Иван Крамер - Машины Российской Империи

Она развела руками:

– Слишком мелкий объект, чтоб я всерьез старалась оскорбить. Ты же обычный вор, ну и еще маньяк. Строишь из себя великого вождя Джеронимо, а на самом деле – просто жалкий потомок какого-то пучеглазого урода.

Скрипнула софа, звякнул бокал, и содержимое его выплеснулось в лицо Электры. Заяц вскочил с возмущенным возгласом, но я схватил его за руку и дернул обратно, заставив сесть. Граф поставил бокал на стол. Чосер с любопытством, а Кариб равнодушно наблюдали за происходящим. Вытерев лицо рукавом, девушка облизала губы и сказала:

– Черничный сок. Да еще и с кучей сахара. Тоже мне, наследник вампира – сок хлебаешь. Я знаю, ты ведь на самом деле боишься крови.

Но Бальтазар уже успокоился. Снова развалившись на софе, он кивнул:

– Не спорю, была у меня такая слабость: боязнь крови. Знаете ли вы историю Гёте, молодые люди? Великий писатель, гений… Хотел отправиться в путешествие по Альпам, но боялся высоты. Что же он сделал? Забрался на Страсбургский кафедральный собор и сидел там, пока не излечил свой страх. Впрочем, «лечение» – неподходящее слово. Он убил, уничтожил страх, принудив себя глядеть вниз с огромной высоты. Какая сильная воля! – граф выдохнул дым в сторону Электры. – Твои сведения устарели, девочка, я давно не боюсь крови. Я изжил этот страх, пуская кровь другим. Делал это столько раз, пока совсем не перестал бояться. Теперь я, знаешь ли, наоборот, получаю от вида крови удовольствие.

Последняя порция пепла упала внутрь Эйфелевой башни. Последняя струя дыма вырвалась между губ графа, и он постучал мундштуком о пепельницу, стряхнув туда остатки сигары. Символизируя то, что вскоре должно было случиться в Париже, из башни пошел дымок.

Бальтазар Цепеш захлопнул верхушку миниатюрной постройки, встал и произнес:

– Сейчас вас отведут в пещеру и прикуют напротив выхода шахты. После этого, очень скоро, вы погибнете, а мы отправимся в Париж.

Глава 9

Симфония гибели

1

Клацнул третий замок, и Чосер попятился. На плече его висел мой несессер, трость была зажата под мышкой. Он показал нам ключ, которым замкнул соединенные цепочками стальные кольца на наших запястьях, повернулся и швырнул его в глубину пещеры. Все прожекторы в ней были погашены, горели только фары паровоза, освещающие проем дальнего туннеля, куда уходили рельсы. Я не увидел, куда ключ упал. Никто не видел. Найти его среди камней теперь почти невозможно.

Кандалы были захлестнуты за пятиметровую цепь, протянувшуюся на высоте пояса между двумя торчащими из стены железными кольцами. Если я поворачивался спиной к стене, то Заяц и Электра оказывались слева от меня. А с другой стороны, полулежал, повиснув на цепи, чернокожий человек.

– Как вам мой наряд, молодые люди? – Чосер оправил сюртук в лиловую полоску и поднял над головой газовый светильник.

– Вид что надо, – сказал я.

Он заулыбался, стряхнул с плеча пылинку.

– Однако же, он меркнет в сравнении с одеждами брата, коего вы будете иметь счастье лицезреть вскоре.

Когда человек-лоза направился к коридору, ведущему в башню, я подергал цепь. Не порвать, конечно, а отмычки в несессере. Я лишился револьверов, портмоне, отмычек – всего, кроме одежды и своего разума. Вот только сейчас он молчал, неспособный подсказать ничего толкового.

В пещере было тихо. Состав с электровозом отогнали, должно быть, обратно в пещеру под нами, а вокруг второго поезда прохаживались наемники. На смотровой площадке заднего вагона сидел часовой с ружьем в руках. Грузчиков с «Двузубца» не видно – то ли их убили, как слуг, то ли заперли где-то.

Из-за поезда появился Джуса с саблей в ножнах и заткнутой за ремень плеткой, окликнул часового и показал ему в нашу сторону. Когда толстяк снова скрылся за вагонами, наемник переложил ружье из руки в руку и уставился на нас.

Я закашлялся, звякнув кандалами, прижал ладонь ко рту, с трудом сглотнул, сплюнул. Горло болело все сильнее. Электра о чем-то напряженно размышляла, а Заяц кивнул на чернокожего:

– Анри, может, он живой?

Шагнув к четвертому пленнику, я взял его за черные кучерявые волосы, приподнял голову и заглянул в лицо.

– Мертвец. И на нем ошейник.

– На тех мертвецах в бараке тоже были ошейники, – нехотя сказала Электра.

Я уточнил:

– Там тоже были чернокожие?

– Несколько.

– Они – рабы? – спросил Заяц.

– Вообще-то рабство было отменено тридцать пять лет назад, – сказал я. – В смысле в Америке отменено… Что ты делаешь?

Не обращая на меня внимания, Электра вытащила из-за пазухи шнурок с металлическим цилиндром. Я сообразил, что в радиозале мистер Чосер так и не забрал свисток – сначала девушка отвлекла его, залепив оплеуху, потом он ткнул ее тростью в лицо, Заяц попытался вмешаться, получил удар от Кариба… В суматохе про свисток все забыли.

– Для чего это?

Она хмуро зыркнула на меня, приставила свисток к губам и подула. Никакого звука я не услышал, но девушка зачем-то подула еще раз. Потом отправила его обратно за пазуху и, поглядев на каменный свод, пробормотала:

– Наверное, не пройдет. Слишком толстый камень, надо выбраться на поверхность.

Заяц громким шепотом спросил:

– Анри, а почему она так… Вроде не замечает нас?

– Потому что считает, что в библиотеке я вел себя как трус, выбалтывая врагам всякие сведения, – ответил я. – Она думает, что гордо молчать или провоцировать – признак смелости.

– А чего это признак? – поинтересовался мальчишка.

– Глупости. Как минимум – детской наивности.

– А-а, понял.

– Ты – дурак! – вспыхнула Электра. – Дурак и трус! Хочешь сказать, ты не струсил в библиотеке?! Лепетал там, рассказывал им все…

– Вспомни, что именно я говорил. Сможешь или от злости мозги совсем растаяли?

– Заткни рот, бледнолицая шлюха!

– Ого, какие словечки. Я не сказал им ничего, что они не знали или не могли легко догадаться. Вообще ничего. И при этом узнал от них много всего… Про Париж, про шахту и газ, про безумные планы графа. Главное – я понял его самого, что он за человек. Знаешь, почему?

Она молча сверкала на меня глазами, но Заяц тут же спросил: «Почему, Анри?» – и я ответил:

– Потому что внимательно слушал и наблюдал, пока ты злилась сама и думала только о том, как разозлить графа.

Эли возмущенно шагнула ко мне, лязгая цепью, наткнулась на Зайца, сжала кулаки, но потом опустила руки. Постучала наручником о стену и сказала:

– Нам сейчас нет смысла ссориться.