Аналитик (СИ) - Семин Никита
— Ладно, — постарался успокоить я свои мысли, — до завтра все равно ничего не сделать. А вот опаздывать домой не стоит, — тут же вспомнил я о желании любимой порадовать меня пирогом и стал в темпе одеваться.
Работа работой, а вкусный ужин по расписанию!
* * *— Ваши действия, Алан, привели к обострению отношений между красными и кузенами, — слушал Вокер «выговор» от главы МИ-6. Вот только довольный блеск глаз Синклера выдавал того что называется с потрохами. Однако следующие слова заставили Алана напрячься. — Это неплохой результат, вот только главной цели вы не достигли. Что вы планируете делать с Огнеффым? Сталин не только не убрал его подальше от себя, но и подарил целый институт. Причем не простой. Вы сами должны осознавать, насколько использование инструмента анализа в любом деле способствует успеху. Этот Огнефф стал еще более опасен.
— Но вместе с институтом он получил болевую точку, — решил высказать свое мнение Вокер, когда Синклер замолчал. — Подчиненные — это ахиллесова пята любого руководителя. У Огнеффа нет опыта подбора персонала, а штат набран им лично. Сейчас мы собираем досье на каждого сотрудника этого института, после чего и будет нанесен удар. Подставить Огнеффа через них — гораздо проще, чем было сделать заказную статью в газете красных.
— Тогда жду отчета о вашем успехе. Не подведите меня, Алан.
* * *К сожалению Ирина Егоровна не преувеличивала. Даже по официальным данным можно было найти подтверждение ее словам. Если конечно обращаться внимание на кое-какие показатели. Например, соотношение затраченных на продовольствие средств и количество работников. И не в моменте, а в растяжке времени — как менялось это соотношение помесячно. Так-то и тот и другой показатели росли, вот только не равномерно с большим перекосом в сторону увеличения работников. Людей набрали, а еды для них найти не смогли.
Всю эту информацию я получил утром, съездив на вокзал и проторчав там почти час, пока ждал прибытия поезда, с которым женщина отправила письма рабочих и собранный ей материал. А вечером Петр все же принес мне собранные и предварительно упорядоченные им данные. И опять, если на них смотреть разрозненно — так в области все в порядке. Показатели растут, план выполняется и даже перевыполняется, победные отчеты так и хлещут оптимизмом. А вот стоит провести даже простейший анализ, сколько тратится из выделенных средств на быт людей в отношении одного человека, так волосы на голове дыбом встают. Тут медлить нельзя. Тут не просто недовольство рабочих можно получить, оно уже есть на местах, тут контрреволюция возможна!
— Товарищ Агапенко, — позвонил я секретарю генсека, — у меня есть срочная информация для товарища Сталина. Дело государственной важности.
Раньше ни с чем подобным я не обращался к Иосифу Виссарионовича и таких громких заявлений не делал. Не удивительно, что мне назначили встречу уже через час. Тут наверняка и интерес Сталина сыграл и набранный мной у него кредит доверия.
Быстро рассортировав все полученные документы по двум папкам — отдельно официальные данные, отдельно письма рабочих и сделанный предварительный анализ, я чуть ли не бегом спустился в гараж и приказал Юре гнать в Кремль.
Долетели мы всего за полчаса. Даже в приемной мне немного подождать пришлось, пока Сталин освободился.
Иосиф Виссарионович встретил меня настороженным внимательным взглядом, словно готовый к бою солдат.
— Товарищ Сталин, — прошел я до его стола и положил перед ним обе папки, — у меня есть информация, что из-за действий директоров ткацко-ситцевых фабрик при полном попустительстве руководителей местных исполкомов и горкомов в Ивановской промышленной области созданы условия для бунта рабочих и даже контрреволюции.
— Вы не преувеличиваете, товарищ Огнев? — тихо, как готовая к прыжку змея, прошипел Сталин, тут же начав просматривать содержимое папок.
— Увы, но нет. Да сами почитайте, что рабочие и в каких выражениях пишут о советской власти вообще и партии в частности. И у них есть на то причины.
