Военкор (СИ) - Дорин Михаил
Израильтяне молчали почти полминуты. Потом их переговорщик снова заговорил, призывая опустить флаг, и подготовится к досмотру.
Капитан повернулся ко мне и улыбнулся одним краем губ.
— Товарищ корреспондент. Израильтяне думают, мы флаг опустим. Хрен им. Можете так и написать в своей статье.
— Вас процитировать? — спросил я.
— Всё можно убрать из статьи. А «хрен им» оставить.
Я не ответил, но продолжил смотреть, как развиваются события.
— Повторяю. Флаг СССР опущен не будет. Мы следуем гуманитарной миссией. Любые агрессивные действия с вашей стороны будут расценены как акт агрессии против Советского Союза, — отнеся громкоговоритель ото рта, он добавил шёпотом. — Пусть теперь в ООН блеют, твари неблагодарные.
Ясное дело, что израильтяне не намеревались отступать. Серьёзность ситуации прекрасно осознавал экипаж нашего корабля. Старпом стоял чуть в сторонке, уже сняв с пожарного щита багор. Матросы молчали.
Мне казалось, эти молодые ребята начнут нервничать, но нет. Будто уверенность капитана корабля передалась и им. А уж «первый после Бога» был просто глыбой.
Израильтяне выглядели серьёзно. Я видел, как один из израильских солдат поднял автомат и прицелился.
Капитан не отступил, и никто на судне не пошёл убирать флаг. Никто не собирался пускать военных на корабль.
— Советское судно, немедленно опустите флаг и подготовьтесь к досмотру. Повторяем, у нас есть основания считать, что на борту находятся лица, связанные с палестинскими формированиями. Это последнее предупреждение. В случае отказа мы будем вынуждены применить силу!
— Что отвечаем? — тихо спросил старпом.
Я стоял чуть сбоку, с фотоаппаратом в руке. Знал, что не должен лезть, но промолчать не смог.
Капитан вынул трубку и повернулся ко мне. В его взгляде не было и даже намёка на вопрос.
— Вы что-то хотели сказать, товарищ Карелин? — спросил у меня капитан.
— Нет. Решение за вами. Но как говорил мой дед, если не знаешь, как поступить — поступай по закону, — ответил я.
— А что гласит Устав? — повернулся капитан к старпому.
Тот уже постукивал по палубе багором. Конечно, против пушек и автоматов не поможет. Но тут главное — показать намерения.
— В Уставе сказано, что каждый член экипажа должен поддерживать престиж Советского Союза, честь и достоинство советского моряка, — ответил старпом.
С ним нельзя не согласиться. Если допустим досмотр, израильтяне повторят это снова на других кораблях. Только в следующий раз одним досмотром не ограничатся. А если дадим «заднюю», то всё — западная пропаганда завтра будет кричать, что СССР возит террористов… а они их обязательно найдут на борту.
Капитан посмотрел на меня с любопытством на напряжённом лице.
Он взял громкоговоритель и поднёс ко рту.
— Наш ответ — никто из вас на борт не поднимется. Во-первых, у вас нет билетов. А во-вторых, ваши требования незаконные. Команда действует в рамках морского и дипломатического протокола. Флаг не спущен и спущен не будет. Досмотр отклонён.
Он сделал паузу, задумался, а потом добавил также сухо.
— Идите… вон туда, — махнул он рукой в сторону Израиля.
Моряки на катерах зашевелились. Похоже, что-то готовят для корабля. Пушки так и были направлены на борт «Капитана Мещерякова».
Я шагнул ближе к борту и всмотрелся в линию горизонта, где начинался сирийский берег. Вышло бы оттуда хоть какое-нибудь военное судно. А пока шла игра на нервах.
И тут я кое-что заметил. Над берегом, едва различимые в мареве, появились две точки. Они стремительно приближались.
Капитан заметил их тоже. Прищурился, выставив перед собой руку, чтобы не слепнуть от лучей солнца.
Заметили и остальные.
— Что это? — спросил старпом.
Внимание приближающиеся точки привлекли и моряков ВМС Израиля. Суета на палубе усилилась. Кто-то даже включил сирену тревоги.
А две точки тем временем приближались. Всё ближе и ближе. Два силуэта, будто скользили по воде. А самое интересное, что нарастал гул.
