Клятва Хула Джока - Ничтцин Дайлхис
Услышав это объяснение, мы все рассмеялись.
Принцесса-женщина-змея в страхе уставилась на нас.
– Что вы за существа? – дрожащим голосом спросила она у Мора Ага. – Что вы за существа, знающие, что ваш межпланетный корабль разбит, а оружие пропало, находящиеся в плену, раздетые, некормленые, обречённые на самые ужасные муки перед смертью – если, конечно, вы выпросите смерть – и все же смеющиеся над шуткой, рассказанной одним из вас? О, отпустите меня, – вдруг униженно взмолилась она. – Я не стану бороться с вами. Я не буду кусаться! Нет! Я буду любить вас, всех семерых, буду покорной женой вам всем! О, отпусти меня, великий повелитель! – и она обратила к Хулу Джоку свое бледное лицо и испуганные глаза с выражением мольбы, которое не нужно было переводить, чтобы понять нашему великану.
Хул Джок, когда Лан Апо кивнул в знак того, что она говорит искренне, очень осторожно опустил ее на землю, молча, выразительным жестом предостерегая её от любого предательства, которое она могла бы замышлять, сжав свой огромный кулак и многозначительно держа его в дюйме от ее носа.
Шестеро из нас заулыбались, когда она очень смиренно поцеловала эту живую дубинку. А Лан Апо, как всегда, неуёмный, захихикал:
– Она сразу приступила к своим обязанностям жены.
– Если она так хочет нам угодить, – сказал Хул Джок, – мы заставим ее сказать нам, где Джон.
– Они держат его в другой пещере, – заявила она. – Они его ещё не пытали. Они пока только задают ему вопросы, и он постоянно твердит, что вы настоящие боги с другой планеты, которая, как он настаивает, является частью Небес, Обителью Благословенных; и что, прежде чем вы покинете наш мир, ни один из расы детей Лнунных Владык не останется в живых. Да, его вера в вас велика. Как и моя, – закончила она.
И взгляд, которым она одарила нас, на самом деле говорил о любви – в её понимании – ко всем нам! Совершенно очевидно, что она была полностью в нашем распоряжении, и мы могли поступать с ней по своему усмотрению – любой из нас или все вместе.
Я, со своей стороны, не дал бы и щепотки Космической Пыли за ее влюбленные взгляды и за слишком охотно предлагаемые ласки. Но внезапно я понял, что ужасно проголодался.
– Пусть она принесет нам поесть – предложил я. – Я чувствую, что внутри у меня пусто до самых пят!
Мор Аг осторожно объяснил, и Идарбал немедленно согласилась, явно обрадовавшись идее обслужить нас.
– Но нам придется ее отпустить, – предостерёг Рон Ти. – И, – добавил он, – мы можем быть уверены, что она либо вообще не вернется, либо отравит то, что принесет!
Мы обменялись озадаченными взглядами. Но Лан Апо вступился за нее.
– Вы не можете понять все ее душевные реакции, и я тоже не могу. Но она искренна; на самом деле она любит нас всех вместе взятых. Вероятно, впервые в жизни она говорит правду без всяких оговорок. Она в точности выполнит то, что обещает.
И нам волей-неволей пришлось смириться с этим. Этот юноша никогда не ошибался с самого своего рождения. Многим венхесианцам он нравился бы больше, если бы время от времени ошибался!
Так что мы стояли и смотрели, как она скользит в угол, где у самого пола было маленькое отверстие – такое маленькое, что Лан Апо, самый худощавый из всех нас, венхесианцев, не смог бы просунуть в него свои плечи, даже если бы от этого зависели наши жизни. Но в эту дыру она проскользнула так же свободно, как Эфир-Торп, пересекающий межпланетное пространство. И отсутствовала она недолго.
– Теперь я задаюсь вопросом, почему она пришла сюда одна? С какой целью она это сделала?
Это ремарку отпустил Рон Ти, а Лан Апо ответил:
– Просто женское любопытство, подстегиваемое ненавистью. Потому что мы, по ее мнению, являемся настоящими убийцами ее «богоподобной» расы, Лунарионов. Поэтому она пришла позлорадствовать на наш счёт, поглумиться над нами; предвкушала удовольствие наблюдать за тем, как нас будут пытать…
– На самом деле – неважно, – прервал его Хул Джок. – Что нам больше всего нужно знать, так это то, как они поместили нас в эту пещеру-клетку? Не через ту змеиную нору, конечно. Моего кулака хватило бы, чтобы закрыть этот проход.
Мы немедленно принялись за поиски, но не смогли обнаружить никаких следов двери или другого отверстия. И пока мы были заняты этим бесполезным занятием, мы услышали громкий смех, все как один обернулись и уставились на вернувшуюся Идарбал.
Позади нее обнаружились две служанки, тоже женщины, но, очевидно, стоящие ниже ее по расовой принадлежности, потому что, в то время как она была наполовину змеей, и притом великолепно сверкающей, они были ниже пояса ящерицами. Они были покрыты яркой, нездоровой пурпурной кожей, неравномерно испещрённой зеленовато-желтыми пятнами величиной с мою ладонь. И даже черты их лиц напоминали ящериц. Да что там, даже руки у них были как у ящериц! Кожа на туловище, руках и лице была как у ящерицы. Только, как я уже говорил, от талии и выше они были похожи на нее.
Я услышал, как Вир Дакс пробормотал:
– О, если бы у меня были свободные руки, несколько острых инструментов для препарирования и куча времени!
Но даже он, несмотря на свою научную манию изучать нелепые ошибки природы, был настроен перекусить. И мы семеро – наши организмы буквально вопили, требуя пищи – собрались вокруг нашей самопровозглашенной «общей жены», с жадностью ожидая, когда ее сопровождающие подадут еду. Они поставили свою ношу на пол, развернули свернутую в рулон шкуру, очень тонко выделанную и богато расписанную, и расстелили её как поверхность, на которую можно было поставить яства. Затем они поставили перед нами различные блюда, как приготовленные, так и сырые, из езмлян! Там была даже голова, запеченная, но легко узнаваемая!
Потребовалось много слов, прежде чем Идарбал поняла, что нам не нравится человечина и что мы не будем пить кровь вместо вина, даже если ее будут наливать нам из золотых бутылок. А когда она всё поняла, то лишь посмеялась над нами.
– Но что же тогда?
Мы объяснили,
