Клятва Хула Джока - Ничтцин Дайлхис
И мы теперь пожинали плоды их усилий. Я мог свободно двигаться, поэтому, несмотря на пульсирующую боль в голове, я сел и попытался оценить окружающую обстановку. Какое-то время все кружилось перед глазами так головокружительно, что я не мог понять на что я смотрю. Потом в голове у меня немного прояснилось, и я смог поверить собственным глазам – но не захотел!
Вокруг лежали мои спутники, все до единого, и ни на ком из нас не было ни единого лоскутка одежды. Исчезла вся одежда, исчезли наши бластеры; но, насколько я понимал, с нами, как и с Эфир-Торпом, все было в порядке. Воистину, мы были в ужасном положении!
Затем сел Лан Апо – и того, что сказал этот нежный юноша, оказалось, в принципе, достаточно! По крайней мере, это помогло разбудить остальных, одного за другим, Хула Джока, как ни странно, последним, учитывая его огромные размеры, невероятную силу и невероятную живучесть. Мы в смятении оглядывались по сторонам, что было вполне естественно.
Лишь одно утешало. После поспешного опроса мы убедились, что, если не считать незначительных ушибов, шишек и царапин, мы все были целы и невредимы! Но где мы находились?
Очевидно, в пещере или другом месте под землёй. И то, что мы увидели, нисколько нас не обрадовало. Я говорю «увидели», и я имею в виду именно это, потому что это место было освещено светом, источник которого мы не могли определить, поскольку казалось, что он исходит от стен, потолка и пола в равной степени. Рон Ти, как ученый, сразу же прокомментировал это явление.
– Холодный свет, – заявил он. – Интересно, как они это делают?
Но поскольку никто из нас не знал о таких вещах столько, сколько он сам, ответа не последовало.
– У них странные представления об искусстве, – сказал Лан Апо, пытаясь придать нашему положению шутливый оттенок, но потерпел в этом сокрушительную неудачу.
– Искусство! – фыркнул Вир Дакс. – Неужели ты думаешь, что эти жуткие фигуры, которые мы видим вокруг себя, всего лишь скульптуры? Не обманывай себя. Когда-то они были живыми существами! Очевидно, что после пыток, неизвестных и непостижимых для нормального ума, подобного нашему, они были сохранены, минерализованы каким-то способом, известным расе подземных дьяволов, держащих нас здесь, по всей вероятности, голыми, как мы есть, для таких же мучений и такого же сохранения.
– Вероятно, это их Музей Странных Существ, – предположил Мор Аг.
Но я просто в ужасе смотрел на всё это; хотя мне и хотелось отвести взгляд, но я был так ужасно заворожен, что не мог этого сделать.
Однако и пристально вглядываться, и в ужасе отворачиваться было бесполезно. И Вир Дакс, в первую очередь бывший мастером по ремонту тел, а потом уже венхесианцем, как однажды признала даже его Возлюбленная дева, сгорал от любопытства, интересуясь этими ужасными реликвиями, вплоть до того, что совершенно забыл о грозящей ему и нам опасности. Он поднялся на ноги, подошел к одному, самому отвратительному экземпляру из всех, и провел по нему своими искусными руками, при этом на его обычно неподвижном лице появилось выражение изумленного недоверия.
– Рон Ти, – взволнованно позвал он. – Иди сюда! Это касается твоей епархии не меньше, чем моей.
Рон Ти, как только ощупал эту ужасную вещь, кивнул и удивленно произнес:
– Этот металл – Селенион. Хотел бы я знать, как это делается. Превращение плоти в неорганический металл находится за пределами моих научных познаний. Я в этом уверен!
Никто не мог объяснить, потому что никто из нас не понимал, и как раз в этот момент произошло событие, отвлекшее нас от бесполезных размышлений: мы услышали позади себя слабый шуршащий звук и, обернувшись, одновременно увидели…
О, никто из тех, кто не видел ни одного из этих проклятых созданий, никогда не сможет полностью составить себе представление, а тем более поверить в описание того, что мы увидели.
У него были голова, плечи, руки, грудь и торс женщины; и в каком-то жестоком, непристойном смысле его черты можно было бы даже назвать красивыми – для тех, кто восхищается подобным типом. Потому что у него были голубовато-серебристые волосы, белоснежная кожа с легким золотистым отливом; губы, такие темно-красные, что в их багрянистом оттенке проступал пурпур; и зеленовато-желтые глаза, в нечестивой глубине которых играл лучистый свет. Но ниже бедер все сходство с женским обликом – в том виде, в каком мы его знаем – исчезало. Вместо привычных двух ног там была огненная змея с радужной броней из чешуи размером с ноготь большого пальца Хула Джока.
Нижняя, она же змеиная, часть тела была длиной с рост нашего командира-великана, но верхняя, она же женская, была маленькой, как у обычного десятилетнего венхесианского ребенка. И все же это было чем угодно, только не ребёнком, что было ясно написано в его странных, тревожных глазах, из которых, не стыдясь, ликующе, даже соблазнительно, смотрело все древнее зло и первородный грех.
Его глаза бегали по нам, пока мы стояли, открыто оценивая нас, и я увидел, как Лан Апо вздрогнул, слишком ясно прочитав мысли существа. Голосом, нежным, как мелодия флейты любви, оно изливало поток слов на языке, которого никто из нас не понимал. И все же Лан Апо…
Я поспешно сформировал мысленную волну и напряг волю, чтобы передать ее ему: «Не раскрывай свой бесценный дар чтения мыслей! Позже он может сослужить нам хорошую службу в трудную минуту, если они сразу же не узнают о твоей силе». И я почувствовал неизмеримое облегчение, когда он незаметно кивнул.
Поняв, что его слова пропали даром, оно попыталось снова, на этот раз используя язык, на котором говорили езмлянские рабы, хотя по выражению его лица было видно, насколько противно ему опускаться до такого. Даже голос его звучал не так сладко, как раньше, а стал более резким и властным, как будто оно считало необходимым утвердить свое господство над нами. Чувственное, лукавое, тщеславное. Да, тщеславное! У меня возникла блестящая идея.
– Польсти ему, Мор Аг, – поспешно сказал я. – Это его уязвимое место!
– Тодж Кул мог бы сделать это лучше меня, – возразил он. – Но я постараюсь.
– Тогда