— Наши! — громко сказал один из матросов, стоя́щих на корме.
К нам приближались два истребителя. Вот только слишком рано ещё для появления этих «красавцев».
И тут…
Вжух!
Кто-то из моряков инстинктивно присел, прикрывая голову руками. Один оглянулся на флаг, другой посмотрел на капитана. Я взял «Зенит» и сделал пару отличных кадров.
— Вот это да! — протянул старпом и негромко выругался.
Капитан оглянулся в сторону удаляющихся «сушек».
— Вот теперь посмотрим, запросят ли евреи досмотр, — ухмыльнулся он.
Я задрал голову. Пара Су-27 повторно прошла над нами с диким рёвом. Будто сам воздух вокруг рвался, оглушая всех. Но как же это приятно. Стоящий в стороне израильский катер начал маневрировать, но один из Су-27 прошёл так низко, что у того качнулась антенна. За ним пролетел второй, но чуть выше.
Досмотр не запросили. Оба израильских катера начали разворот, спешно удаляясь от советского корабля.
«Красная линия» была обозначена, и пересекать её больше никто не спешил.
Капитан снова сунул в угол рта трубку и закурил.
— Чего встали? Идём по курсу! Швартоваться не планируем!
«Капитан Мещеряков» вновь набирал ход, мягко рассекая волны.
Я вернулся в каюту и, тихо приоткрыв дверь, шагнул внутрь. Самира спала, свернувшись на узкой койке.
Амир сидел у стены с тетрадкой в руках и что-то рисовал. Я присмотрелся и увидел самолёт с красными звёздами на крыльях. Завидев меня, мальчик показал рисунок.
— Это ваш самолёт, — с гордостью сказал он. — Он пролетел, чтобы спасти нас. Его папа попросил!
Я присел рядом, посмотрел на рисунок и взлохматил волосы мальчугану.
— Правильно, парень. Так всё и было.
Наутро «Капитан Мещеряков» медленно входил в порт Латакии, крупнейший морской порт Сирии на побережье Средиземного моря. Порт включал рейд, внешнюю гавань, защищённую молом, и два внутренних бассейна.
Причальный фронт растянулся на несколько километров, что позволяло одновременно принимать два десятка судов. На причалах располагались береговые и плавучие краны, склады и судоремонтные мастерские с плавучим доком.
Я стоял на палубе, наблюдая, как порт оживает с приближением корабля. У причалов сновали армейские грузовики. Около дальнего склада стояли машины «Красного Полумесяца».
Я вышел на палубу, когда трап только начали спускать. На причале стояли встречающие — человек тридцать, не меньше. Большинство были в военной форме. Советская выправка в этих людях угадывалась сразу.
Первым на борт поднялся лейтенант с красной нарукавной повязкой. Подал капитану руку, кивнул мне и оглядел палубу. Потом махнул вниз, и на борт прошли медики и работники консульства.
— Женщины с детьми подходим первые. Всё хорошо, вы в безопасности, — говорили женщины с повязками медслужбы.
На всех хватало воды, яблок и других фруктов — кто-то с местного советского представительства приволок ящик прямо на тележке. Детвора разбирала их с большим удовольствием.
Всех эвакуированных сразу делили по спуску на причал. Семьи шли в очередь налево, одиночки уходили направо. Списки перепроверялись прямо у трапа. Специалисты работали слаженно. Присутствовали также и переводчики.
У шаткого стола на причале, женщина в халате раздавала упаковки с едой и питьевой водой. Прямо с грузовика сгружали коробки с вещами и средствами гигиены.
Неподалёку стояли «Икарусы» и пара «ЛАЗов», на них эвакуируемых должны были отвезти на расселение.
Самира уже получила свой набор продовольствия, средств гигиены и одежды.
Я подошёл к ней ближе.
— Теперь точно в безопасности. Здесь уже наши.
Она молча кивнула, не сразу отводя взгляд.
— Спасибо, — тихо сказала она по-русски.
Я присел на корточки перед Амиром, который всё ещё держал свой рисунок. Положил руки на плечи мальчику.
— Кем он хочет стать, когда вырастит? — спросил я у его матери.
— Космонавтом, — неожиданно для меня, по-русски ответил мальчик.
