Азамат Козаев - Имяхранитель

Зверь выбрался из-под столика и вперевалочку подбежал к девушке, от которой немедленно получил порцию энергичных ласк, более похожих на взбучку. Но кажется, ему это нравилось.

– Это действительно мангуст? – спросил Иван.

– Не совсем, – ответила Сонюшка, продолжая с силой трепать уши Кусая, – хоть и родственник. Это выдровая циветта, иначе мампалон. Вообще-то он водоплавающий, но здесь перешел на сухопутный образ жизни. В бассейн и даже в наш форельный ручей забирается крайне редко. Наверное, незачем – и без того девчонки кормят до отвала. Да, Кусайка? Хорошо ты у нас жрешь, негодник?

– Все-то ты знаешь, – со смесью восхищения и иронии сказал Иван.

– К сожалению, не все, – сказала она, поднимаясь с корточек. – Например, я не знаю, кого выберет императрица-мать.

– А для тебя это по-настоящему важно?

– Это важно для всего Пераса, имяхранитель, – неожиданно серьезно проговорила Сонюшка.

Церемония прощания с императрицей Клавдией вызвала у Ивана приступ самого настоящего бешенства, подавить которое стоило неимоверных трудов. Слишком уж явно происходящее напомнило ему аукцион, проводимый Колон-коллегией для арендаторов безымянных.

Как-то раз Ивану довелось присутствовать на одном из таких торгов. Отвратительное зрелище, напоминающее картинки рынка рабов из учебника истории. И хотя сами безымянные, коих придирчиво отбирали арендаторы (большей частью эвпатриды с сельскохозяйственных островов), были к собственной судьбе вполне безучастны, имяхранитель покинул аукцион со стойким предубеждением против современной экономической политики Пераса.

Сегодняшнее действо развивалось по сходному сценарию. Старая императрица неспешно двигалась мимо ряда Цапель и рассматривала их цепким взглядом покупателя. Реакция девушек на внимание государыни разительно отличалась от поведения безымянных на аукционе, и это было еще хуже. Видеть откровенную радость человека, ставшего товаром, – мало приятного. Когда Клавдия на миг остановилась подле Сонюшки, гнев имяхранителя достиг наивысшего градуса. Иван вдруг подумал, что зря так рьяно бросился прошедшей ночью на горгов. Нанеси лунные псы Сонюшке несколько малоопасных царапин, и императрица-мать прошла бы мимо нее с куда большим равнодушием, чем мимо прочих девушек. Он уже почти настроился высунуться из-за спины Сонюшки с заявлением, что она отнюдь не Цапля (обломку простительна любая беспардонность), когда ее величество пожала плечом и шагнула дальше.

По-настоящему надолго коронованная особа задержалась только возле Феодоры. Даже тренированная годами дворцовой жизни мимика не сумела скрыть восхищения, которое испытала императрица при виде этой чаровницы. Когда Клавдия о чем-то вполголоса спросила у гетеры – слова были плохо различимы, но в голосе императрицы отчетливо звучала симпатия, – Иван почти физически почувствовал, как ревниво затрепетали десятки девичьих сердец. Ему стало понятно, кого придется отныне сопровождать буквально по пятам, оставив нейтрализацию горгов целиком на совести «диких».

Сонюшка, видимо, подумала о том же: она еле заметно топнула ножкой и шумно задышала.

Когда экипажи монаршего кортежа скрылись из виду, Ипполита повернулась к Цаплям, начавшим шуметь и двигаться, и с нажимом заявила:

– Милые мои журавушки! Я знаю, какие мысли вас волнуют. Понимаю, что ваш здравый смысл задавлен сейчас чувствами, первое из которых – надежда. Понимаю, что свойственное Цаплям милосердие к ближнему сейчас шатается и гнется под напором зависти, скорее всего, беспочвенной. Понимаю, и поэтому прошу вас об одном, постарайтесь не наделать глупостей. Кое-кто из вас уже натворил много такого, о чем наверняка будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Берегитесь, берегитесь злых соблазнов, сестры мои и дочери. А сейчас, – тон ее смягчился, – пожалуйте отдыхать. Кто хочет, может отправляться в Гелиополис, насчет транспорта я уже распорядилась.

Взмахнув девушкам рукой – «расходитесь», настоятельница двинулась к Ивану.

– Секретарь сказал, что вы полчаса назад чрезвычайно настойчиво рвались ко мне, да еще тащили с собой еле живого Планида. Что-то случилось?

Иван кивнул.

– Что-то действительно важное?

– Да.

– Сонюшка, это так?

– Думаю, вам следует принять имяхранителя, эвисса. Безотлагательно.

