Вперед в прошлое 9 (СИ) - Ратманов Денис
— Мне одной кажется, что это Райкин голос? — прошептала Гаечка и зашагала вперед.
Чем ближе к дому Лихолетовой, тем громче рыдания.
Первой к железной калитке добралась Гаечка, принялась колотить в нее кулаком:
— Рая! Рая, ты дома? У тебя все в порядке?
Рыдания прекратились. Когда я подошел, Гаечка встревоженно прошептала:
— Умер у нее кто-то, что ли?
— Рая, мы за тебя волнуемся, — сказал Илья. — Что случилось?
Клацнула щеколда, и нам открыла Лихолетова — зареванная, с красным распухшим носом, в шерстяном платке.
— Надеюсь, все живы, — проговорила Алиса.
Рая посторонилась, пропуская нас во двор, с ее трясущихся губ сорвалось:
— Нет. Вот. Вот!!! — Она кивнула на дом.
Я окинул взглядом двор, рассчитывая увидеть покойника, но мать Раи вполне бодро лазала в разбитой теплице, не обращая на нас внимания. Железный каркас теплицы остался невредимым, стекла рассыпались. С двух других сорвало пленку, ее обрывки хлопали и шелестели на ветру.
— Отец? — враз севшим голосом спросила Гаечка у Лихолетовой. — Прими мои соболезнова…
Рая завертела головой, из ее глаз брызнули слезы.
— Нет! Вот… вот…
Она метнулась в теплицу, которая была под пленкой и, завывая, принялась расчищать снег, извлекая сиреневые, желтые, ярко-розовые цветы хризантем, которые сразу же опадали, ложились на снег, как раненые бойцы.
— Все погибли! Замерзли. — Она погладила ярко-сиреневые мелкие цветы. — Талисманчики, даже они не выдержали.
На снег лег цветок, который, наверное, был ярко-оранжевым, а стал жухлым, коричневым.
— Аврора, красавица моя… Мама за саженцами аж в Крым ездила, только у нас они были. Лебединая песня — белая, вот… — Рая закрыла лицо руками, запрокинула голову и завыла.
Алиса посмотрела на Гаечку, еле сдерживая улыбку, а мне было несмешно, потому что я отлично помнил, как крыса ночью порезала наших цыплят, мы потом точно так же рыдали над растерзанными трупиками. И мужчина-голубятник, наверное, так же убивается, может, даже больше тех, кто лишился крова. Потому я подошел к Лихолетовой и положил руку ей на голову.
— Мне очень жаль… Очень.
Лихолетова вскочила, повисла на мне и завыла с новой силой. И как ее утешить? Если сказать, что новые цветы вырастут, будет только хуже, потому я стоял и молчал, а Рая тряслась от рыданий. Ее мать тоже смахивала слезы.
— Они выжили, — выдавил из себя я. — Корни, в смысле. Они же снегом укрыты от мороза.
— Карасей, говорят, завалило, — нарушила молчание Гаечка. — Там вообще ад, мы идем их спасать и спешим.
Продолжая завывать, Рая села в снег и закрыла лицо руками.
— Извини, — сказала Саша. — Нам пора.
Мы вышли со двора, и Алиса задумчиво проговорила:
— Она дура, что ли? Я думала, у нее папа умер.
— Как тебе объяснить… — вздохнул я. — Представь, что у тебя сдох любимый котенок. Она любила свои цветы, как мы любим кошек и собак. Понятно?
Гаечка поделилась:
— Мой дед своих коз любит больше детей и внуков. Бывает и такое.
Мы обогнули магазин и остановились на смотровой площадке, откуда было видно море, горы, частично — город, а наш поселок был как на ладони, кроме Нижней Николаевки, закрытой холмом. Илья все это уже видел, а мне открылось, что у школы частично сорвало крышу и разбило стекла, а во дворе настоящий лесоповал.
Вместо работы люди самоорганизовались и вышли устранять последствия катастрофы. Владельцы частных домов занимались своими участками, жители общежитий и многоквартирных домой сообща расчищали дворы и подъездные пути
— Неделю минимум будем гулять, — констатировал факт я, обозревая село, где будто играли дети исполинов.
Долго стоять на открытом пространстве под пронизывающим ветром было тяжело, и мы спустились по склону на дорогу. Никаких военных и спасателей в поселке не наблюдалось. В лучшие времена прислали бы вертолет из области, сейчас если местных и усилили, то подмога приехала на колесах, а поди доберись сюда. Прежде дорогу в городе надо расчистить, заваленную тополями и платанами.
