же вы можете участвовать в этом? Вы, кого избрал своим напарником сам президент Вильгельм?
— Президент Вильгельм вчера подал прошение об отставке. Вот оно! — Штейн высоко поднял над головой измятую бумагу и потряс ею, наслаждаясь изумлением членов правительства.
За два дня до выступления.
Президент Северо-Германского Союза Вильгельм находился в прескверном настроении. Всё пошло куда-то не туда! В свое время, принимая на себя роль правителя нового Союза, он рассчитывал на превосходные деловые перспективы, открывающие объединение северной части страны. Он заранее предвкушал все комбинации, которые можно было бы реализовать в новых условиях: тут и гешефт на военных поставках, и откаты за строительство шоссе, мостов и общественных зданий, и почта, и таможенные сборы, и торговля… Увы, большая часть этих планов оказалась несостоятельной: за военными подрядами зорко следили русские инспектора, назначенные для того лишь, чтобы ни один лишний талер не пошел куда-либо иначе чем на выплату гигантской контрибуции; торговлю и почту подмяли под себя русские компании. А тут еще эта война, в возникновении которой все почему-то обвиняют именно бундеспрезидента! Да, это правда — Вильгельм страстно желал, дабы французы поскорее покинули Франкфурт. Ведь там зарыты его сокровища! Но даже ради этой сладкой для него цели он ни за что не стал бы оскорблять французского военного консула! Что именно случилось в Париже — достоверно неизвестно, но так или иначе, Жубер сделал вид, что оскорблён, и Совет Старейшин Французской республики торжественно объявил войну. И вот — всё рухнуло: Баварская армия Моро пришла в движение, и по всей Германии воцарилась паника. Теперь уже не до Франкфурта — сохранить бы Берлин!
Визит обер-президента застал его врасплох. Барон Штейн ворвался к нему без доклада, что последнее время превратилось у него в разновидность дурной привычки.
— Вы слышали, ваше превосходительство? — отчаянно жестикулируя, воскликнул долгоносый заместитель, потрясая небрежно смятой пачкой свежих газет. — Французы ввели в Вестфалию новую армию под началом самого консула Жубера! Теперь против нас действуют почти сто шестьдесят тысяч французов!
Вильгельм в ужасе прикрыл глаза. Боже, за что всё это?
Барон тотчас присел рядом, доверительно положил руку ему на колено.
— Вы видите, что обстановка накалилась. Зачем вам все это, курфюрст? Вы всегда были больше деловой человек, грюндер, чем политик — так оставайтесь же им, придерживайтесь того рода занятий, что наиболее вам по душе! К чему вам все эти войны и неприятности?
Вильгельм печально покачал головой.
— Да, герр Штейн, вы совершено правы. Я с радостью бы занимался тем же, что и прежде. Как жаль, что, это более невозможно!
