Время перемен - Владимир Владимирович Голубев
- Да, совсем меня прижали – даже на приёмах глаз не сводят, Мари всё скандал порывается затеять…
- Да, мои поздравления, новобрачному и твой прекрасной супруге! Вот, от меня леди Мэрион! – Сидоров вытащил из-под одежды небольшой футляр и протянул Трубецкому.
- М-м-м! Очень красиво, Еремей Иванович! Чья работа-то? – посланник с восхищением крутил в руках изысканную брошь.
- Матвея Вазарина, мне по душе его мастерская. Как услышал, что ты женился, поехал к нему, да и приобрёл.
- Ну, брат, мне теперь не отдариться!
- Да ну, авось мне на свадьбу отдаришься!
- А, что, собираешься?
- Да куда мне с такой жизнью-то… Коли суждено будет до отставки дожить, тогда займусь… — грустно улыбнулся Сидоров.
- Не скажи, Ерёма, я вот тоже думал, но Мари…
- Да уж, говорят, что красота твоей дочери рода Перси[1] известна всему Лондону. На дуэль-то не вызвали за неё?
- Нет! – засмеялся Трубецкой, — Она небогата, а у меня репутация завзятого бретёра[2]! Да и тесть мой решил поскорее пристроить дочь. Всё прошло хорошо.
- А что расскажешь, про дела наши? – посерьёзнел Сидоров.
- Да не очень всё… Король просто ненавидит всё, что связано с Россией. Слышал про «королевское представление»? Скандал был до небес!
- Слышал, что в Лондоне каждые Панч и Джуди[3] сегодня смеются над королём, а такого уже не было много лет, чуть ли со Славной революции[4]. Но причин я ещё не знаю…
- А! Ха-ха! Слушай, на редкость смешная история. Позавчера в самом модном лондонском волшебном фонаре[5] «У святого Николаса» в Сити начался показ новой фантасмагории «Кощей Бессмертный», которую делал сам Полозов. Тамошний хозяин, Флитвуд, отстроил целый театр, заказал в России новый фонарь. Такой фонарь – почти сотня стёкол, машина для дымов, оркестр! Всё по последнему слову техники!
- Да, я бывал у Смирнова в Москве и у Пестрикидского в Петербурге, понимаю о чём речь! А мастер Савелий Полозов невероятный, его представления – будто бы в сказку заглянул! Недаром Пестрикидский и Смирнов половину своих фантасмагорий у него покупают…
- Так вот, ажиотаж был безумный, всё английское высшее общество стремилось туда. Как же, новая русская фантасмагория в лучшем заведении Лондона! Толпа собралась, шум-гам… Георг узнал и так взбесился, что сам примчался туда, тростью гонял посетителей и орал про русскую мерзость.
- Что? – засмеялся Сидоров, — Такое представление было, наверное, не хуже полозовского!
- Это точно! В клубах над королём хохочут до икоты. Правда, после этого Георг окончательно русских на дух не переносит, а меня так особенно – просто спит и видит, как бы меня изгнать подальше. Я ему давно хуже пареной репы надоел, а теперь он просто от одного моего имени в истерику впадает. Так что, сегодня меня уже изолируют – в парламент не пустили, в клуб тоже, за каждым шагом следят, контакты пресекают… Думают, что меня выгонят – так и наше влияние уменьшится.
- Ну, положим, не уменьшится…
- Так ты мне и нужен был для этого, Ерёма!
- Не волнуйся, Николай, я уже немного в делах здешних разобрался, но без разговора с тобой всего не пойму. Прежде всего скажи, что там за опала постигла этого святошу, лорда Чарльза?
- Король решил, что идея очищения Британии от машин и возврата к жизни Адама и Евы не очень популярна среди высшего общества, и его следование этой философии может завершиться для него весьма печально – возможность разделить судьбу Якова Стюарта[6] ему не пришлась по душе. Так что, сегодня сэра Чарльза заточили в Тауэр[7]…
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
- Господин Аарон! Господин Аарон! – обычно степенный личный слуга богатого, но не слишком, госпортского купца Гриффина выглядел испуганным, да и то, что он вошёл в неурочное время, свидетельствовало о крайне сложном положении, в котором уже немолодой человек оказался.
- Что случилось, Джейд? Небеса разверзлись и на улицу сыплют алмазы? – по-доброму улыбнулся своему старому помощнику толстый торговец, сладко потягиваясь, отрываясь от бумаг.
- Сэр! Вы просили немедленно известить Вас, если молочник внезапно скажет что-нибудь необычное… — высокий лысеющий слуга нервно вцепился в пустой левый рукав своей ливреи.
- Да, Джейд! Говори! – глаза бывшего голландца и португальца загорелись хищным огнём, и он вскочил в напряжении.
- Молочник сказал, что молоко скисло и он сегодня может предложить только сыр, сэр! – вытянулся слуга, чётко выговаривая каждое слово.
- Чёрт! – выругался купец, рухнул в кресло и зажмурился в задумчивости. Посидев так с минуту, он пристально взглянул на слугу, так и стоявшего по стойке смирно в углу, — Сколько ты мне служишь, Джейд?
- В следующую Страстную Пятницу будет пятнадцать лет, сэр! – не задумываясь ответил он, — Как сейчас, помню тот день, когда Вы подобрали меня в Портсмуте! Безрукий матрос никому не нужен, а Вы…
- Положим, не матрос, а целый помощник боцмана, Джейд. – улыбнулся ему толстяк, — Столько лет ты верой и правдой служил мне. Ты знаешь обо мне такое, о чём никто другой и не догадывается, и никогда ты меня не подводил.
Слуга с достоинством поклонился.
- Знаю, Джейд, тебе всегда было интересно, что же находится в этом маленьком сундучке, который я постоянно таскаю с собой. Теперь настало время узнать тебе эту тайну. Открой его, Джейд.
Однорукий, демонстрируя совершенно равнодушное отношение к секрету, подошёл к шкатулке, стоявшей на секретере, и протянул к ней руку. Только небольшое дрожание пальцев и блеск его глаз выдавали тот интерес, который бывший моряк
