Время перемен - Владимир Владимирович Голубев
Сейчас я общался с ним регулярно, чтобы узнать новости науки и техники всего мира, которые поступали к нему в палату. Именно Пискунову я доверил в конечном счёте разбор архивов, причём не только Ломоносова, но и Академии Наук, университетов и коллегий. Алкивиад предавался этому делу настолько самозабвенно и влюблённо, что проводил на работе практически всё своё время – он даже ночевал у себя в кабинете на койке армейского образца, лишь бы побольше повозиться с документами.
Он приносил мне истории о диковинных опытах, происходящих в наше время, об интересных заметках учёных прошлого, о своих предположениях и выводах. Вот и сейчас он пришёл ко мне с радостной улыбкой, которая говорила о его рвущимся наружу желании поделиться со мной множеством заинтересовавших его чудес науки.
- Рад вас видеть, Алкивиад Афанасьевич, рад! – у нас уже установился определённый ритуал общения, — Присаживайтесь, присаживайтесь! С чем Вы сегодня пожаловали?
- Сегодня великие дела в мире творятся, Павел Петрович! Воистину живём во время, когда столь многие тайны вселенной открываются посвящённому! — возбуждённо начал говорить глава Патентной палаты.
- Что же, я чрезвычайно рад, что Вы получаете от процесса изучения открытий науки такое огромное удовольствие. – усмехнулся я, — Неужели за неделю случилось нечто настолько поразительное, что вселило в Вас невероятный восторг?
Пискунов начал рассказывать о происходящих в мире открытиях. Я внимательно слушал его, вычленяя интересные для себя факты. Мне, конечно, было понятно, что Алкивиад отправляет свои заключения в приказы и Академию наук, где их внимательно изучают и делают выводы, но отказать себе в тренировке ума я не мог. Я старался контролировать всё, что касалось науки, которую я определял как главный проводник развития промышленности и сельского хозяйства империи.
Я не ограничивался личным общением с Пискуновым, Эйлерами и прочими учёными, мне доставляли все научные журналы, которые издавались у нас. Россия была первой и пока единственной страной, где выходи́ли уже четыре журнала, которые достаточно подробно описывали новые открытия и изобретения. Они наполнялись материалами, благодаря усилиям Патентной палаты.
Конечно, у нас был традиционный и ставший очень авторитетным толстый Вестник Академии наук, издававшийся всего раз в полгода, но всё-таки небольшие Механический, Горный, Физический и Земледельческий листки, выходившие каждые два месяца, были даже более важны для нашей промышленности. Вестник Академии сосредотачивался на оформлении научного приоритета русских учёных для получения ими заслуженного международного признания, а вот листки имели более прикладной характер, описывая все изобретения, попадавшие в Палату – эти журналы были по-настоящему секретными и предназначались только для российских специалистов в соответствующих областях.
Я интересовался всеми открытиями и для повышения своей квалификации и образования, но и рассчитывая на всплывающие воспоминания из прошлой жизни, которые позволяли иногда правильно направлять научную мысль. На сей раз меня очень заинтересовал доклад Алкивиада об изобретении, которое сделал подмастерье Криворожского завода Тимофей Кузовков.
Молодой человек предложил использовать механизм протягивания холщовой ленты для перемещения сыпучих материалов. Кузовков уже давно задумал эту новинку, во время обучения в Горном корпусе идея созрела, а после возвращения на родной завод он высказал её самому Лобову. Тот разрешил начать обкатывать проект, а теперь убедил своего подопечного о возможности официально заявить о перспективном изобретении. Собственно говоря, это было открытие хорошо знакомой мне конвейерной ленты. Я не мог не обратить на это внимания и попросил Пискунова прислать мне материалы по заинтересовавшему меня вопросу.
Патентная палата быстро и аккуратно обрабатывала всю информацию, которая приходила для изучения и оформления, правда, это были малые чертежи и лаконичные описания, но подобного для выводов вполне хватало. Пусть лента ещё имела много недостатков, но тем не менее она давала возможность отказаться от множества чернорабочих с тачками, перетаскивающих грузы по территории завода, предоставляла существенную экономию времени, а также обеспечивала непрерывность работы.
Конвейеры с архимедовыми винтами[19], скребками[20] и лентами затанцевали в моей голове. На ближайшей встрече я передал Ивану Эйлеру все эти материалы, попросив его внимательно их изучить и подготовить свои предложения. Мой верный сподвижник тоже вдохновился идеей Кузовкова и подключил к работе Кулибина. Уже через полгода в Кривом роге действовала целая лаборатория, а через год «бегучие ленты» начали выпускаться на небольшом заводике.
Безусловно, вещь была довольно «сырая», слабым местом подобной конструкции была чрезвычайная ломкость передаточных колёс, но кое-как эту проблему всё-таки решили. Ленты быстро стали одними из важнейших элементов в промышленности, но, главное, в строительстве. Использования этого изобретения позволило почти на год сократить сроки возведения Уральской железной дороги.
Новые научные открытия и улучшения меняли жизнь страны, пусть медленно, исподволь, но меняли. Консервы полностью перевернули сложившийся уклад, проникнув даже в крестьянские дома. У нас уже появились первые спички, пусть ещё и очень непохожие на те, что я помнил, но даже эти дурнопахнущие палочки уже обретали популярность. Производство макарон позволило снять проблемы с сохранением урожая и существенно облегчало транспортировку продовольствия.
Новые виды порохов, полученные в процессе изучения причин страшного взрыва в Петербурге, произошедшего почти десять лет назад, оказались чрезвычайно полезны и перспективны. Пусть они были пока очень нестабильны, но мощность их была гораздо сильнее обычного пороха, и с их помощью удалось значительно упростить дорожно-строительные работы – скалы и пороги взлетали в воздух теперь по всей стране. Да и «русские колпачки», они же клобуки или пистоны позволили создать целый новый класс оружия – револьверы, которые хоть и были очень дороги и служили пока только в качестве личного оружия состоятельных людей, но уже переходили из разряда диковинок в обычную жизнь.
Мне было приятно сознавать, что я своим внимательным отношением к науке и изобретательству помогал техническому прогрессу в России. А уж денежные средства, которые первооткрыватели получали за свои диковинки, подстёгивали интерес к подобному. Изобретатели стекались в Россию со всей Европы. Активная политика по привлечению таких людей в качестве деловых партнёров в создаваемых по их проектам производствах привязывала учёных к стране, и теперь свои исследования они вели уже у нас, ещё более ускоряя развитие науки и техники и делая империю ещё более заманчивым местом для учёных и изобретателей.
Развивались не только мои предприятия, но и совершенно частные производства, которые демонстрировали активный интерес к покупкам патентов,
