Вперед в прошлое 9 (СИ) - Ратманов Денис
— А вы мне не указывайте, что делать! — рявкнула Шапокляк.
Наверное, она работала в паспортном столе мелкой начальницей, пила кровь подчиненных и привыкла, что ей все должны. Старушка в ватнике поднялась, так же уперла руки в боки и возразила:
— Женщина, зачем вы склоки разводите! Дети вам помогают, посмотрите! Ну как не стыдно!
— Это мне-то должно быть стыдно? У меня дом пострадал! С ремонтом! Даже если компенсируют, этого будет мало.
— У всех дома, — поддакнул жене дед в ватнике.
— Ой, да расскажите! Сперва сравните свои дом и мой!
— Мы люди честные, а не ворье какое! — подключилась к ругани кудрявая бабуля.
У Шапокляк раскраснелись щеки, словно она крови насосалась, глазки сыто заблестели.
Гаечка скрестила руки на груди и проворчала:
— Вот же тварь какая! Одна такая заведется — пиши пропало. Ее можно выгнать?
Я вышел в центр помещения и объявил, уставившись на Шапокляк:
— Товарищи! Немедленно прекратите скандал. Особенно вы.
— Ты мне не указывай. Сопляк! — вызверилась Шапокляк.
Потерпевшие загудели, теперь подключилась и молодая пара, а мальчик прижался к маме.
— Это Баба Яга? Правда?
Я повысил тон, обращаясь к Шапокляк:
— Это частная собственность. Вы находитесь в гостях и не имеете права тут гадить. Если вас что-то не устраивает, — я указал на выход, — на улице ожидает белый «Линкольн», который в сопровождении праздничного оркестра повезет вас в Москву, в резиденцию Бориса Ельцина, где вы сможете на нас пожаловаться.
Шапокляк побледнела, указала на меня пальцем, украшенным по-цыгански громоздким перстнем:
— Да! Я буду жаловаться! — Сунув таксу в саквояж, она гордо прошествовала к выходу.
— Перышко тебе в зад! — улыбнулась Гаечка, обрадовавшись изгнанию демона, а кудрявая бабуля зааплодировала, ее поддержали другие женщины.
— А она не замерзнет там? — забеспокоилась Алиса, глядя на меня.
— Не замерзнет, — уверил ее я, — такие ничего не делают в ущерб себе. А к вам ко всем огромная просьба: когда она вернется, не поддавайтесь на провокации, ведите себя так, словно ее нет.
Общий враг сплотил людей, оставшихся без крова, они стали обмениваться репликами, осуждать людей с синдромом вахтера. Вскоре вернулись Вера Ивановна и Каретниковы с двумя чайниками: заварочным и большим, черным от нагара. Тетя Лора высыпала пирожки на огромный поднос:
— Угощайтесь!
— Готовьте чашки или стаканы, — распорядился Леонид Эдуардович. — Будем угощать! Через час поужинаете пловом с тушенкой.
Чашки нашлись у всех. Запахло мятой и выпечкой, тетя Лора поставила баночку с сахаром, зазвенели бьющиеся о нее ложки.
Вскоре вернулись милиционеры в сопровождении протокольных товарищей, принесли матрасы и старые одеяла, угостились пирожками. За ними вошла Шапокляк, остановилась у стены с видом побитой собаки. Мама что-то шепнула мальчику, он сперва помотал головой, но потом отнес ей пирожок. Атмосфера перестала быть тягостной. Участковый рассказал, что выделены колоссальные средства, и пострадавшим компенсируют ущерб. Попросил не выходить на улицу, потому что ветер усилился.
В подвал стали заходить жители этого дома. Кто соленья принесет, кто конфеты. Пострадавшие оживились. Шапокляк робко пристроилась на краю дивана и зыркала на всех настороженно, ее такса Лариска обнюхивала помещение в сопровождении мальчика.
Местные принесли ей старенькое раскладное кресло.
Сплоченные общим горем, люди разговорились друг с другом и с гостями, приносящими гостинцы. Гаечка отвела меня в сторону и шепнула:
— Пойдем домой. Уже темно. Родители волнуются.
Убедившись, что все в порядке, я пожал руки милиционерам, а когда двинулся к выходу, меня окликнула Вера Ивановна. Я обернулся.
— Спасибо тебе огромное, — прошептала она, вскочила и обняла меня.
Бросило в жар, и сердце зачастило.
Мы разошлись по домам с чувством выполненного долга.
Глава 9
Долгий путь в комфорт
Переступив порог, я ощутил запах валерьянки и насторожился.
