Вспомнить всё - Филип Киндред Дик
В 3:10 пополуночи нарушитель был остановлен. Обесточенное колесо, по инерции выкатившись на обочину автострады, замерло. Блюститель Майерс, с ленцой нажимая на кнопки, летел к северу, пока не заметил впереди беспомощное колесо нарушителя и освещенное красным маячком колесо полицейского патруля, пробивавшееся к нему сквозь плотный поток транспорта. Приземлился он в тот же самый момент, как к месту происшествия подкатил его соратник по службе.
Вдвоем они с осторожностью, мысленно проклиная хруст щебня под тяжелыми башмаками, приблизились к заглохшему колесу.
В кабине колеса сидел худощавый человек изрядно ошеломленного вида в белой рубашке, при галстуке. Глядел он прямо перед собой, приветствовать пару блюстителей порядка в серых мундирах, с лазерными винтовками, защищенных противопульными пузырями от бедер до темени, даже не думал. Распахнув дверцу, Майерс заглянул внутрь, а его коллега остановился поодаль с винтовкой в руках. Не нарваться бы на подсадную утку: в течение одной только этой недели местное сан-францискское отделение уже успело потерять пятерых убитыми…
– Как вам, безусловно, известно, – заговорил Майерс, обращаясь к безмолвному водителю, – подобное баловство с регулятором оборотов двигателя карается лишением водительских прав на два года. Не высока ли цена? Стоило ли того непродолжительное катание с ветерком?
Водитель, слегка помедлив, повернулся к нему.
– Я нездоров, – отвечал он.
– Психически или физически? – уточнил Майерс, коснувшись «экстренной» кнопки у горла и переключившись на третий канал, на линию прямой связи с Центральной многопрофильной клиникой Сан-Франциско.
В случае необходимости «Скорая помощь» прибудет через пять минут…
– Все вокруг кажется ненастоящим, – отрывисто, хрипло пояснил нарушитель. – Я и подумал: может быть, если гнать как можно быстрее, сумею добраться туда, где все вокруг… осязаемо.
С этими словами он опасливо пощупал приборную доску колеса, словно на самом деле не веря в реальность ее плотной, мягкой обивки.
– Будьте добры, сэр, откройте рот. Покажите горло, – велел Майерс.
Направив луч фонаря в лицо нарушителя, он приподнял его подбородок, и едва тот рефлекторно разинул рот, заглянул в глубину глотки, за два ряда ухоженных белоснежных зубов.
– Как, есть? – спросил коллега Майерса.
– Есть.
В горле странного человека блеснул металлом корпус встроенной «антикарциномы»: подобно множеству внетерран, нарушитель страдал канцерофобией. Очевидно, большую часть жизни он прожил на одной из колониальных планет, в искусственной атмосфере, подготовленной к прибытию людей автономными рекультивационными машинами, дыша воздухом исключительной чистоты. Да, если так, его опасения нетрудно понять…
– У меня есть личный доктор. Специалист по психосоматике. Принимает в Сан-Хосе. Вы не могли бы подбросить меня к нему?
Сунув руку за отворот пиджака, нарушитель извлек из кармана бумажник, из бумажника вынул визитную карточку и подал ее Майерсу. Рука его заметно дрожала.
– Вы вовсе не больны, – возразил Майерс. – Вы просто еще не акклиматизировались на Земле, не привыкли к ее гравитации и атмосфере, не говоря уж о социально-культурной среде. Сейчас пятнадцать минут четвертого. Ваш доктор – как его, Акопян? – не примет вас среди ночи.
Кроме фамилии и адреса доктора на карточке значилось:
«Этот человек состоит под врачебным надзором и в случае хоть сколько-нибудь аномального поведения должен незамедлительно получить медицинскую помощь».
– Земные доктора, – пояснил коллега Майерса, – не принимают пациентов в неурочное время. Уж это-то вы должны знать, мистер… кстати, позвольте-ка взглянуть на ваши водительские права, – вспомнил он и требовательно протянул вперед руку.
Нарушитель машинально вручил ему бумажник. Согласно правам, звали его Джон Купертино.
– Знаете, отправляйтесь-ка вы домой, – посоветовал ему Майерс. – Женаты? До города мы вас подбросим, а там пускай жена вас подберет… а колесо лучше оставьте здесь и за руль сегодня больше не садитесь. Теперь насчет превышения скорости…
– Я не привык к деспотическим ограничениям, – заявил Купертино. – На Ганимеде проблем с движением нет. Мы ездим и по двести, и по двести пятьдесят миль в час.
Странная монотонность его голоса навела Майерса на мысль о наркотиках, в частности, о таламических стимуляторах. Купертино явно терзало нетерпение. Возможно, оно и заставило его избавиться от регулятора оборотов двигателя, тем более что человеку, разбирающемуся в электромеханике, сделать это не составляет труда, однако…
Однако двадцатилетний опыт службы подсказывал: дело не так просто.
Сунув руку в кабину, Майерс откинул крышку перчаточного ящика и направил луч фонаря внутрь. Письма, буклет с перечнем мотелей, одобренных ААА…[28]
– Похоже, вам, мистер Купертино, не верится, что вы действительно на Земле, а? – заметил Майерс, пристально вглядываясь в безучастное, лишенное хоть сколько-нибудь осмысленного выражения лицо нарушителя. – Похоже, вы еще один из этих, подсевших на биппити-боп, и думаете, будто все вокруг – греховные фантазии, навеянный наркотиком бред… а на самом деле вы у себя дома, на Ганимеде, в усадьбе из двадцати комнат и, вне всяких сомнений, в окружении автономных электромеханических слуг, так?
Безжалостно, резко рассмеявшись, он повернулся к коллеге.
– На Ганимеде эта пакость растет сама собой, всюду, куда ни плюнь, – объяснил он, – а экстракт ее называется «фрогедадрин». Высушенные стебли мелют, размачивают в кашицу, варят, отцеживают, фильтруют, а потом набивают в самокрутки и курят на манер табака. А как укурятся в хлам…
– Я в жизни не пробовал фрогедадрин, – все так же безучастно возразил Джон Купертино, глядя прямо вперед, – и осознаю, что нахожусь на Земле. Однако со мной творится что-то неладное. Смотрите.
Наклонившись вперед, он на глазах у Майерса безо всяких усилий погрузил ладонь в плотную, мягкую обивку приборной доски по самое запястье.
– Вот видите? Все, что меня окружает, зыбко, нематериально, как тень. И вы оба. Я мог бы развеять вас, попросту перестав обращать на вас внимание. По крайней мере, сам в этом не сомневаюсь. Не сомневаюсь, но… не хочу!!! – с мукой в голосе выкрикнул он. – Хочу, чтоб и вы, и все прочее, включая доктора Акопяна, оставалось при мне – осязаемым, настоящим!
Блюститель Майерс переключил шейную гарнитуру на линию номер два.
– Дайте мне доктора Акопяна из Сан-Хосе, – распорядился он, – и к черту все автоответчики: случай экстренный.
Рация щелкнула, переключаясь на новый канал.
– Ну? Ты сам видел, – пробормотал Майерс, оглянувшись на сослуживца. – Сам видел, как он руку в приборную доску сунул. Может, и нас с тобой вправду… развеять сумеет.
Так или иначе проверять возможности нарушителя на опыте ему вовсе не улыбалось. Здорово сбитый с толку, он уже не раз пожалел, что связался с этим Купертино: хочет, и пусть бы катил себе по автостраде, куда пожелает – вплоть до самого пекла!
– Я знаю, из-за чего это все, – негромко, словно бы про себя, проговорил Купертино и,
