Аналитик (СИ) - Семин Никита
— Представляешь, я ей говорю — скоро мы за пределы атмосферы сможем выходить, планету за несколько минут облетать. Да из нашей страны до тех же США за сорок минут долететь можно будет! А она меня на смех поднимает, — с обиженным выражением на лице посмотрел на меня Борис.
Друг в очередной свой выходной пришел к нам в гости, и сейчас эмоционально делился своими впечатлениями о знакомстве с одной лаборанткой, недавно принятой в их КБ. Девушку звали Апполинария, или просто Поля. Со слов Бориса она была смешливой, с красивыми ямочками на щеках и полным отсутствием понимания, что такое ракета в частности и космос вообще. С последним я с ним не был согласен. Не думаю, что Цандер с Королевым взяли бы на работу полную дуру или не способного к принятию нового человека. Скорее этой Поле понравился мой друг, и она таким образом пытается привлечь его внимание.
— Пригласи ее на свидание, — сказала Люда, поставив перед Борисом чашку чая.
Тот аж поперхнулся пирожком, который только что откусил.
— Ее⁈ Да о чем мне с ней там говорить? Да она вообще не понимает, над чем мы работаем! Как ее только взяли-то⁈
Возмущению и негодованию друга не было предела. А вот Люда, как и я, вполне поняла причину поведению незнакомой нам Апполинарии.
— Вот и возьми тогда над ней шефство, — улыбнулась моя жена. — Просвети, научи.
— Да я бы с радостью, — вдруг стушевался Борис. — Но она же меня на смех поднимает. В открытую смеется над всем, что я ей говорю. Словно я ребенок какой несмышленый.
А может, мы все же ошиблись? Я переглянулся с Людой. Может, наоборот, этой Поле чем-то Борис не понравился?
— Тогда игнорируй ее, — внес я очередное предложение. — Покажи, что ее мнение тебя не волнует.
— Но я же хочу…
Друг вдруг замолчал и уткнулся в чашку с чаем. Понятно. Скорее тут все же обратная ситуация — это Боре девушка понравилась, он попытался ее охмурить своими знаниями, но взаимности не получил. Зато вызвал раздражение и пренебрежение.
— Если хочешь привлечь ее внимание, то тем более покажи, что она тебе резко стала безразлична. Девушки подобного не любят. Сама станет сначала тебя пытаться задирать, а потом уже и на откровенный разговор можно выйти. Ну и уже тогда выяснишь — что она на самом деле о тебе думает и получится у вас что-то или нет.
— Думаешь? — с сомнением в голосе спросил друг. Даже не обратил внимания, что мы с Людой его «вывели на чистую воду». — А если она тоже перестанет со мной говорить? Только вздохнет с облегчением?
— Это тоже будет своеобразный ответ, — вздохнул я. — Пусть и не такой, какой ты ждешь.
Еще немного посидев у нас, Борис ушел загруженный новыми мыслями. Мы с ним теперь хоть и редко видимся, но для нас обоих наше общение — отдушина. Можно поделиться чем-то, чего никому другому не скажешь. Просто поиграть в «героев» или шахматы. Да вот как сейчас — личную жизнь обсудить. О работе мы с ним говорим не часто, хотя и проблем с этим нет. Хоть у него и секретность в КБ, но мы оба понимаем, что я как в курсе, чем он там занимается, так и могу получить необходимый уровень допуска. Однако привычку держать язык за зубами о своей деятельности он уже выработал. Ну а я просто не особо горел желанием еще и дома обсуждать те проблемы, что на меня свалились с новой должностью.
— Через два дня должны вернуться мои люди из командировок, — делился я вечером с Людой.
— Это ты так меня предупреждаешь, что скоро будешь возвращаться поздно ночью и падать спать, даже не раздеваясь? — немного ехидно спросила она.
— Ну, типа того, — смутился я.
— А рабочий график для кого существует? Тебя разве кто-то подгоняет? У тебя сроки выполнения плана срываются?
