Помощник ездового (СИ) - Башибузук Александр
А потом, лежали возле костерка под кошмой. Гуля тихонечко сопела у него на плече, а Лешка чувствовал себе абсолютно счастливым. Раньше удавалось видеться только мельком, Татьяна Владимировна категорично блюла нравственность подопечной, но сейчас никто не мешал им.
Гуля крепко заснула, а Лешка все продолжал думать, как дальше жить.
'Если не выдам себя, все должно получиться… — рассуждал он. — С ассимиляцией поможет остаточные навыки прошлого владельца тела. А дальше… дальше буду стараться принести пользу. Нынешняя военная наука по сравнению с будущим находится в зачаточном состоянии. А я очень много знаю и умею. Вот только с претворением этих знаний и умений большие проблемы. Кто послушает мальчишку? Правильно — никто. А значит, надо постараться выбиться в того, кого послушают. В общем, все как всегда: служи по уставу, завоюешь честь и славу. Тем более, начало положено. Опять же, судя по всему, комиссар хренов, положил на меня глаз. И совсем не зря: как говорится, короля делает его свита. А комиссар это прекрасно понимает. И планирует сам выбиться на первые роли. С помощью, таких как я. Так что теперь остается только не подвести ни его, ни самого себя, а дальше посмотрим.
От костерка донесся едва слышный разговор.
— Домой хочу… — бормотал Федотка. — Дома хорошо!!! Соскучился по мирной работе. Во снах вижу, как снова за станок становлюсь.
— А я не хочу домой, — с хорошо заметной злостью ответил ему Модя. — Нечего мне там делать.
— Что так? — опешил Федот. — Все же хорошо, жить только начинаем. Вона, мои братья меньшие учиться пошли. А батя сам бригадиром стал. Раньше совсем по-другому было.
— Был я дома… — Модя сплюнул в костер. — Ничего там уже нет. Поначалу комунну организовали. Руководить им выбрали Ваську Земцова, из самой голытьбы. Верней не выбрали, а поставили приезжие из района. На словах сволочь гладко стелил, отец сам скотину к ним отвел, поверил. И что? В первую же зиму вся скотина передохла, потому что кормов не заготовили. И что оставалось — продразверстка забрала. Люди с трудом выжили, но далеко не все. И разбрелись кто куда. Нет деревни, пусто там…
— Ну и дела… — охнул Федотка. — Видать полного дурня выбрали начальником.
— Самого дурня, — Модя опять сплюнул. — Но правильного происхождения. А на то, что он голытьба, от того, что дурень и пропойца, никто не посмотрел. Вот так-то. Поэтому я уж лучше служить останусь. Потому что в армии таких дураков меньше…
— А ну рты закрыли! — прикрикнул комотд. — На пост вам скоро. Увижу, что спите, выдеру сам нагайкой.
Разговор сразу затих. Лешка согласился с Модестом и тоже задремал, а проснулся от того, что услышал какую-то едва слышную возню.
Приоткрыл глаза и неожиданно увидел, как две едва различимые в темноте фигуры тащат какой-то длинный сверток. И этот сверток, почему-то дергался и приглушенно мычал. Следом за ними в кусты еще двое потащили второй сверток…
Мозги кольнула опасность, своим не от кого таиться и нечего тащить, значит — чужие. А чужие здесь — только враги.
Ладонь обхватил рубчатую рукоятку браунинга, Лешка напряг ноги, рывком выметнулся из-под кошмы и налета врезал рукояткой по голове одному из неизвестных, а второго пнул ногой.
И тут же в него врезался кто-то тяжелый и огромный, сбил с ног и навалился сверху, пытаясь зажать рот.
Лекса двинул его локтем в голову, раз, второй, третий, но ничего не помогало, толстяк словно не чувствовал ударов.
Леха изловчился, вывернул руку и дважды пальнул неизвестному в бок. Туша глухо всхрюкнула и обмякла.
Рядом раздался шум драки, хлестнул винтовочный выстрел, а потом сразу второй. К тому времени, как Алешка сбросил с себя смердевшего застарелым потом неизвестного, все уже было закончено.
— Какого хера, своими руками запорю!!! — бешено ревел командир отделения, оттирая рукавом кровь с лица. — Где постовые?
