Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – монарх

Ладлем пробормотал:

— Молот Древних Королей?

— Да, — отрезал я веско. — Хде он? Все сроки прошли!.. Это не весьма, вы же не эльфы какие, что­бы не уметь?.. Вы же хоть и эти самые, но потомки тех самых, что умели и могли?.. Разве в ваших жилах не кровь вашего великого рода? В общем, гоните мой молот, я за него заплатил авансом, так что дело теперь за вами. Честно говоря, моя мощь такова, что и без молота могу снести с лица земли башню, но там за­траты выше крыши...

Ладлем спросил настороженно:

— А молот?

— Его бросай сколько угодно, — объяснил я, — по­ка плечо не заноет. И всегда в нем есть сила.

Они довольно переглянулись. Ладлем кивнул в темноту, там зашуршало, затем донесся тяжелый то­пот убегающих ног.

— А теперь о мелочи, — сказал я, — раз уж я все равно здесь. Надо спасти мир. Это ясно и просто, вы же деловой народ, не эльфы какие-то пустоголовые?.. Предложение могу вкратце, а могу и обстоятельно, но тогда нужен стол и кружки. Лучше пустые.

Гномы начали переглядываться, Ладлем посмотрел заинтересованно, да и кого бы не заинтересовало сло­во «пустые».

Принесли стол, достаточно длинный, чтобы поме­стилась дюжина гномов, на середину выдвинули же­лезные, серебряные и пару кружек из золота.

Я сосредоточился и начал наполнять их грогом, глинтвейном, ромом, виски, коньяком, а золотые до­верху налил чистым спиртом, гномы — народ креп­кий, помню по Уранту, что едва не задохнулся, но по­том не мог нахвалиться.

Гномы разобрали кружки неспешно, с надлежа­щей солидностью, не эльфы же какие-то легкомыс­ленные, видят и ценят мое понимание, сделали по глотку, дальше стоило посмотреть на их рожи, у кого заинтересованная, у кого глаза лезут на лоб, кто-то вдохнул и не может выдохнуть, и хотя все справились с честью, гномы — не просто крепкий народ, а скалы, однако же рожи у всех побуряковели, глазки заблесте­ли, а голоса почти сразу стали раскованнее и живее.

— Скажу сразу, — заявил я, — над миром нависла беда. Этим летом в небе появился небесный ковчег, который разрушит все на земле. Там, где были горы, станут моря, а где моря — выжженные пустыни или высокие горы. Перемешано будет все, останутся гру­ды щебня...

Они слушали внимательно, не выпуская кружек из ладоней. Ладлем пробормотал:

— Что-то такое в наших легендах есть. Будто бы такое было.

— И приближается снова, — заверил я.

Он нахмурился.

— Мы отсидимся под землей.

— Не получится, — сказал я с сочувствием. — Бу­дут сдвинуты целые пласты земной коры. Пещеры исчезнут, хотя возникнут новые, только в них никого не будет.

Он спросил с подозрением:

— И как с таким собираетесь бороться?

— Ковчег опустится на землю, — пояснил я — от­ куда выйдут чудовища и наберут полные трюмы плен­ных. В это время можно и попытаться напасть, потом будет поздно, улетят.

Он ухмыльнулся.

— Гномов не схватят.

— Больше всех, — согласился я, — пострадают лю­ди с их городами и крепостями. Но предположим, мы все же победим.

Он криво улыбнулся.

— Молодцы!

Я посмотрел на него с гневным изумлением.

— Вы не поняли?

— Что я должен понять?

— Люди сделают выводы, — сказал я жестко. — Оставив нас сражаться с Маркусом в одиночку, вы тем самым бросите нас в трудную минуту. И тогда после победы не жалуйтесь, что неприязнь, которая сейчас есть к вам, превратится в лютую ненависть, во вражду.

Он хмыкнул.

— Ну, до любви и сейчас далеко.

Я покачал головой.

— На вас начнут охотиться! Вас будут разыскивать только для того, чтобы убить. Как предателей. Тысячи удальцов будут спускаться в ваши туннели и стараться уничтожить вас, а на поверхность земли вам не под­няться будет даже ночью.

Он помрачнел.

— Вам не отыскать нас в туннелях.

— В туннелях у вас не все, — напомнил я. — Не зря же вас то и дело видят в лесах. Даже днем. А те­перь будут стараться убить и принести домой голову гнома как трофей.

Он помрачнел.

— Это угроза?

— Зачем, — сказал я, — вы же сами знаете, так и будет. Даже если люди победят, победа будет тяжелой, многие погибнут. А гномы не пострадают. Разве этого недостаточно для недоверия и вражды?

Он буркнул:

— А что вы знаете... об этом Маркусе?

— Немного, — признался я, — но кое-что для схватки с ним уже сделано...

Он настороженно выслушал то немногое, что я мог рассказать о непонятном, но могущественном против­нике, что появится с неба, вот уже там почти в цен­тре горит яркая точка, что превратилась в небольшой багровый диск.