— Сова, открывай, медведь пришел! — крикнул я, стягивая обувь.
В прихожей было глаз выколи, я, конечно, помнил, куда идти, но лучше бы приоткрыли дверь на кухню, где есть источник света.
Никто не отреагировал, и я направился к узкой полоске света, что просачивалась в щель под дверью. Потянул за ручку и оказался в тепле. В свете керосиновой лампы, подчеркнутые тенями, лица мамы, Наташки и Бори казались потусторонними.
— Что случилось? — спросил я с замирающим сердцем, бросил взгляд на щенка — он возился в коробке, все с ним было в порядке.
— Что⁈ — повторил я и похолодел от догадки. — Бабушка?
Мама шмыгнула носом и покачала головой, от слез ее глаза отекли и превратились в щелки.
— Дед Стрельцов,— холодно произнесла Наташка. — Бабка Стрельцова знает, что мама медсестра, и прибежала к нам: спасайте, с дедом плохо— сердце. Ну, мама — к ним.
Сестра посмотрела на маму, та сделала брови домиком и пролепетала:
— По всем признакам — инфаркт, а ничего нет! Никаких лекарств, чтобы уколоть. И скорую не вызвать, потому что телефон сломан, и не доедет она. Дед хрипит, мечется, свитер на себе рвет, а из всего у них только физраствор и корвалол. Ну, я дала выпить корвалол, там кодеин. Помочь не поможет, но может облегчить страдания.
Мама скривилась, закрыла лицо руками, потрясла головой. Сестра отвернулась, Боря встал возле окна и уставился на улицу.
— Бабка плачет, в ноги к нему бросается. Дед хрипит, что умирает. Бабка — на меня, помоги, мол, ты же медик! А чем я помогу, я же не Бог! — Мама развела руками, обняла себя. — Его в больницу бы. Но как? Бабка кидается… ну, я уколола физраствор, сказала, теперь точно полегчает. И что ты думаешь? Побледнел, бабку матом кроет за «запорожец»… Потом тише, тише, губы посинели, затих… И все.
Мама повесила голову и замолчала, потом скомкала свитер на груди.
— Так тяжело смотреть, как человек умирает, и не знать, чем помочь! Ужасно. Просто ужасно. Он так и лежит там, а бабка над трупом воет.
Я обнял маму, она прижалась щекой к животу, часто и глубоко дыша.
— Ужасно,— кивнула Наташка.
— Понимаю тебя,— поддержал ее я. — Но ты правда не могла ничем помочь. Обычно у сердечников есть запас лекарств— на случай, если у врачей их не будет.
— Стрельцовы не болели, на учете состояли со стенокардией и гипертонией, но по врачам не ходили… Все равно чувствую себя виноватой!
Что тут скажешь? Чем поможешь? Можно только отвлечь, что я и попытался сделать.
— Давайте в домино сыграем? — предложил я, раздал костяшки и завел рассказ про свою школьную жизнь, про влюбленную Желткову, что особенно позабавило Наташку, и мама заулыбалась, тучи, сгустившиеся над нашей квартирой, немного разошлись.
Керосиновая лампа осталась на кухне, и мыться пришлось при свечке. Облился горячей водой — и бегом назад, чтобы не мерзнуть. И так все.
И снова разговоры за домино, теперь мама рассказывала про отца, как он красиво ухаживал, любил ее и берег, бабушка думала, нет идеальнее зятя. А с появлением Наташки все изменилось. Он стал злым, начал задерживаться на работе. Мама подозревала, что он изменяет, но ничего выяснять не пыталась.
— Я бы вывела его на чистую воду и послала! — гордо заявила Наташка.
— У ребенка должен быть отец,— сказала мама как по писаному.
— Пффф, чтобы с малых лет приучал к побоям? Нафиг! Лучше никакого отца. Нас ты спросила, хотим ли мы такой жизни?
— Потому что ребенок — это тяжело,— предположил я и заодно увел разговор от разгорающегося конфликта. — Отцу не нужны сложности, но в этом он сам себе не признается. Новой жене отец тоже изменять будет, вот посмотрите.
О том, что он уже по малолеткам бегает, я говорить не стал.
— Зато Андрей никогда мне не изменит,— сказала Наташка дрогнувшим голосом и обратилась к маме:— Ты читала Хемингуэя? Андрей его обожает. И про театр столько знает… Про пьесы, известных актеров. Интересно, как он там? — Она вздохнула и задумалась, лицо ее стало мечтательным.
