Русский маятник - Андрей Владимирович Булычев
– Пуговицы? – переспросил непонимающе прапорщик. – Какой такой пуговицы?
– Так верхней же, ваше благородие, – уточнил егерь. – Вы уж извините, не моё это дело, конечно, просто заметно.
– Пуговицы, пуговицы, – повторил задумчиво прапорщик. – А-а, да и Бог с ней, с этой пуговицей, потом нашью. – И, махнув рукой, потянул на себя дверь.
– Расстроился, – когда стихли шаги, промолвил Тихон. – Ему говоришь, а он и не понимает даже.
– Да конечно, расстроишься, когда перед их высокородием за других приходится отвечать, – пробасил стоявший слева Южаков. – Господ офицеров выгораживал, не донёс. Может, это когда он того, которого в санках последним привезли, ну которого помогал заносить, как раз-то и оторвал ту самую пуговицу?
– Да всё может быть, – ответил Лыков. – Брыкался ведь шибко, скандалил, зараза, пару раз меня лягнул. Ох, молчим, Ванька, по струнке встали, вона дежурный капитан сюда бежит!
По расчищенной от снега дорожке действительно спешила к штабу знакомая фигура.
– Командир полка давно зашёл? – крикнул он, подбегая.
– Никак нет, ваше благородие, только что! – хором выкрикнули егеря.
– Его прапорщик встречал, докладывал? – спросил он, распахивая дверь.
– Так точно, встречал и докладывал, вашбродь! – опередив Южакова, рявкнул Лыков.
– Ах ты ж как нехорошо получилось, – выдохнул капитан и заскочил внутрь здания.
Покончив со срочными делами в штабе и разобрав ворох бумаг, Алексей прошёл по всем казармам и полковым зданиям, выслушал донесение от старших служб, некоторые вопросы распорядился записать сопровождавшим его заместителям. Посмотрел в глаза выстроенным в коридоре командирской казармы офицерам. Запах стоял ещё тот, всё было и так понятно. Ребята отдохнули, что называется, «от души». Не сказав ни слова, вышел на улицу.
– Сегодня пусть спят, а завтра всех в строй, – проговорил он негромко. – Я надеюсь, ничего в городе не натворили. Не было жалоб?
– Всё пока тихо, Алексей Петрович, – ответил Гусев. – Я уже успел в гарнизонную комендатуру заскочить. Была пара драк военных за эту ночь, двое беглых имеются в Московском полку, с самовольной отлучкой троих солдат ещё задержали. По егерям жалоб не было.
Миновав Фонтанку и Мойку по деревянным мостам, Алексей доехал верхом до набережной Невы. Путь его лежал на Васильевский остров, где в Меншиковском дворце располагался Императорский сухопутный шляхетный кадетский корпус. Попасть туда в это время года не составляло большого труда, река уже была покрыта толстым слоем льда, по которому тянулись во все стороны дороги.
Дворец был просто великолепен: выстроен для фаворита самого Петра I в стиле барокко и по всем канонам европейского зодчества. Он был первым каменным зданием Санкт-Петербурга, величественный, с высокой и крутой крышей, на которой выделялись окна, что было типично для всех северных стран этой эпохи. При подъезде к центральной части здания располагались столбы портика, который находился прямо над главным входом. По бокам от него мёрзли в карауле два паренька-кадета. У каждого приставлена на мостовую пехотная фузея с примкнутым штыком, на ногах солдатские сапоги, края длинного плаща епанчи как раз нижним срезом по них. На голове у часовых надета шляпа-треуголка с золотым галуном и плюмажем из белых перьев. Лица белые, напряжённые. Ребятки мёрзли, страдали, но стойко переносили все тяготы постовой службы и стояли не шевелясь. Выскочивший навстречу Алексею мордастый унтер, гаркнув: «Здравжелаю», подхватил поводья коня и повёл его в сторону от входа.
– Дежурный по корпусу штабс-капитан Синявский! – представился встретивший у самого входа офицер.
– Командир лейб-гвардии её императорского величества егерского полка бригадир Егоров, – кивнув, проговорил Алексей. – К Михаилу Илларионовичу. Надеюсь, генерал-поручик у себя?
– Так точно, ваше высокородие! – косясь на поблёскивавший красным нашейный Александровский крест, рявкнул тот. – Их превосходительство только что с обхода вернулся. У него сейчас посетители. Пожалуйте за мной, я вас к нему провожу. – Он указал рукой в сторону широкой лестницы и сам пошёл вперёд.
Как видно, когда-то дворец имел роскошную внутреннюю отделку, но сейчас кое-где его стены, декорированные ореховым деревом, соседствовали с самой обычной сосновой доской, а рядом с яркой плафонной живописью потолков белела известь.
