Помощник ездового (СИ) - Башибузук Александр
Лекса дернулся и…
Пришел в себя…
Уже все вспомнив…
Яркое солнце ударило в глаза, Лешка закрылся локтем, переждал и повел недоуменным взглядом вокруг, словно видел этот мир в первый раз.
Скрипит колесами телега, медленно проплывает мимо абрикосовый сад, журчит арык, в иссиня-голубом небе водят стремительную чехарду ласточки. Пахнет лошадиным потом, дегтем, пылью, ледяной водой и абрикосами…
— Лекса, милый!!! — на Алешку налетел бешеный вихрь и опрокинул обратно на попону. — Проснулся, азизим, проснулся!.. — Гуля взахлеб плакала, одновременно теребя и прижимаясь к нему.
Алешка оторвал ее от себя и, отстранив на вытянутых руках, впился взглядом в лицо девушки.
Мозги резанул бешеный страх и одновременно сильное облегчение.
Страх перед тем, с чем ему придется столкнуться в прошлом, а облегчение от того, что в своей прошлой жизни он все-таки умер.
Все стадии эмоций после осознания переноса: отрицание, гнев, депрессия и принятие, Лешка перенес, когда валялся в горячке, поэтому уже не грешил на сумасшествие и прекрасно понимал, что с ним случилось.
— Не узнал? — в глазах Гули плеснулся испуг. — Совсем? Ой-е…
— Узнал… — тихо шепнул Алешка и крепко прижал девушку к себе. – Конечно, узнал…
К боли в сердце добавился неожиданный дикий страх потерять и ее.
— Проснулся, казаче… — густо пробасил седоусый пожилой красноармеец с облучка телеги. — Правильно, казацкую кровь ничем не перешибешь. Ну ниче, ниче, скоро остановимся на бивак, наобнимаетесь всласть. Та милуйтесь, милуйтесь, я не смотрю… — он ехидно хохотнул, в ответ на возмущенный взгляд Гули.
В щеку Лешке ткнулась лошадиная морда, жеребец приветливо всхрапнул и попробовал цапнуть мягкими губами хозяина за ухо.
— Черкес… — Лекса прижал и его к себе.
— Меня он тоже любит! — похвасталась Гуля.
— Лекса!!! — рядом с телегой спешился Костик, кинулся и обнял уже всех. — Перепужал чертяка! Но ничего, теперь мы ух, как дадим!!!
— Лекса! — когда присоединились другие красноармейцы на телеге образовалась настоящая куча мала.
— Осторожней!!! — тревожно вскрикнула Татьяна Владимировна. — Он же только очнулся.
— А-атставить обжимашки! — притворно сурово гаркнул комотд. — А ты, красноармеец Турчин, ежели отямился, готовься стать в строй, служба сама себя служить не будет.
Лекса тревожно дернулся рукой.
— На месте все, — солидно сообщил Костик. — И амуниция твоя и оружье! Сам присматривал. Не тревожься. А за Черкесом Гуля присмотр имела. Пожалуй и не захочет к тебе твой вороной сейчас… — он лукаво хихикнул.
Очень скоро Алексей разобрался в обстановке. Он провалялся в горячке неделю, за это время отдельный эскадрон получил приказ скорым маршем выдвинуться в Коканд и выдвинулся, а раненые и санчасть двинулись отдельным порядком, под охраной Лешкиного отделения, на трех телегах, и уже почти добрались до Канибадама, то есть Канда.
Вечером караван стал на стоянку на берегу реки.
Лешка сразу привел себя в порядок и вооружился. Чувствовал себя сносно, раны зажили, слабость еще не отступила, но в целом уже был готов служить. Да и в голове все сравнительно стало на свои места.
'Сразу и не поймешь, наградили меня или наказали этой второй жизнью, — спокойно думал Лешка, прихлебывая жиденькую кашку, обильно сдобренную диким чесноком и луком. — Пожалуй, все-таки наградили. Ибо… черт, как вспомню, так вздрогну. Даже врагу не пожелаешь такой смерти. А все начиналось совсем по-другому. С детством не сложилось, но детский дом закалил словно железо. Сколько помню себя, всегда мечтал стать военным: много читал о военной истории, засматривался военными фильмами. И мечту свою воплотил. Сначала Суворовское, потом воздушно-десантное военное училище. Учился истово: писал научные работы по военному делу, кругом отличник, первый везде и в спорте, в учебе и боевой подготовке. Потом служба и почти сразу война. Воевал точно так же, как и учился, просто не привык по-другому. Первые два года ни царапины, во многих операциях поучаствовал, за что, говоря казенным языком, неоднократно отмечен наградами и благодарностями. А потом… сильная контузия и плен. А в плену… в плену сразу позавидовал мертвым. Но удалось уйти из жизни на своих условиях.
