Свет над океаном - Евгений Закладный
Наконец Лоуссон решил:
— Два дня назад радары пятого спутника засекли и показали на экранах крохотную точку, которая тотчас окуталась туманом. Это наша единственная надежда. Теперь, мне кажется, островок должен находиться от нас на зюйд-зюйд-вест, в трёх-пяти милях.
Ли бросился наверх, словно кошка, поразив всех резким переходом от неподвижности к стремительности. Генрих хотел было бежать следом, но Светлана, схватив его за руку, дёрнула назад.
— Куда?! Маску!
Однако и после того, как он надел маску, девушка не выпустила его. Она непрерывно смотрела на хронометр Нодара, торопливо отсчитывающий минуты и секунды. Все взгляды были теперь прикованы к этому хронометру, одна и та же мысль не давала покоя всем: «успеет ли метеоролог?» Потом люди посмотрели друг на друга и одновременно подумали об одном и том же: «Две-три минуты… Почему не пять? А вдруг только одна?»
Так бывает только перед лицом общей смертельной опасности: мысли разных людей устремляются в одно русло, их сердца начинают биться в унисон, они вдруг начинают чувствовать себя частицами одного организма — коллектива.
«Успеет ли он».
Нет, не успел…
Пол под ногами вдруг круто вздыбился, превратился в стену, потом — в потолок. Корабль переворачивался, скрипя бесчисленными переборками, грохоча лопающимися швами… Потом людей со страшной силой швырнуло назад — не успев поднять громаду на гребень, волна поднимала корабль, толкала его перед собой.
Закусив губу, чтобы не закричать от боли, Генрих одновременно думал о Светлане, о шланге воздухопуска, о том, что вот сейчас, сию минуту может последовать самое страшное: удар невероятной силы, который может просто расплющить корабль, и тогда — смерть…
Но сверхпрочный корпус корабля был рассчитан и не на такую передрягу. Беда надвигалась совсем с другой стороны, корабль и его пассажиров подстерегала более грозная опасность, о которой все как-то забыли: едва крен достиг максимума и затем превысил все запасы, предусмотренные техникой, механические пальцы манипуляторов оказались не в силах удерживать кадмиевые стержни в заданном вычислительной машиной положении. Вначале они глубоко вонзились в тело уранового реактора, почти приостановив распад, затем выдвинулись до упора и… Этого оказалось достаточно: за несколько долей секунды реакция сорвалась с цепи, страшная температура превратила в пар снова начавшие входить в котёл стержни, огромное количество ионизированного радиоактивного газа под давлением в несколько десятков тысяч атмосфер обрушилось на провода, машины, механизмы, выдавило бетонные стены, прорвалось сквозь свинцовые экраны биологической защиты и, вырвавшись на свободу, с торжествующим рёвом обрушилось на палубные надстройки. Корабль дрогнул всем своим громадным телом, на какую-то долю секунды замер неподвижно и, развалившись на несколько частей, камнем пошёл вниз…
Люди в отсеках, не понимая, что происходит, отчаянно боролись за жизнь. Сдёрнув маску, Генрих торопливо протёр запачканные кровью очки, принялся искать Светлану. Он увидел её у самой стены и, бросившись к девушке, краем глаза успел заметить, как Нодар тоже сдергивает с себя маску.
— За руки, друзья, возьмитесь за руки! — услышал Генрих его повелительный голос. Светлана повисла у него на плече, кто-то схватил его за локоть, свободной рукой Генрих принялся шарить в пространстве, надеясь поймать чью-нибудь руку. В это время задняя стенка салона вдруг странно вогнулась внутрь, потом что-то огромное, упругое толкнуло Генриха в грудь, отшвырнуло к противоположной стене, и он потерял сознание.
4. Возмездие
Ещё никогда человеческий разум не порождал сооружения более страшного, чем космическая база. Ещё ни один человек не чувствовал себя более беззащитным, беспомощным, чем люди, оказавшиеся на борту этого чудовища…
Заброшенная на орбиту база-корабль остаётся с минимальным количеством горючего, рассчитанным только на посадку, на торможение при входе в верхние слои атмосферы. Она лишена свободы маневра, её легко можно сбить балластными ракетами: любая астрономическая обсерватория в состоянии вычислить её движение с точностью до секунды, до сантиметра. Она становится лёгкой добычей для ракетных самолётов, двигатели которых заправляются на стационарных спутниках Земли и Луны. Любой управляемый спутник противника в состоянии сблизиться с нею настолько, насколько это необходимо, чтобы гравитационные поля обоих тел пришли во взаимодействие, притянули их друг к другу, а потом… Кто знает — какими средствами располагает противник?
— …Доложите, что видите, Саммерс! — услышал Джон приказание шеф-пилота. — Приборы на моём пульте барахлят, не могу включить радары.
— Вижу переднюю стенку кабины, — зло ответил Джон, — на ней — доска с приборами, пригоршня звёзд на экране. Ещё вижу, что нам отсюда не выбраться иначе, как…
— Идиот! Затребуйте обстановку от кормовых НП, у меня нет управления ими!
Джон переключил экран внешнего обзора на кормовые радары. Неожиданно экран вспыхнул, и Саммерс, широко раскрыв глаза, увидел, как сверху вниз по его зеленоватому полю стремительно движется всё увеличивающаяся в размерах круглая тень. Заслоняя звёзды, она явно приближается. Это может быть только…
— Алло, Фишберг! Созвездие Скорпиона, левее, два, курсом на нас — советский спутник! Связи с кормой не имею…
— Будем удирать, Джон! — почему-то весело орёт немец, и Саммерс тотчас ощущает, как тело наливается свинцом. Нагрузка увеличивается всё стремительней, и вот уже даже мысли сделались тяжелыми, ленивыми. Конечно, не надеясь удержать сознание под чудовищной перегрузкой, пилот отдал управление машине… Она не знает пощады… Она расходует драгоценное горючее, которое необходимо для посадки… Но куда садиться? Главное сейчас — удрать от советского спутника. Они идут на сближение не для того, чтобы пожать руки экипажу «Игрек-2»! Шеф принял единственно возможное решение: сейчас нужно удрать, а потом… Потом видно будет.
Нагрузка всё нарастает. Кажется, дюзы вот-вот расплавятся от нестерпимого жара взрывов — стрелка давно перевалила за красную черту. Но машина, используя до предела все запасы прочности, действуя по заложенной пилотом программе, неумолимо увеличивает скорость.
