Солдат и пес 2 (СИ) - Советский Всеволод
Айвазян, недовольный, вышел. Почему-то ему очень не хотелось делать эту самую флюорографию.
— Ф-фу… — облегченно выдохнул лейтенант. — Вот так на дурака полезешь в тему, и внезапно будет результат! Надо, между прочим, вообще всех на уши поднять насчет рентгена. Выяснится, что кто-то давно не проходил — и мне по шапке… Ну да ладно! Давай к нашим делам.
И сообщил мне довольно пикантные подробности.
Силы, возглавляемые полковником Романовым, уже начали действовать. То есть, разгонять по городу слухи о греховном соитии вдовы подполковника с рядовым солдатом.
— … ты знаешь, — увлеченно говорил Богомилов, — я и предположить не мог, что у них этот аппарат так эффективно работает! Умеют, ничего не скажешь. Уже везде шушукаются, скоро и до нас дойдет… Да, поди, уже дошло! Так что готовься к славе Казановы. Ну, тут надо сказать, что она и так…
Он сказал, что Наталья Владимировна давно числилась местной звездой, что и понятно. Дама очень заметная. И сама грешным делом, любила подчеркнуть свою звездность на районе. Королева на деревне, так сказать. Поэтому запустить информационную волну, возможно, особого труда и не составляло… Но все равно — четко сработано.
— Есть основания думать, что до нужных ушей дошло то, что надо, — с нажимом промолвил лейтенант.
— И ждать ответных действий, — продолжил я.
— Так точно. Но для этого что потребуется?..
— Еще одно романтическое свидание.
— А может, и не одно.
— Тоже верно. Товарищ лейтенант! Тут вот еще какое дело. Вы знаете, что прошлой ночью случилось? То есть, не этой, не минувшей, а перед тем. Я как раз в наряде был.
— Нет, — удивился Богомилов. — А что?
— Да собственно, особенного ничего, но в свете наших действий…
И я рассказал о происшествии на шестом посту. Лейтенант задумался. Полез за сигаретами.
— М-да… Настойчивые какие, собачьи дети.
— Вот и я думаю! Скажите, а там и правда выход, в том районе?
— Не знаю!
Лейтенант произнес это с азартом, убежденно. Я поверил. А он продолжил:
— Как на духу, поверь. Шеф темнит, а я и не пристаю. Не хочет раскрывать, ну да это и понятно…
— Я это к чему, товарищ лейтенант: может, если там на выходе засаду сделать, так это будет эффективнее, чем нам со вдовой… того… нарушать заповеди?
— Ну, сейчас-то вы ничего не нарушаете. Она свободна, ты свободен, а что она вдвое старше, так х…й ровесников не ищет, это общеизвестно… Эх, коллега Сергеев! — развеселился он. — Тебе что, не хочется окунуться в этот вишневый омут? Она же реально красотка, огонь! Такая баба одна на сотню, может, и реже. А что дура, так тебе же от нее ума не надо!
— Я о пользе дела думаю.
— А если о пользе — так они поймут, если уже не поняли окончательно, что на шестом посту их просекли. Теперь караул будет зырить во все глаза, и ловить, стало быть, нечего. Поэтому вариант с вашей страстной любовью остается основным… Извини, если задел чувства.
— Неважно, — я махнул рукой. — Заделись чувства, не заделись… Результат прежде всего. Кстати, вот законный предлог: меня тоже отправьте на флюорографию. Между прочим, на самом деле я ее давно не проходил. Не помню, когда.
— Дело говоришь, — одобрил начальник УОМО. — Пойдем-ка вместе к Сан Санычу для убедительности…
Фельдшер, узнав причину визита, несколько удивился:
— Ты что это, Юрий Васильич, их погнал ко мне оравой?
— Ну, а ты не знаешь? Окажется, что сроки вышли, так мне и нахлобучка. Тебе, кстати, тоже!
— А чем ты раньше думал?
— А зачем раньше? Вот я вовремя и подумал!..
Административное препирательство, впрочем, длилось недолго. Подняв документы, Сан Саныч убедился, что снимок легких мне действительно делали давно. Сроки вышли. Бурча, выписал направление на послезавтра. И дальше они с Богомиловым остались разбираться насчет остального личного состава, а я пошел во взвод.
Лейтенант оказался прав по поводу действенности «сарафанного радио». Назавтра Зинкевич улучил момент, отозвал меня в сторону:
— Слушай, Борька… Вопрос такой…
— На засыпку?