— Говоришь, — проговорил он мрачно, — опустит­ся точно там?

— Надеюсь, — ответил я и поправил себя, — рас­считываю.

Он кивнул, для гномов, мастеров своего дела, глав­ное — расчет, а надежды — это что-то глупое и непо­нятное, присущее разве что безголовым эльфам, что вообще непонятно зачем живут.

— Мы сможем прорыть к тому месту ход, — со­общил он. — Даже не один. Если начнем, конечно, пораньше, а не тогда, когда увидим, где сел...

— Уверен, — сказал я с благодарностью, — это нам поможет. Люди и гномы должны быть плечом к плечу!

Он скривился.

— Наши плечи на разных уровнях.

— Значит, — сказал я, — нам достанется больше. Я имею в виду, на орехи. Хочу добавить еще очень важное... Я только что говорил с высшими иерархами церкви! Они весьма зело за равноправие. Если высту­пите с нами плечом к плечу против Маркуса, то гно­мам будут предоставлены все те же права, что и людям.

Он поморщился.

— А что нам эти права?

— Например, — сказал я, — вы сможете продавать свои изделия напрямую, а не хитрым перекупщи­кам. Те берут у вас дешево, а в городах перепродают впятеро, а то и вдесятеро дороже!.. Вы же деловой и расчетливый народ, вам знакомо понятие упущенной выгоды.

Он уже приготовился возразить, явно давно верте­лась на языке некая колкость, но тут задумался.

— В десять раз, говоришь?

— А ты как думаешь? — спросил я. — Когда делают вид, что с огромными трудностями достают у вас где- то в глубоких подземельях, рискуя жизнями?

Он проворчал:

— Мы сами выносим все товары наверх!

— О чем и речь, — ответил я. — И это только один из моментов упущенной выгоды. Отказываться от тесной смычки с людьми — сплошная упущенная выгода! Подумайте. Посоветуйтесь со старшими то­варищами.

В темноте затопало, на свет вынырнул могучий гном, в руках на красном бархате бережно держит молот.

Я ахнул:

— Так это же... он самый! Какие же вы молодцы...

Ладлем прогудел гордо:

— У стариков сохранились чертежи и рецепты. А когда нашли нужный металл, пошло легче. Но гем­мы вставляй сам, у нас с этим туго. И вообще... он сейчас ничей, но как только возьмешь, он тебя при­знает хозяином.

Я нагнулся и с чувством обнял.

— Люди и гномы — братья навек!

Зайчик с задумчивым видом грызет камни, Бобик бегает вокруг и обнюхивает землю. Вид у Адского Пса несчастный, а когда увидел меня в темном проеме пе­щеры, завизжал и бросился на шею.

Я благоразумно уперся спиной в каменную стену и задержал дыхание.

— Ну ты чего, мордик?.. Как будто я отлучался на год!

Арбогастр посмотрел на меня со снисходительной иронией, дескать, будто не знаем этого дурачка, я кивнул ему, да-да, мы же взрослые, а он еще щенок, солидно поднялся в седло.

Я закрепил молот справа от седла, и мы все трое понеслись дальше навстречу просторам Гандерсгейма.

В свое время для его завоевания и окончательной ликвидации угрозы со стороны населяющих те земли варварских племен я ввел достаточно мощную груп­пировку войск.

Ту самую, с которой завоевал Сен-Мари, плюс усиленную двумя турнедскими армиями под нача­лом рейнграфа Чарльза Мандершайда и стальгра- фа Филиппа Мансфельда. Со степными варварами, что на протяжении нескольких столетий расширяли свои земли, постепенно захватывая и разрушая горо­да оседлого люда, дабы создать больше пастбищ для своего скота, я поступил во имя прогресса не просто жестоко, а весьма. Что делать, сам прогресс жесток, потому варваров я не просто покорил, а кто не со­гласился перейти на оседлый образ жизни, велел от­теснить к берегу океана и там истребить.

К счастью, они дрались отважно и не просили по­щады, иначе я не знал бы, что делать с таким коли­чеством пленных. Ну, вообще-то знаю, но как-то го­ворить о таком не хочется.

Бобик пошел было прямо, но я сдвинул арбогастра в ту сторону, где вскоре покажется океанский берег, крикнул Бобику:

— Эй, морда!.. Не отрывайся от коллектива, птичка ты моя!

Бобик то ли не услышал, то ли сделал вид, что уши позаложило, мчится, как стрела, а мы сдвинулись до­статочно круто, наконец сбоку показалась первая сто­рожевая башня, высокая и сложенная из массивных камней.

После того как привел Гандерсгейм к полной по­корности, я две трети армии убрал обратно в Сен- Мари, а потом через Тоннель вывел на северную сторону Большого Хребта, они пригодились в боях с Мунтвигом, но треть оставил на кормлении и при­смотре в наиболее ключевых крепостях, велел кон­тролировать перекрестки важнейших дорог, мосты и переправы.