Вперед в прошлое 9 (СИ) - Ратманов Денис
— Бедная Вера Ивановна! — вздохнула Гаечка. — Интересно, у нее есть родственники? Есть куда пойти?
— Караси теперь бомжи? — проговорила Алиса. — Что же они будут делать?
Думал, Гаечка будет радоваться, что у бывшей врагини беда, но нет, пригорюнилась, задумалась.
— Мы приютили соседей, — сказал Илья. — У них стекла выбило и над ними крышу сорвало, ко мне селить уже некуда.
Мы направились вниз, в сторону моря. Я представил себя оставшимся на улице в такой холод и передернул плечами. Веру Ивановну могут приютить коллеги, но мало приятного в том, чтобы заявиться к кому-то с узелком и просить приют. А Караси… Катька со многими посуду побила, их никто не примет.
И еще две семьи без крова, и это только здесь, в Николаевке…
— Кажется, я знаю, что делать! — я остановился, победно улыбаясь.
Глава 8
Спасение замерзающих
Накинув капюшон шубы до самого носа, Вера Ивановна сидела в кресле посреди дома, у которого отсутствовала стена, кровля обрушилась внутрь, а на устоявших стенах распласталась крона старой черешни с почерневшими листьями. Вокруг валялась одежда из развороченного шкафа, битая посуда, камни и глина.
Это был домик-мазанка, построенный из дикого камня и кирпича, а вместо раствора использовалась глина. Неудивительно, что хижина не выдержала падения дерева. Хорошо хоть не завалило хозяйку, как бедного Карася.
Хрустя снегом, мы подошли к провалу: я плечо к плечу с Ильей, девочки сзади. Вера Ивановна не отреагировала на наши шаги, так и сидела, опустив голову, словно окаменевшая.
— Вера Ивановна! — вскрикнула Гаечка, и учительница подняла голову, сдвинула капюшон.
Она не плакала, нос не распух, глаза не покраснели, но была жутко бледной. Я посмотрел на посиневшие пальцы, сжавшие подлокотник. Сердце тоже сжалось, так захотелось броситься к маленькой хрупкой женщине и обнять, но это ведь моя учительница!
— Вы замерзли, — хрипнул я и протянул руку. — Идем.
Повинуясь желанию оказаться в безопасности, она разжала пальцы, коснулась моей ладони ледяной рукой и тотчас убрала ее, мотнула головой.
— Спасибо, нет… Растащат все. Я останусь. Кухня почти целая, вон… — Она кивнула на сорванную с петель дверь.
Понятно, она не в себе, иначе так бы себя не вела. Застряла на стадии отрицания, не могла принять факт, что потеряла жилье.
— Неизвестно, сколько продлится ветер, — поглядывая на меня, проговорил Илья, он не понимал, что происходит с учительницей, как и девочки; если бы не память взрослого, и я бы не понял. Теперь же знал, что нужно вытаскивать отсюда Веру Ивановну, а то простудится насмерть, и привел разумные доводы:
— Скоро стемнеет, мороз усилится, ветер тоже. Ваш дом разрушен, я отведу вас в безопасное место, где можно переждать.
Она оглянулась на разбитый телевизор, не подлежащий ремонту, и ее лицо исказилось.
— Вещи…
Если не взять ситуацию в свои руки, дело швах. Что было в той реальности, не помню. Вера Ивановна осталась жива, но как пережила этот момент…
Я заходил по разгромленной комнате: шаг влево, два вправо, и назад.
— У вас же есть сумки? Давайте соберем все ценное… девочки помогут. Потом перенесем вместе. Хорошо? Где сумки или чемодан? — Я обернулся и жестом поманил Гаечку и Алису. — Помогите Вере Ивановне.
Девчонки переглянулись и закивали.
— Сумки где? — повысил голос я, выводя учительницу из ступора.
Она встрепенулась, вскочила и, переступая через шифер, принялась копаться в шкафу, подпирающем обвалившийся потолок.
— Осторожнее, — посоветовал Илья, — может обрушиться.
— У вас есть родственники поблизости? — спросил я.
Достав огромный клетчатый чемодан и сумку, Вера Ивановна мотнула головой.
— Нет. Я четыре года назад из Сыктывкара переехала бабушку досматривать, это ее дом. Мама и сестра остались там. Лучше бы и я осталась!
Бабушка, видимо, умерла.