Сталин спорить не стал и углубился в изучение принесенных мной папок. Лицо его по мере прочтения становилось все более и более бесстрастным. Когда он закончил, на нем не осталось никаких эмоций. По опыту я уже знал, что это проявление высшей степени бешенства у генерального секретаря.
— Благодарю, товарищ Огнев, за своевременный сигнал. Можете идти.
Больше задерживаться в кабинете я не собирался. О проблеме доложил, а попадать под гнев Иосифа Виссарионовича мне не хочется. Зато есть надежда, что сейчас будут приняты быстрые меры по исправлению ситуации. Нельзя с людьми так по-скотски обращаться, как в письмах те свои истории описали!
Надолго впрочем Сталин обо мне не забыл. Уже на следующий день мне пришло распоряжение о включении в состав инспекционной комиссии, которая должна все проверить на месте и выработать план исправления сложившейся ситуации. Ехать мы должны были в Вичуг — там самое тяжелое положение у рабочих и нервы у тех на пределе.
— Постарайся не задерживаться, — с грустью провожала меня Люда. — Мне скоро рожать уже. Мне будет спокойнее, если ты будешь в этот момент рядом.
— Еще два месяца до этого. Я сто раз успею до Вичуга и обратно съездить.
— Все равно, возвращайся скорее, — вздохнула она.
— Обязательно!
Отправились в Вичуг мы ближайшим поездом. Кроме меня в состав комиссии вошли: Ларионов Павел Николаевич — помощник наркома легкой промышленности, Духова Алла Георгиевна — представитель от профсоюзов и Старинчук Владимир Александрович — следователь рабоче-крестьянской милиции. По линии партии был я, как член центральной контрольной комиссии, а вот от ОГПУ, так как при расследовании могли всплыть факты о подготовке контрреволюции, отправился незнакомый мне ранее сотрудник особых поручений Перевалов Павел Филиппович.
Такая делегация стала для властей Вичуга полной неожиданностью. Настолько, что нас даже не сразу придумали, куда разместить. Гостиниц здесь не было, люди до сих пор преимущественно жили в бараках. Главой нашей «отряда» был назначен Ларионов. Он же и принял решение не дожидаться, пока нам найдут место под жилье, а не откладывая начать работу. Благо хоть место под наш «штаб», где мы будем собираться и делиться добытыми сведениями и принимать коллективные решения, а иначе тут не принято, в исполкоме нашлось. Все та же «ленинская комната», которая должна быть в каждом учреждении. И мы приступили к работе.
* * *Василий Гурченко не первый год уже работал в ОГПУ. Сумел дойти до следователя по особо важным делам и не боялся никогда браться за расследование самых «щекотливых» дел, связанных с приближенными к власти людьми. Особенно ему нравилось выводить на чистую воду, пробравшихся в партию шпионов и откровенных вредителей, прикидывающихся самыми рьяными борцами за свободу трудового народа. Не удивительно, что он внимательно следил за всеми приближенными к власти людьми и их окружением. Василий считал свое дело самым важным для страны — ведь рыба как известно всегда гниет с головы.
— Василий Кондратьевич, — зашел к следователю агент первого разряда Амарян, отвечающий при Гурченко за работу с «анонимками», — тут интересное донесение для вас.
— Ну-ка, Азат, — протянул руку, чтобы забрать бумажку мужчина, — удиви меня.
Амарян прекрасно знал «пунктик» своего начальника, к тому же занимался первоначальной оценкой донесений, и уже успел понять, что на этот раз попало к ним в руки. Поэтому следующей реакции следователя совсем не удивился.
— Так-так-так, — азартно потер руки Гурченко. — Похоже, не зря вокруг этого парня скандалы возникают. Есть за ним грешки, а как же. И ведь не получится такого нахрапом взять, отобьется. Тут тоньше надо. Значит так, установить слежку за Огневым и его институтом. Подробно изучить контакты этой Белопольской. Как часто она пишет отцу. Что в тех письмах. Насколько осведомлен о таких контактах Огнев.