— Да для тебя, думаю, нет. Ты того… говорят, Наталью жухнул? Запмолитшу. Бывшую, то есть.
— Кто говорит?
— Ну, это неважно.
— Гм! Как это говорится… Я не стану ни подтверждать, ни опровергать этих сведений.
Сержант посмотрел на меня с восхищением:
— Ну ты, брат, даешь! Вот что значит образование!
— Так и ты вот на рабфак поступишь…
— Обязательно! — горячо заверил Гена. — Я уже выяснял, могут зачислить и в дополнительный набор, в октябре. Придется нагонять, но черт с ним! Нагоню!..
И разговор съехал в сторону.
Я не сомневался, что своеобразная, смешанная с завистью и хмурыми ухмылками, уважуха мне от сослуживцев будет. Последствия могут быть всякими. Поживем — увидим. А пока…
В тот же день меня нашел Богомилов. Пересеклись на бегу почти в прямом смысле, разговор улегся в полминуты:
— Все решено. Завтра там же. Идешь на флюорографию. Кстати, сделай! Во всех смыслах надо. А потом на рандеву. Как это: шепот, робкое дыханье, трели соловья…
— Серебро и колыханье сонного ручья…
— Вот-вот-вот, оно самое!
— А после того самого… колыханья?
— А это уже не твоя забота. Ее будут вести. Твоя задача… самая интересная. Повезло! Выпал большой шлем.
Он рассмеялся:
— Ну, все!
И назавтра я после обеда шел на флюорографию.
Райбольница находилась на другом углу городка, поэтому прогулка у меня получилась знатная. Спешил, шел быстрым шагом, даже взмок, несмотря на крепкий уже осенний холодок.
Ну, вот и он знакомый дом. Волнений больше никаких я не испытывал, а вот сложное предчувствие с неясными сигналами из будущего было. Но ответить на это предчувствие мне могло только будущее, а я и шел ему навстречу.
Я позвонил — и дверь распахнулась мгновенно, точно она, Наталья, ждала меня прямо у порога.
Она светло улыбнулась:
— Здравствуй!
— Привет.
И мы с ходу заключили друг друга в объятия и поцелуи. Холодная, жесткая, шершавая шинель Наташу не смутила.
— Ох… — томно проворковала она. — Ты такой большой… такой сильный…
— Присутствует, — не стал я скромничать.
— Я не могу ждать, — шепнула она мне на ухо, ласково целуя в мочку. — Так тебя хочу…
Если хочешь, то получишь — поразмыслил я, давая волю рукам, в частности, забираясь под бюстгальер и нащупывая там нечто восхитительно нежное…
Двух минут не прошло — и мы в постели. И вот там-то я куда отчетливее осознал магическую прелесть, данную этой женщине. Она вся была такая гладкая, теплая, упругая! Смугловатая кожа точно шелковая на ощупь, а уж то самое, женское сокровище, куда я погрузился своим… как бы это сказать, золотым ключиком — оно как будто ждало меня, так очаровательно и сильно обняло этот самый ключик, что я понял, что мой организм сам кончит туда, хочу я или нет. Вот она, власть женского естества над мужским!
Но я-то, конечно, хотел.
Что и сделал, создав обоюдный оргазм, выбросивший нас в астральный космос. На миг — а может, больше?.. — я ощутил, что обычный мир исчез. Просто лопнул, как перезрелый плод! Его разорванную плоть разнесло куда-то, черт знает куда, а я очутился в пространстве, озаренном волшебным светом. Было ли здесь время?.. А вот этого я не смог понять.
Но оно вернулось, конечно. Я ощутил, как побежали секунды, увидел полумрак зашторенной комнаты, ощутил нежнейший поцелуй на щеке…
— Это было… я не знаю, как это назвать. У меня нет слов для этого… — серебряным ручейком пролился мне в ухо голосок.
Да и не надо слов, наверное… — подумал я. Хватит того, что было.
Однако, эта мысль была не главной. Теперь я вспоминал слова Богомилова: ее будут вести. И это не моя забота… Хм. Пусть будет моя тоже.
То как мы одевались, перебрасывались всякими милыми словечками — о том говорить нечего. Оделись. Утепленное кожаное пальто, изящные ГДР-овские полусапожки — выглядела Наташа и вообще роскошно для той эпохи, а уж для маленького городка… Понятно, почему она была тут дама прима.