Чего-то в этом роде, видимо, следовало ожидать. Полноименный – почти всегда более хрупкое создание в части нервной организации, нежели обычный человек. А уж сросшийся с Именем сиамец, каким являлся Александр, особенно. Нельзя сказать, что он был помешанным в полном значении слова, но легкие проявления душевной болезни временами у него обнаруживались.

Он и сам это вполне здраво осознавал. Именно этим объяснялись его частые запои, надрывное пение и непременный флер смертной обреченности даже в самых лирических стихах. Если бы не Ипполита, он, верно, уже давно покончил бы с собой или ввязался в какую-нибудь историю, которая закончилась его гибелью.

Ипполита была его матерью. До недавнего времени всю мощь своего умения она отдавала не на удовлетворение похоти посторонних мужчин (желающих заполучить в постель саму настоятельницу Цапель нашлось бы немало), а на поддержание тяги к жизни у Александра. Каким образом она это проделывала, осталось для Ивана тайной, которую он попросту не желал знать. Он лишь надеялся, что не точно так, как пришло бы на ум каким-нибудь портовым грузчикам или пьяным студентам.

А потом возникла Феодора. То есть она, конечно, обитала в храме и раньше, лет с восьми. Росла, училась, оттачивала умение … просто в последние два года, словно по волшебству, расцвела. И, расцветши, обратила внимание на горбатого привратника-полноименного.

Может быть, это была любовь.

Наверное, все-таки, это была любовь.

Да впрочем, какого дьявола Конечно же, это была любовь!

Именно за эти два года Планид создал лучшие свои стихи – самые светлые, напоенные более надеждой, чем обреченностью. Безусловно, он понимал, что расположение к нему небес рано или поздно кончится, и он, наконец, прискучит Феодоре. Однако опасность надвинулась совсем с другой стороны. Жирную черту под его счастьем грозили подвести высшие интересы государства.

Поскольку государство – это все-таки не сама возлюбленная, он решил бороться.

И настоятельница, и София, и многие Цапли знали, что именно Александр был главным виновником появления горгов на территории храма. Но если для горбуна лунные псы являлись защитниками любви, то для остальных девушек – разрушителями надежды. Никто не мог гарантировать, что эти твари ограничатся нападением только на Феодору. Оно-то, кстати, устраивало как раз всех, за исключением самой пострадавшей.

Перед Ипполитой встал выбор: оставить полубезумного сына рядом с собой, испортив отношения с абсолютным большинством Цапель, или удалить его из храма, чем почти наверняка подписать ему смертный приговор. Насильно оторванный от возлюбленной и лишенный постоянной материнской опеки, он в самые краткие сроки свел бы счеты с жизнью.

Компромиссом стало приглашение в храм имяхранителя. Лучшего из существующих.

– Нужно было рассказать это сразу, – хмуро буркнул Иван, выслушав объяснения настоятельницы. – Он сам поймал тварь и подбросил Феодоре в комнату?

– Разумеется, нет. Действовала дрессировщица «диких» и две ее воспитанницы. Она же следила за тем, чтобы нападение завершилось сравнительно безобидно. Пара царапин на лице да подавленное настроение жертвы – именно то, что нам требовалось.

– И вы решили, что этого будет достаточно.

– Да. Мы думали, обойдется, – согласно отозвалась Ипполита. – Думали, после того, как личико Феодоры чуточку пострадает, Александр угомонится.

Иван в сомнении покачал головой.

– Простите, эвисса, однако не настолько он «с приветом», чтоб не понимать: девчонка перестанет быть главной в списке претенденток только лишь изуродованная до неузнаваемости. И то еще посмотреть нужно.

– Ну, а что предлагаете вы? – спросила настоятельница. – Выгнать его? Выгнать Феодору?

– Лучше бы их вместе, – невесело сказал Иван. – Устройте им кругосветку на туристическом лайнере. Две недели в комфорте и неге – что может быть лучше для влюбленных? Или вообще за Пределы направьте. Говорят, сейчас на Фиджи ездить особенно модно.

– Она не согласится, – в голос сказали Ипполита и Сонюшка. – Ни за что.

– Так я и думал, – вздохнул имяхранитель. – Тогда вот что. Эвисса, вам придется стеречь Александра лично, иначе я ни за что не ручаюсь. В нашем договоре указано: «препятствовать нападению горгов любой ценой». Если он снова начнет ломать стены или, хуже того, надумает отпереть ночью ворота, я буду вынужден применить к нему крайние меры. Объясните ему, что Феодору от гм… внимания подружек буду оберегать лично я. Далее. Убедите его, что императрица забраковала ее сегодня напрочь. От службы привратником его необходимо отстранить. Все разломы заделать уже сегодня. Если горги все же каким-либо образом проникнут на территорию храма, с ними справятся Бара и другие «дикие».