— В каком-то смысле, — вздохнул я. — Институт должен выдавать по одному развернутому отчету в месяц. Отсчет пошел с момента, как я отправил в командировку людей. Три недели уже почти прошло, и как они приедут, у нас останется всего одна на работу с собранными ими данными. От качества первого отчета будет зависеть — закроют нас, или все же дадут «зеленый свет».
Люда грустно вздохнула, погладила меня по голове и заверила, что ничего страшного нет. Уж неделю она может потерпеть мои поздние возвращения. Тем более пока что ей особой помощи никакой не нужно. Вот как родится у нас ребенок — тогда да. Одной ей будет тяжело, ее уже моя мама просветила, к чему стоит готовиться. Хотя совсем уж одна она не будет. Тут и моя мама не будет стоять в стороне, да и я все равно собираюсь участвовать в воспитании нашего ребенка. Пока же Люде просто стало тяжелее передвигаться — живот уже довольно сильно выпирает, да и вес прибавился.
— Завтра только постарайся вовремя прийти. Папа в гости зайдет, с тобой хотел поговорить, — сказала она напоследок и отправилась спать.
Илья Романович решил поделиться со мной новостью, что киностудию для «новичков и не признанных гениев» он все же пробил. Вот только с одним условием — за все, что там будет отснято, отвечать он теперь будет лично. И если какой-то материал покажется политически неверным, или вовсе — признают контрреволюционным, то Говорину не поздоровится.
— Ты же в ЦКК состоишь, — говорил он, — у вас там раздают материалы, на что обращать внимание? Чтобы я заранее знал, чего точно не нужно даже допускать к работе?
— Так вы же сами входите в Главлит, — изумился я. — Неужели не знаете, что можно, а чего нельзя снимать?
— Да общие положения мне известны, — с досадой сказал Илья Романович. — Но я ведь эту студию пробивал для проектов, которые как раз Главлитом на первом этапе проверки снимаются с рассмотрения. Но если контрольная комиссия, которая следит за моральным обликом членов партии, даст разрешение, то Главлит утрется и пропустит.
— Иначе говоря, вы хотите, чтобы я выступал тем «тараном», который позволит выпустить одобренные уже Вами сценарии, — констатировал я.
Мужчина промолчал, но это было красноречивее любого ответа.
— Нет уж, без личного ознакомления со сценарием я свой допуск давать не буду. А времени на это ознакомление у меня нет.
Говорин насупился, поблагодарил за то, что я его выслушал, и ушел. Вот же хитрый жук! За мой счет подстраховаться хочет. Нет уж, раз сам все это затеял, пускай сам и ответственность несет, а не прикрывается мной.
— Считаешь, я не прав? — посмотрел я на вышедшую провожать отца Люду.
— Прав, — кивнула она и улыбнулась. — Я на твоей стороне, — прижалась она ко мне.
С момента нашего разговора о ее недоверии, когда вышла статья, Люда старалась держать свое слово и поддерживала меня. В том числе вот в таких вот ситуациях. На душе стало тепло. Илья Романович может быть хоть тысячу раз недоволен, но мне плевать на это. А завтра как приедут «сборщики» мне и вовсе будет не до его просьбы. Начнется самый ответственный этап работы нового института!
* * *— Вызывали? — постучался Василий Кондратьевич в кабинет Берии.
— Да, товарищ Гурченко, заходите.
Когда следователь прошел к столу замнаркома ОГПУ, то остановился в двух шагах и предано посмотрел на начальника. Вид Берии был бесстрастным и причины, почему его вызвали «на ковер», мужчина не понимал. А выволочка будет, это следователь спинным нервом чувствовал.
— Товарищ Гурченко, с какой целью вы интересуетесь товарищем Огневым?
«Все-таки заметил Савинков слежку!» — промелькнула с досадой мысль у мужчины.
— Есть сведения, что в институте товарища Огнева работает родственник члена РОВС. Провожу проверку на лояльность этого человека, и насколько часто он контактирует с членом враждебной нам организации.
— Вот как, — нейтрально протянул Берия. — А почему тогда слежка ведется в основном за Огневым? Ваших людей чаще замечают, когда именно он покидает институт, а не кто-то иной.
— Вы сейчас говорите о товарище Савинкове и его подчиненных? Они замечают?
— Да.