Постовых Модю и Федотку нашли в кустах, их банально придушили. К счастью, не до смерти. А после того, как красноармейцы проснулись, на них налетели еще местные, почему-то вооруженные только палками, но после первых выстрелов сразу сбежали. Никто кроме командира не пострадал, синяки не в счет, а вот комотду сильно разбили голову.
Одного из непонятных нападавших подстрелил Лешка, а второй, которого он двинул по черепу рукояткой, до сих пор валялся без сознания. Они очень ожидаемо оказались местным, причем совсем молодыми пацанами, практически мальчишками. Толстяк все еще был жив, судя по всему, пуля прошла по жировому слою и не затронула жизнено важные органы.
А в свертках…
— Да выпустите меня… — пропищал один из свертков.
Второй поддержал его изощренной площадной бранью.
Скрипнул клинок об веревку, кошма развернулась и в ней оказалась красная как рак, заплаканная Любка Соловьева, а во втором — растрепанная и злая как дикая кошка Варька Зенкевич, то есть, рабфаковки, следующие с красноармейцами в Канд. Они спали рядом, поодаль от костра. Получалось, что местные пришли за ними.
— Я знаю с кем спать, — хихикнула Гуля и прижалась к Лешке. — Ты меня никому не дашь украсть?
— Никому, — уверенно ответил Алексей. Неожиданное наследство от прежнего хозяина тела так запало ему в сердце, что он готов был на все ради девчонки.
— Баб хотели спиздить, — солидно растолковал всем дядька Степан. — Видать по дороге приметили у нас баб. Бабы-то, товар ценный. А у нас они знатные, вона какие жопастые и сисястые… — он уловил бешеный взгляд Тамары Владимировны, смущенно крякнул и замолчал.
— А зачем им они? — удивился Федотка, но сразу смутился и тоже заткнулся.
Пленного связали, но допросить не получилось, русского языка он не знал. До утра никто не спал, а с рассветом явилась целая делегация. Человек тридцать местных, одни мужчины, во главе с седобородым стариком на ишаке. С собой они зачем-то пригнали целую отару овец.
Делегация стала рядом и молчала, видимо ждала, кто к ним выйдет.
— Лекса… — окрикнул Лешку командир отделения Воеводин.
Выглядел он скверно, сильно бледный, с опухшим лицом и целой чалмой бинтов на голове.
— По вашему приказанию…
— Отвянь, — раздраженно отмахнулся Воеводин. — Ты среди нас самый толковый получается. Вот иди и говори. А мне худо совсем, в глазах блазниться. Того и гляди отъеду. Иди, узнай, чего им надо. Небось, отпустить пленного будут просить. Но сам ничего не решай, посоветуешься со мной. Понял? Иди. Остальные наготове с оружьем. Тьфу ты, задрипанцы, чуть баб не проворонили мудаки…
Алешка кивнул, поправил фуражку и ремни и спокойно пошагал к делегации. Никаких сомнений он не испытывал. Сказалось военная выучка. Приказали — приказ надо выполнять. Неважно какой.
Лешку встретили недоверчивыми взглядами, видимо удивил сильно молодой возраст делегата, почти на грани неуважения.
— Красноармеец Турчин, — Алексей четко бросил руку к фуражке и замолчал, спокойно разглядывая визитеров.
— Рахим-ака хотел поговорить с вашим начальником, — начал бородатый крепыш в косматой папахе. — Но…
— Командир ранен, — сухо перебил Лекса. — Я за него. Говорите со мной или уходите.
Бородач хотел что-то возразить, но его, не слезая с ишака, остановил властным жестом старик.
Дальше ему почтительно помогли слезть, а затем, в мгновение ока накрыли достархан. На скатерти появился чайник с пиалами, горячие лепешки на подносе и много всяческих закусок, названия которым Лекса просто не знал.
Старик жестом предложил Лешке присаживаться, а после того, ловко скрестив ноги, уселся сам. И заговорил первым на хорошем русском языке, почти без акцента.
— Как мне обращаться к тебе достопочтимый аскер?
— Алексей, достопочтимый Рахим-ака, — Лешка вежливо склонил голову. Сначала ему хотелось быстро показать кто здесь главный, но потом он благоразумно решил пойти путем дипломатии. На войне в прошлой жизни, на освобожденных территориях, ему уже приходилось общаться с местными и лучшие результаты показывала именно вежливость.
