Костры миров - Геннадий Мартович Прашкевич
9
И вторая ночь оказалась для Хенка нелегкой.
Он почти не спал, но странно – к диспетчеру явился отдохнувшим.
Диспетчер сидел перед огромным экраном Расчетчика, внимательно следя за нескончаемыми пляшущими перед ним рядами цифр. Рядом с диспетчером примостился Петр Челышев. Увидев Хенка, Охотник поднял голову, и в его глазах мелькнуло недоумение.
– Я пришел за картами, – сообщил Хенк.
Диспетчер, не оборачиваясь, ткнул пальцем в одну из клавиш, и на пороге внутренней двери появился робот, выполненный в типичном для Симмы квазичеловеческом стиле. Над широкими металлическими плечами робота торчала сферическая антенна, это еще больше делало его похожим на человека. «Универсал, – оценил модель Хенк. – Таких можно использовать в любом качестве – от обыкновенного мусорщика до личного секретаря».
– Подожди…
Диспетчер и Челышев, как зачарованные, снова уставились на ряды и колонки цифр, стремительно сменяющиеся на экране Расчетчика. Цифры возникали, роились, теряли знаки, взаимно уничтожались – бесконечная безумная пляска, совершенно неожиданно закончившаяся нулем.
Просто нулем!
Хенк невольно удивился: как мог оказаться равным нулю столь долгий и громоздкий ряд цифр?
Удивился он вслух.
– Нас это тоже интересует, – раздраженно заметил диспетчер. – Однажды я даже слышал о чем-то подобном, – он посмотрел на Челышева, – но сам никогда ни с чем таким не сталкивался.
И спросил:
– Повторить, Петр?
– Сколько можно! – Охотник хмуро откинулся на спинку кресла. – Впрочем, повтори.
– Послушайте, – нетерпеливо сказал Хенк. – Я пришел за своими картами. Не хочется терять время. Чем быстрее я стартую с Симмы, тем приятнее останутся мои воспоминания о ней. Оставьте в покое свой Расчетчик. Разве это имеет отношение к «Лайман альфе» и к моим картам?
– Имеет! – жестко отрезал Челышев.
Цифры опять крутились на огромном ярком экране, как облачный оффиухец в силовом пузыре. Цифры неслись по экрану, как затейливые цветные гребешки волн по поверхности океана Бюрге. Хенк невольно пожалел Охотника-диспетчера: через несколько часов он, Хенк, стартует, а им еще неизвестно, сколько оставаться на этой мелкой планетке. «Надо еще успеть зайти в бар, – вспомнил он. – Бармен Люке обещал найти для Шу шляпу».
– Хенк, – вдруг спросил Челышев, – почему ты так неохотно выполнял приказ Земли? Почему нам пришлось уговаривать тебя?
– Я чту Свод.
– Это главное?
Хенк вызывающе глянул на Охотника:
– Одиночные протозиды никому не опасны.
– Не так уж он одинок, как ты думаешь, – буркнул, не оборачиваясь, диспетчер.
– Да?
Челышев усмехнулся.
В его усмешке не было ничего угрожающего, но по спине Хенка пробежал холодок.
Впрочем, он тут же отдал должное Челышеву – Охотник умел объяснять кратко. Протозид, которого Хенк считал одиночным, на самом деле был одним из многих, вдруг устремившихся в сторону квазара Шансон. По сообщениям арианцев и цветочников, именно так всегда начинались зафиксированные в их истории вторжения к звездам, выбранным протозидами для уничтожения. Из равнодушных, ничем не интересующихся существ протозиды мгновенно превратились в грозный очаг опасности.
– Эти данные подтверждены?
– Разумеется.
– Но что они означают?
Хенк все еще не понимал Охотника.
Но Охотник ничем не хотел помочь Хенку.
И Хенк догадался. Сам догадался, двух мнений тут быть не могло.
Даже одиночный протозид обладает чудовищной массой, а огромное скопление подобных существ, если они действительно приблизятся к квазару, может вызвать космический невообразимый по силе взрыв, который затопит океаном раскаленной плазмы весь Крайний сектор. Цветочники, арианцы, океан Бюрге – они уже сейчас должны думать о защите (если такая защита существовала). Древние мифы обитателей Нетипичной зоны, круто замешанные на ненависти к протозидам, предстали теперь пред Хенком совсем в ином свете.
– И это еще не все, Хенк. Протозиды активизировались не только в нашем секторе.
Хенк понял Охотника и ужаснулся. Он ужаснулся даже не тому, что многие миры могли погибнуть в свирепом космическом шторме, он ужаснулся тону Челышева – жесткому, четкому, за которым угадывалось некое решение.
– Вы решили уничтожать протозид? Вот так? Поодиночке?
– У нас нет выбора, Хенк. Если они приблизятся к квазару, спасать будет некого. Несколько биосуток – вот, видимо, все отпущенное нам время. За эти несколько биосуток мы должны рассеять скопления протозид, лишить эти скопления критической массы. Той самой массы, которая может привести к взрыву квазара.
Диспетчер, слушая Челышева, раздраженно кивнул.
Он не понимал, что, собственно, неясно Хенку.
– И мы будем уничтожать протозид поодиночке? Вызовем весь тахионный флот цветочников и арианцев? Ударим по безответным протозидам из гравитационных пушек? Будем отсекать и уничтожать жизненно необходимые части коллективного разумного организма? И в течение последующих миллионов лет будем сосуществовать рядом с этими калеками?
– Почему ты так горячишься? – раздраженно прервал Хенка диспетчер. – У тебя есть иное предложение?
– Пока нет.
Хенк задохнулся:
– Пока нет. Но какой-то выход должен существовать. Ведь протозиды разумны. Вдумайтесь: они разумны. Просто они не хотят иметь с нами дело. И, как всякая разумная раса, они равны перед любой другой. В том, что мы не можем понять друг друга, виноваты не только они. В конце концов, все ли мы сами сделали, чтобы понять друг друга?
– А они? – взорвался Челышев. – Что они сделали? Вся история протозид – это история разумных миров, гибнущих в огне. Сплошные костры миров! Цветочники, земляне, арианцы, океан Бюрге – разве все мы не пытались вместе и врозь найти общий язык с протозидами? Мы поставляли им межзвездную пыль, окружали сигнальными и охранными радиобуями, засылали к ним отдельных Поисковиков. Ты сам, Хенк, явился из сектора, занятого протозидами, но что ты принес нового? Чем ты можешь помочь нашим друзьям, тем же арианцам, цветочникам, океану Бюрге?
– Свяжите меня с Землей, – потребовал Хенк.
– С Землей?
Хенку показалось, что оба они – и Челышев, и диспетчер – обернулись к нему со странным любопытством.
– Мы не можем тебя связать с Землей, Хенк.
– Почему? – спросил он, уже не скрывая бешенства.
Диспетчер молча указал на экран Расчетчика. Сумасшедшая пляска цифр вновь погасла, и на экране появился тот же нуль. Все тот же нуль. Он походил на одиночного протозида.
– Что это означает? – спросил Хенк.
– Это означает, Хенк, – медленно ответил Охотник, – что переданные тобой данные не позволяют Расчетчику начертить твой последующий путь к Земле. Это означает, Хенк, что курс, рассчитанный по твоим данным, не может привести тебя ни к Земле, ни к какой другой населенной планете, входящей в Межзвездное сообщество.
Хенк все еще не понимал.
Тогда диспетчер отключил Расчетчик.
– Путь к Земле, Хенк, – медленно произнес он, – мы рассчитываем только для землян
