Сын Багратиона (СИ) - Седой Василий
верховая езда, риторика, грамматика, чистописание, геральдика, этикет.
Хотели добавить ещё латынь и немецкий язык, но на время решили отказаться от этого — и так нагрузка для пятилетнего пацана получалась запредельная.
Вообще у меня время от времени складывалось впечатление, что учителя «забывали», что перед ними мелкий пацан и соревновались между собой, кто из них сможет больше впихнуть знаний в мою голову. И главное, повлиять я на них не мог никак в принципе, поэтому так или иначе пришлось смириться и учиться. Нет, кое-что я изучал с удовольствием, как тот же французский язык или математику, историю и географию, да и к боевке относился положительно, а вот все остальное… даже не знаю, как помягче выразиться. Не нужно мне остальное, но, как я уже говорил, деваться некуда. Пришлось учиться.
Неожиданно для себя я во время этой учёбы сдружился с дедом Вахтангом, казаком Ефимом Осиповичем Зябликовым и итальянцем Бартоломео, которого здесь перекрестили в Барта и никак иначе не называли.
Дед Вахтанг как-то быстро стал относиться ко мне, как к родному внуку, и это меня подкупило. Этот суровый для всех старик, общаясь со мной, казалось, таял и становился улыбчивым хитроватым «другом», который ненавязчиво, через интересные истории пытался сформировать во мне правильное понимание жизни. Княжеской жизни, а не халам-балам. Если я поначалу про себя прикалывался над этими его поползновениями, то со временем стал замечать, что под его влиянием и правда начинаю смотреть на некоторые вещи по-другому. Сложно объяснить, как это работает, но он реально потихоньку формировал у меня новое мировоззрение.
С казаком мы сошлись на так называемой борьбе. Это искусство (а иначе то, что пытался передать мне казак, не назвать) на самом деле было реально сложной и продуманной до мелочей системой боя без оружия. Или, может, системой подготовки к для этого самому бою без оружия. Сложно объяснить правильно. Сами эти ухватки, удары, броски, подсечки и прочее я пока, можно сказать, изучал в теории. Просто не потянуть это пятилетнему пацану. Организм к такому пока не готов. Вот казак и начал с подготовки этого самого организма, аккуратно нагружая его всякими упражнениями, иногда странными. А чтобы я не потерял интерес к учёбе, попутно показывал всякое и рассказывал о разных ухватках. Надо ли говорить, что кандидату в мастера спорта по боксу и неплохому рукопашнику (это я про прошлую жизнь, если что) все это было безумно интересно. Вот и сдружились мы с казаком незаметно на общем интересе.
А что касается Барта, то этот маньяк подкупил меня виртуозным владением своей рапирой. На вид худой и нескладный, он мгновенно менялся, когда обнажал клинок и превращался в настоящую машину для убийства. За все время жизни у нас в усадьбе он не проиграл ни одного боя в потешных схватках, а ведь среди грузин и казаков были бойцы не из последних.
В общем, как-то незаметно у нас образовалась компашка людей, в обществе которых я чувствовал себя комфортно.
За два месяца пребывания здесь этой толпы, до самого приезда отца, у меня был всего один конфликт — со стариком-грузином. И то даже ссорой это не назвать. Просто когда он узнал о моих делах с купцом и солдатами, сразу начал втирать, что мне подобными делами заниматься не пристало. По его мнению, княжеский отпрыск должен только приказывать, а дела будут делать специально обученные люди. На мой вопрос, как контролировать этих специально обученных людей, ну то есть что у тебя получится, если ты ничего не понимаешь в той или иной деятельности, он почему-то не нашёл, что ответить. Наверное, поэтому вопрос о неблаговидности подобных занятий исчерпал себя сам. А со временем — через несколько лет — старик, глядя на меня, и сам увлекся этим всем, но это уже другая история.
В общем и целом, эти два месяца до появления отца прошли размеренно, в учёбе и развлечениях. Ну, да, как без развлечений, я же ребёнок и мне положены всякие развлекушки. Шутка, конечно, но не совсем.