Провода все были порваны, сохранились лишь небольшие участки.
Но были и положительные моменты. Во-первых, идти по протоптанным в снегу тропинкам было просто. Во-вторых… Во время потрясений и бедствий возможно два развития событий: человек человеку волк, когда процветает мародерства и множатся преступления — так бывает чаще всего. Реже люди помогают друг другу и действуют сообща, как сейчас. Ураган много бед наделал, но сплотил людей.
— Бежим Карасей спасать, — предложила Алиса. — Вдруг они там замерзают.
— Видишь, какие все дружные, наверное, им уже помогли, — предположил я.
Илья со мной не согласился:
— Там, возле кладбища, мало кто построился, больше пустых участков.
— Вера Ивановна там же? — спросил я дрогнувшим голосом.
— Да, недалеко от Карасей, — подтвердил он.
Самая короткая тропинка туда вела сквозь частный сектор и вдоль моря. Если утром я ужасался каждому упавшему дереву и поваленному забору, то теперь привык. Но то, что мы увидели, когда выбрались к морю, заставило нас оцепенеть. Ледяной апокалипсис!
С моря летела водяная пыль, замерзала, попадая на камни, и так слой за слоем. Весь берег был усеян ледяными глыбами, принявшими причудливые формы, и пыль продолжала лететь! Кусты терновника превратились в ледяных ежей. Заборы домов, что стояли недалеко от моря, рухнули под тяжестью льда, устоял только один каменный.
— Как красиво! — выдохнула Гаечка, натягивая шарф на нос. — Жутко, но красиво!
— Жаль, фотоаппарата нет, — грустно заметил Илья.
Гаечка сказала:
— Можно у Кабанова попросить «Полароид», вроде он оставался с лучших времен и его не успели продать.
— Ну, у кого-то фотик должен быть, подвел итог я. — Потому что это будут исторические кадры. Ураган такой мощи случается раз в пятьдесят лет. Ну, пишут так. Весь мир знает про торнадо в Америке. Но там ты хотя бы не замерзнешь, оставшись без крыши над головой. О норд-остах наши соотечественники слышали лишь краем уха, нужно донести. Потому что соответствующие службы должны знать и быть готовыми, а не как сейчас.
Долго любоваться ледяными скульптурами было холодно, а едва мы свернули в расчищенный проулок между домами, стало более-менее сносно… Некоторое время. Пока мы не добрались до моста через ручей. Там, внизу, был завал, через который никак не пробраться. Пришлось делать крюки огибать холм.
Когда мы наконец добрались, увиденное меня не обрадовало. Как я и думал, эта часть села пострадала больше всего. Единственную дорогу еще не расчистили, а масштабы разрушений были, как в дачном поселке. Но немногочисленные жители старались, был даже один мужчина с бензопилой, распиливающий толстые стволы. Присмотревшись, я узнал в нем инспектора по делам несовершеннолетних Овечкина, подошел к нему.
— Здравствуйте, Василий Витальевич, — сказал я, когда он выключил пилу.
Приподняв битую молью ушанку, он прищурился, вгляделся в мое лицо. Я сразу перешел к делу:
— Там, ниже, дом нашего одноклассника. Вы случайно не знаете, как обстоят дела и нужна ли кому-то помощь?
— Похвально, Павел! — улыбнулся он. — Приятно видеть неравнодушие подрастающего поколения. Четыре дома разрушены и не пригодны для дальнейшего проживания. Заблокированным людям оказана помощь. Пострадал только парень. Его отнесли в больницу.
— Заворотнюк? — спросила Алиса. — Это он?
— Да, Катя, его сестра на учете в детской комнате милиции, я знаю их семью.
— Вот коза, — выдохнула Гаечка. — А что с Карасем? С Саней то есть.
— Слегка придавило его, — ответил инспектор. — Предположительно перелом ребер и бедренной кости. Угрозы для жизни нет. Еще один дом разрушен у учительницы. Крышу просто унесло, стену завалило, а там всего одна комната. Девать людей некуда, вот в чем беда. Участок уже переполнен, а это не приют! Санатории все тоже замерзают, да и не добраться пока туда.
— Спасибо, Василий Витальевич! — поблагодарил я, и мы отошли в сторону.