Лексу передернуло. Воспоминания доставляли реальную боль.
— Так что все-таки награда… — прошептал он и снова задумался.
И вот, вторая жизнь в теле парнишки четырнадцати с половиной лет. Тезка и однофамилец, Алексей Соболев, ныне Турчин, из мещан, бывший беспризорник, а теперь красноармеец отдельного кавалерийского эскадрона. А вокруг Туркестан и благословенный тысяча девятьсот двадцать первый год. Ага, басмачи, контрреволюция, рабоче-крестьянская армия и вот это все. Ментально сильный стервец попался, волевой, долго боролся со мной. Правда за это время мы с ним успели дел натворить, накрошили душманов, то бишь басмачей и выросли из помощников ездового в полноценного строевого красноармейца. И это несмотря на возраст. И даже половинку обрели нежданно-негаданно. И теперь стоит первым делом разобраться, что делать и как дальше жить.
— Лекса… — рядом присел Костик. Выглядел он взволнованным и смущенным.
— Ну? — Алешка посмотрел на него.
— Тут такое дело… — Костя запнулся и вдруг выпалил. — Поговорить надо. Словом… повиниться хочу.
— Винись.
— Ведь поверил я этому черту пархатому, — зло пробормотал Костя. — Совсем сбил он меня с толку. Поверил, что ты меня оговорил.
— И оговорил сам меня? — Лекса усмехнулся.
— Нет! — вскинулся Костик. — Вот те хрест!!! Но… сильно озлился на тебя. Хочу, чтобы ты знал… — он хлюпнул носом. — Прости Христа ради братик. Нет прощенья мне.
Алешка молча приобнял его одной рукой.
— Не виню ни в чем.
Для него все произошедшее стало понятным. Комиссар просто проверял пацанов на вшивость, перед тем как приблизить к себе. Вот Костян и стал слабым звеном.
— Спасибо! — искренне прошептал Костик, всхлипнул от избытка чувств и убрался.
Рядом прошелестел тихий голос:
— Азизим…
Мысли сразу вылетели из головы. В прошлом, он не особо отвлекался на девушек. Не чурался, но серьезных отношений сторонился, как черт ладана. А сейчас… вот эта глазастая девчонка сразу прочно устроилась в сердце. Словно это чувство по наследству досталось от прошлого хозяина тела. И никаких противоречий не создавала.
Машинально он привлек девушку к себе и тихо поинтересовался:
— Что значит азизим?
— Потом скажу… — Гуля застеснялась и спрятала лицо на плече Лешки. — Рано пока еще…
— Рано так рано, — покладисто согласился Алексей.
— Я искупаться хочу, проводишь и посторожишь меня? — Гуля едва заметно улыбнулась.
— Почему нет… — охотно согласился Алешка. — Да и самому не мешает сполоснуться… — он спохватился и добавил: — Но после тебя.
Чтобы не выдавать свое внутреннее состояние пожившего и повидавшего многое мужика.
Но Гулю это никак не насторожило.
— Закрой глаза… — Гуля одним движением сбросила платье и, жалобно попискивая, стала входить в ледяную воду.
Лешка, конечно, даже не подумал закрывать глаза, но почти сразу отвел глаза от точеной изящной фигурки — слишком многое предстояло обдумать.
И самое главное, как остаться для окружающих пятнадцатилетним пацаном. Разительная перемена могла сильно броситься в глаза.
— Охо-хо… — страдальчески прошептал Лешка. — Трудновато придется. Все вокруг другое. Ну да ладно, вспомню свое настоящее пацанство. Да и повадки прежние при теле пацана остались. Ну а что дальше? Хотя я с этим уже решил. Воевать, конечно, тем более, умирать после первой смерти не страшно. А воевать я умею, даже люблю, как бы странно это не звучало
— Иди ко мне… — тихо позвала Гуля.
Лекса быстро сбросил все с себя и ступил в ледяную воду Сырдарьи. Вода обожгла, а потом обожгло горячее тело девушки.
Никакого сексуального подтекста не было, они просто прижимали друг друга к себе, словно величайшую драгоценность на свете, до тех самых пор, пока окончательно не заледенели.