За это время я поночевал в поле с казаками, которые выпасали лошадей. Поел там с ними полевой каши типа знакомого мне по прошлой жизни кулеша. Порыбачил странным приспособлением с нашими солдатами. Они ловили рыбу чем-то вроде бредня, но очень странного, без так называемой матни, и поднимали его чуть не при каждом ударе рыбы о полотно. Увлекательное занятие, и понятно, что не обошлось без ухи. С грузинами жарили барашка на вертеле и пели песни. Очень душевно получилось. В общем, я жил и радовался жизни. Особенно меня, что называется, перло от невольной безмятежности, присущей маленьким детям, и плещущей через край энергии. Жизнь надо прожить и стать стариком, чтобы в полной мере понять, какие чувства у меня вызывает возвращение в юность.
В начале осени, когда начались нудные затяжные дожди, наша компания, да и не только она, в основном проводила время в самом большом зале дома. Там, собственно, проходили все занятия. И не только связанные с физическими нагрузками, а прям вообще все.
Вот во время таких домашних занятий однажды и прошелестело, что у нас гости. Особого ажиотажа это не вызвало. К маме время от времени заезжали то соседи, то друзья, которых у неё оказалось немало, поэтому мы привыкли, что у нас постоянно возникают посторонние посетители.
Все изменилось, когда по залу прошёл слух, что приехал князь Багратион. Тут уже народ подобрался, занятия отменили, и все дружно начали приводить себя в порядок, правда, не особо в этом преуспели.
Сначала в зал зашла раскрасневшаяся мама, а вслед за ней ввалилась целая толпа народа во главе с худым, наглым, каким-то чернявым военным. Лицо его было украшено огромным носом и буйно кучерявыми волосами.
Этот живчик осмотрелся, ненадолго задержал взгляд на мне, поздоровался с дедом Вахтангом, потом с казаками, кивнул преподавателям и что-то быстро пролопотал по-грузински. Собственно, на этом моя первая встреча с отцом и закончилась.
Впечатление однозначное — страшный, как атомная война. И что вообще в нем мама нашла?
Не сразу я понял, что во мне говорит детская обида. Всё-таки я представлял себе эту встречу совершенно иначе. Думал, подойдёт, обнимет, мы поговорим, а оно вишь как, только окинул холодным взглядом и все, как будто так и надо. В общем, обиделся я и загрустил. Но это с виду, на самом деле больше сам с собой прикалывался. Да пофиг мне, абсолютно ровно параллельно на отношение отца ко мне. Главное, чтобы меня не трогали. Меня моя жизнь до его появления полностью устраивала, и я буду рад, если про меня забудут, и все останется, как было.
Интерлюдия
— Ты действительно не приукрашиваешь? — спросил князь Вахтанга, выслушав его отчёт о том, что происходило в имении.
— Нет. Я бы даже сказал, что преуменьшаю. Уже при первой встрече твой сын убедил меня, что ему действительно помогают духи предков. Я с ним заговорил на нашем наречии, и было видно, что он меня не понимает, вот вообще ни слова. Собственно, он этого и не скрывал. А потом он как бы намекнул, что предки хотят обратиться ко мне лично, и просто послал меня на грузинском языке, а потом добавил, чтобы я делал, что должен. Сказать так мог только твой дед и никто другой. Уж я-то это точно знаю, столько раз от него это слышал.
Князь задумчиво выслушал дядьку, которого безмерно уважал и которому верил как себе, и спросил:
— Скажи ещё, что он действительно настолько умный, как о нем писала его мать.
Вахтанг ухмыльнулся и ответил:
— Нет, он гораздо умнее, чем она считает. Я иной раз в разговоре с ним ловлю себя на мысли, что это он старик, а не я. Так ладно бы только я так считал, учитель, который преподаёт математику, все два месяца не может прийти в себя после их первой встречи. Только и твердит, что малыш — гений, что ему нужно быть учёным.
— Какой он из себя, какой у него характер? Ведь ты с ним много времени провел, наверняка имеешь свое мнение.
— Ты бы сам поговорил с мальцом. Немного его изучив, я могу с уверенностью сказать, что он обиделся на тебя. Не ведут себя так отцы со своими детьми.