— Ремонт только сделала, — пожаловалась Вера Ивановна, раскрывая сумку. — Хотела на юг переехать, в тепло. Слышала, что тут ветры одолевают, но чтобы так…
— Мне очень жаль, — сказал я и, несмотря на желание остаться здесь, добавил: — Собирайте вещи. Мы — к Заворотнюкам, их вообще завалило, Сашку из-под обломков достали и понесли в больницу. Мама и Катя не пострадали.
Сделав Илье жест в сторону улицы, я шепнул Гаечке:
— Поаккуратнее с ней, она малость не в себе.
Саша кивнула и посмотрела так, словно я оставляю ее наедине со смертью. Алиса оказалась смелее, подошла к учительнице и замерла в ожидании распоряжений, но та застыла с курткой в руках.
— Прояви инициативу, пожалуйста, — добавил я Гаечке, она нервно сглотнула слюну, но кивнула, сделала шаг вперед и протянула руку.
— Давайте куртку, будем упаковывать.
Вера Ивановна послушалась, а мы с Ильей ушли и не видели, что было дальше. Напоследок я отметил, что в спальне маленькая кровать, которую можно разобрать и перенести на базу. Что там замок, плевать — жизнь замерзающих дороже. Пусть только кто-то слово скажет по поводу того, что его сбили!
Температура там чуть ниже комнатной, но это всяко лучше, чем ночевать на улице или к кому-нибудь проситься и ютиться на коврике в прихожей. Лично мне было бы унизительно напрашиваться, другим людям, наверное, тоже. А так сами предложили, позаботились, не бросили в трудный час. В такие моменты самое худшее — оказаться брошенным, предоставленным самому себе.
От дома Карасей остались три стены, кровля рухнула внутрь, образуя букву М. Во дворе никого не было — наверное, все разошлись. Но я на всякий случай крикнул:
— Эй, есть кто живой?
Колыхнулась штора, закрывающая вход, оттуда высунулась мать Карася.
— Здрасьте, — крикнул Илья. — Мы пришли, чтобы доставить вас в более безопасное место.
Согнувшись в три погибели, женщина вылезла.
— Так летняя кухня целая. Окна выбило, но мы их заколотим и останемся.
На голоса вышла Катька из-за дома. Видимо, она была в той самой кухне.
— Печка там есть? — спросил я. — Замерзнете ведь. Десять градусов мороза!
Катька с матерью переглянулись.
— Вы че пришли? — вскинула подбородок бывшая врагиня Гаечки.
— Помочь, — ответил Илья. — Можно на базе у нас переночевать. В подвале то есть. Там хотя бы тепло.
Я подхватил его мысль:
— Скоро и сюда спасатели доберутся, поселят лишившихся крова в пунктах временного размещения. А пока так. Пойдете?
Мать и дочь переглянулись и покачали головами, Карасиха покосилась на меня с опаской.
— Да ладно тебе, — примирительно сказал я на ее языке, чего дурище-то мучиться. — Это не мой подвал, между прочим. Боитесь, что ваш дом разграбят, так хоть ты, Катя, иди с нами, чего мерзнуть-то?
— Там диван есть, — добавил Илья. — Можно собрать ценное и перенести туда, пока не потеплеет.
— А что это? Где это? — с надеждой спросила Карасиха.
— Наш подвал, где мы тренировались, — ответил Илья. — Идешь, нет?
И снова они переглянулись. Катька качнула головой.
— Типа спасибо. Но мы в кухне перекантуемся.
— Наше дело — предложить, — развел руками я.
— Спасибо, — поблагодарила мать Катьки. — Правда, спасибо, ребята! Вы такие молодцы. Там, ниже Яков Палыч живет с женой, им к детям никак не добраться, а дом, вот, как у нас. Если правда есть место, заберите их.
— Их менты уже забрали к себе, — проворчала Карасиха и гордо вздернула подбородок. — Короче, мы остаемся.
— Разобью голову назло главврачу, — прошептал я, когда мы покинули двор Карасей, Илья кивнул и поинтересовался:
— Так что, идем к этим старикам?
— К ментам идем, — ответил я. — К Овечкину то есть. Он может организовать сбор потерпевших.
— Половина людей побоится мародеров, — констатировал Илья. — И останется стеречь свое добро.
Мы обходили завалы, а у меня в голове крутилась мысль: всегда, во все времена люди делятся на тех, кто жизнью рискует, пытается помочь, на стервятников, которые только и ждут, как бы попировать на трупах, и на тех, чья хата с краю. Процентное соотношение одинаково во все времена, и всегда хатаскрайщиков больше.
