Время перемен - Владимир Владимирович Голубев
На следующий день, Людовик с каким-то испугом поинтересовался всё же французскими делами. Я рассказывал, а королевские зрачки в ужасе расширялись. Он подавленно молчал, не в силах принять кошмар настоящего. Но его разум не замкнулся, хотя ему потребовалось несколько дней, чтобы переварить информацию.
Твёрдо глядя мне в глаза, бывший французский монарх заявил, что никаких шагов по возвращении трона он предпринимать не собирается. Бог чётко указал ему — он неспособен к такой ноше.
- Я хотел бы стать монахом. Удалиться от жизни и больше ничего не слышать о мире! – ронял слова бывший король, опустив глаза, — Но в России нет католических монастырей, да и уход в монастырь в качестве бегства от мира – это неправильно. Туда идут от истинной любви к Богу, а не желая спрятаться… Возможно, я смогу просто жить, как обычный обыватель? – слова рвались будто бы прямо из души его.
Убеждать его в обратном я не стал – пусть уж так. Он получит новую жизнь и шанс изменить всё, а дела во Франции пойдут своим чередом, а если сильно прижмёт, то можно будет снова впустить его на арену. Хотя мне и не хотелось так поступить с ним, но…
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Большую головную боль для Суворова представляла огромная протяжённость границы с Цинской империей – от Семиречья[16] до берегов Тихого океана. Правда, на значительной части этой линии, в Синьцзяне[17] и Халхе, мы давно имели множество агентов, которые давали достаточно надёжные све́дения о передвижении противника, да и казачьи войска там уже окрепли, чтобы выставить по несколько тысяч хорошо вооружённых бойцов. Но всё же для отражения возможного нападения пришлось выдвинуть к границам несколько кавалерийских подразделений.
Основной удар мы ждали в Забайкалье. Туда направлялись наши полки, туда двигался и сам командующий. Суворов не опережал армию, занимаясь подготовкой войск прямо в дороге, проводя учебные стрельбы и марши. Хотя к концу весны Александр Васильевич не выдержал и, предчувствуя скорое начало боёв, рванул по уже подсохшим дорогам в Нерчинск, для проведения рекогносцировки.
Прибыл фельдмаршал в Нерчинск за две недели до Пасхи без предупреждения. С удивлением Суворов обнаружил, что вопреки его ожиданиям, работы по строительству и подготовке к обороне крепостных сооружений далеки от завершения, три из пяти бастионов не достроены, а главное – не вооружены. Офицеры гарнизона занимались по большей части личными делами и гульбой, а солдаты крепостного полка, будучи предоставлены сами себе, распустились и не соблюдали план проведения работ. На стройке под ласковым весенним солнышком вяло копошилось всего несколько сотен человек под руководством десятников, а на построенных позициях не проводились тренировки артиллеристов.
Командующий дивизией Денисов занимался обучением и муштрой новых частей в Иркутске и бывал в крепости всего три раза, причём последний приезд его был чуть ли не год назад, а командир крепости, полковник Илья Толстой[18], ранее считавшийся храбрым офицером, на отдельной должности вдали от командования продемонстрировал себя с худшей стороны. Пользуясь доверием дивизионного начальства, крайне мягкий и ленивый руководитель, за зиму он совершенно расслабился, практически отстранился от командования гарнизоном, предаваясь эпикурейским развлечениям, и не смог найти в себе силы вернуться к управлению войсками даже под угрозой войны. Его заместители также оказались людьми малоспособными, почивавшими на лаврах славы русского оружия, а жалобы церковного начальства, равно и заводского руководства на состояние крепости пока не дошли до Денисова.
Сам князь Адрианопольский пришёл в ярость, увидев еле шевелившихся, разморённых теплом солдат гарнизона и бастионы, стоявшие без артиллерии и пушкарей. Толстой, найденный в своём особняке навеселе и в домашнем халате, только лепетал что-то невразумительное, а его заместители вообще отсутствовали на службе — развлекаясь в городе. Полковник, два его помощника, начальник строительства и ещё трое офицеров были тут же посажены под арест, а генерал-поручику Денисову была направлена крайне гневная депеша.
Был отдан приказ немедленно вооружать даже не до конца достроенные бастионы, а также срочно заканчивать их возведение. Сим же днём была объявлена тревога в гарнизоне для обучения пушкарей, проведение стрельб и отладке взаимодействия. Однако, до нападения маньчжуров оставались считаные дни, пока фельдмаршал разносил гарнизонное начальство Нерчинска и взбадривал солдат, на Россию накатывалась более чем восьмидесятитысячная армия маньчжуров.
Казак с вестью о скором явлении китайских солдат прервал утреннюю Пасхальную службу. Требовалось срочно готовиться к сражению. Опасаясь, что русские вскоре соберут большую армию, цинские генералы решили, не пытаясь собрать все свои силы в единый кулак, как можно быстрее нанести удар по главной нашей опорной точке в регионе – Нерчинску. Захватив его, они бы лишили нас сильнейшей крепости, складов и заводов, что серьёзно осложнило бы нам дальнейшие действия.
Хорошо, что благодаря усилиям Суворова в город успели прибыть три пехотных и один кавалерийский полк, первая ласточка из тех войск, которые опередил командующий. Самое важное, что они прибыли со своей артиллерией, а это стало одним из главных преимуществ наших войск. В ином случае даже самому Суворову весьма сложно было бы с четырнадцатью тысяч воинов одержать победу над более чем сорокатысячным отрядом врага.
К тому же Пасхальное сражение, как стали этот бой называть позднее, началось с резкого осложнения положения обороняющихся – отлично знавшие обо всех проблемах русских и обладая более чем двухкратным численным преимуществом, одна из двух армий Цинского императора, направленных против России, неожиданной атакой захватила два недостроенных бастиона. На их стенах стояли не успевшие вступить в бой орудия, которые давали единственный шанс для Нерчинска.
Испуганные неудачным началом сражения, да и огромной массой врага, солдаты принялись отступать дальше к городу. Сам фельдмаршал лично поднял бойцов в штыки, был дважды ранен, но порыв русских было уже не остановить – враг был выбит из бастионов, а артиллерия, которую не успели увезти или повредить цинцы, открыла огонь по противнику. Кровью искупил свои ошибки полковник Толстой – он был освобождён из-под ареста в связи с боевыми действиями, принял участие в атаке на захваченные позиции и возглавил её