– Нам сюда, ваше высокородие. – Провожатый приоткрыл массивную дверь и отступил в сторону. Навстречу Алексею из приёмной вышла пара – первым выступал уже немолодой штаб-офицер в подбитом мехом чёрном плаще, а следом за ним дама в длинной, до самых пят, шубе. Офицер, завидев встречных, приложил ладонь к шляпе-треуголке и пропустил вперёд свою спутницу. Егоров посторонился и учтиво кивнул даме. Их глаза встретились.
– Алексей, ты?! – воскликнула вдруг она, замерев на месте. – Егоров! Лёшка! Ну неужели! Не узнаёшь?!
– Маша? – протянул тот удивлённо. – Как же мне тебя не узнать?! Машка, Машка Троекурова! Ой, простите, сударыня, простите великодушно, сударь. – Он приложил руку к груди и поклонился. – Прошу прощения за мою неучтивость, я хотел сказать Мария Ивановна. – И, покраснев, опять поклонился.
– Да ладно тебе извиняться! – воскликнула та, звонко рассмеявшись. – Дорогой, это тот самый друг моего детства Алёшка, я про него тебе столько раз рассказывала! – Она обернулась к сопровождавшему её офицеру. – Ну это который папеньку спас, когда тот с лошади упал и ногу себе повредил, а Лёшка его в поместье привёз. А потом ещё он на войну ушёл с отцовским штуцером. Ну же, ну, вспоминай!
– Я помню, помню, дорогая! – воскликнул тот. – Да-да, ты мне не раз про всё это рассказывала. Позвольте представиться. – Он прищёлкнул каблуками о паркет. – Полковник, барон фон Эльмпт, Филипп Иванович. – И сделал вежливый поклон. – Супруг вашей детской подруги Машеньки Троекуровой, как вы только что её назвали, а ныне баронессы фон Эльмпт.
– Бригадир Егоров Алексей Петрович. – Лёшка отвесил такой же вежливый поклон. – Какая неожиданная встреча. Право слово, никак не чаял я вас здесь увидеть, Мария Ивановна.
– Действительно, какая неожиданность! – воскликнула та, улыбаясь. – Скажи мне на милость, Алексей, сам-то ты что тут делаешь? Уж не у Михаила Илларионовича, случайно, в заместителях служишь?
– Нет, что ты! – усмехнувшись, произнёс Егоров. – Я всё так же, как и раньше, в егерях бегаю. Только что с полком из-под Варшавы в столицу прибыл и вот пришёл навестить своего старшего, Илью. У него совсем скоро выпуск, волнуемся с женой, как дальше всё сложится.
– Вот как, выходит, у нас с вами одна забота, – присоединился к разговору полковник. – Нашему сыну совсем недавно исполнилось пять лет, а сейчас в воспитанники шляхетского корпуса принимают только с этого возраста, дабы они прошли всю полную программу обучения. Сашенька у нас один, тяжело, конечно, столь малолетнее дитя отнимать от семьи, но ведь, согласитесь, такие перспективы. Каждый здешний выпускник потом при деле оказывается и свою карьеру, если уж совсем не дурной, весьма успешно строит. Вы вот своего сына, я полагаю, тоже дитём малолетним сюда отдавали?
– Нет, Филипп Иванович. Повезло нам, на ускоренный курс уже достаточно взрослым его устроил. Как раз между двумя турецкими войнами года три таких набирали, для скорого восполнения потерь в офицерском корпусе. Потом, правда, перестали подростками брать. Глазом не успели моргнуть, а шесть лет уже учёбы пролетели.
– Во-от, ну я же говорила, с двенадцати лет самый удачный возраст отлучать дитё от семьи! – воскликнула Маша. – Ну куда же таких малышей-то?! Неужто казарма сможет заменить им мать?!
– Дорогая, тише, тише, – успокаивающе проговорил полковник. – Мы здесь не одни. – Он кивнул на продолжавшего стоять у двери дежурного офицера. – И так ничего не удалось пока здесь решить, давай уж не в этом здании поговорим. Очень мало мест для поступающих, Алексей Петрович. – Он повернулся вновь к Егорову. – Просил я у генерала Кутузова за сына, но он говорит, что все списки давным-давно уже поданы и даже высочайше утверждены. Дескать, не в силах ничего изменить. Ладно, что же поделать, похоже, будем постигать науки дома. Не смею вас задерживать, господин бригадир, тем более вас ожидают.
– Когда будешь в Калуге, заходи в гости, Лёшенька, – проговорила с улыбкой Мария. – Там ведь совсем недалеко до твоего и до бывшего папенькиного поместья. Наш Ингерманландский полк после второй турецкой войны в Калугу
