Елена Федина - Бета Малого Льва

— Я такая, какая есть, Ричард. Ты же знаешь, кто я. И всегда знал.

— Не могу отрицать, — усмехнулся он.

В распахнутые окна по-прежнему доносился запах морского прибоя, который вдруг стал раздражать. Почему он раньше не замечал, как отвратительно пахнет море? Медленно двигались в аквариуме бестолковые рыбы, луна заглядывала сквозь раздвинутые шторы своим ущербным боком.

— Ложись спать, — посоветовал Ричард, — утром полетим в мой замок, как договорились.

Он забрал свою подушку и бросил ее на диване в маленькой комнате, в которой и собирался жить с самого начала. Достал с полки новое одеяло и лег не раздеваясь. Он был спокоен, только почему-то в груди все время что-то ныло. Ричард абстрагировался от этой боли, понимая, что это просто воет оскорбленный самец, которому на самом деле давно пора было получить по ушам хоть от одной женщины.

У него была сейчас трудная задача: быстро перестроить свое сознание на другую реальность, где он вовсе не роковой мужчина и потрясающий любовник, не счастливый избранник самой прекрасной женщины во вселенной, а обычный самоуверенный болван, к тому же профнепригодный.

Ничто не происходит мгновенно. Он не мог уснуть, он курил, сидя на подоконнике, смотрел на лунную дорожку, собирая разбегающиеся мысли и с отвращением замечая, как дрожат руки. Он слышал ее шаги. Зела ходила по гостиной и в спальне. И ей не спалось. У нее тоже была трудная задача: кое-что поменять в своем мировоззрении, и понять, в конце концов, что она свободна. Во всяком случае, он на это надеялся.

Но Зела, похоже, ничего не поняла, потому что остановилась в дверях его комнаты, по-прежнему тихо всхлипывая, как будто ее на аркане кто-то к нему тащил. Это было уже слишком.

— Зела, усмири свои инстинкты, — сказал он хмуро, — мне не нужны наложницы.

Тогда она, кажется, все поняла. Молча вышла и тихо легла. Ни шагов, ни всхлипов он больше не услышал.

У Флоренсии было чувство, что она завела кошмарное домашнее животное: молчаливое, пугливое, беспомощное и, к тому же, опасное. Оставлять забинтованного с головы до ног Конса в Институте не было никакой возможности. Терпеть его в доме, где она привыкла царить одна, тоже стоило диких усилий.

Конс напоминал космонавта на Нептуне. Он почти не мог двигаться, тем более показываться на улице, поэтому в неимоверных количествах поглощал книги, фильмы, передачи и музыкальные записи. Она заметила, что особенно ему нравился Вагнер.

Даже не из любопытства, а скорее из жалости Флоренсия пыталась с ним беседовать. Но Конс оказался немногословен. Земные дела он еще обсуждал, но как только речь заходила об аппирах, сразу замыкался и бухтел что-то невразумительное.

Он был всеяден и неприхотлив, но кухонные приборы его упорно не слушались, по этой причине он расколотил в сердцах кофеварку, швырнув ее на пол и ругаясь по-аппирски. Флоренсия ничего не сказала и на следующий день купила новую.

Через неделю она меняла ему аппликаторы. Процедура была не из приятных, но зато скрытые полоски кожи оказались нормального белого цвета. Как врач она осталась довольна, но смотреть на полосатого Конса было еще неприятнее, чем на синего. Тогда, при первом сеансе, она побрила его на лысо. Теперь на голове выросла короткая черная щетина, жесткая, как проволока. Ее пришлось сбрить вторично.

— Зачем ты со мной возишься? — вдруг спросил Конс, — что тебе с того?

— Да ничего, — усмехнулась она, — больных надо лечить — вот и вся мораль.

— Я не человек.

— По-твоему, я не заметила? — Флоренсия старалась говорить шутливо и непринужденно, хотя это было непросто, Конс ее сковывал, — у нас есть такая детская книжка про Айболита…

— Знаю. Читал, — буркнул Конс, объемы усвоенной им информации были колоссальны.

— Так вот, я космический Айболит, — улыбнулась Флоренсия.

— Я привык расплачиваться, — заявил он хмуро.

— Можешь пофантазировать на эту тему. Тем более, что ближайшую неделю ничего другого ты не сможешь, разве что слушать «Полет валькирий».

— Почему?

— Потому что я наложу аппликаторы тебе на веки. Тебе придется ослепнуть ненадолго.

Конс сидел в медицинском кресле и смотрел на нее удивленно-беспомощными глазами с заплывшими воспаленными веками.

— Какой ужас, — сказал он просто, — я переколю тебе всю посуду.

— Потерпи всего неделю, — вздохнула она, — а вазы я попрячу.

Конс смирился со своей участью и сидел смирно. Флоренсия срезала ему ресницы и наложила аппликаторы на краешки век.

— Молодец, — сказала она, — хороший мальчик.

И заметила, как выдвинулась вперед его нижняя челюсть. Это Конс про себя скрипел зубами. Состояние беспомощности унижало его страшно. Оставалось только догадываться, какая буря страстей бушевала внутри этого скафандра из бинтов.

— Думай о чем-нибудь приятном, — посоветовала Флоренсия, — я, например, в такие минуты вспоминаю, что в Белогории есть горнолыжный курорт «Беркут», и что я туда непременно полечу, как только будет время. Не люблю пляжи, люблю горы и снег… А ты что любишь?

— Информацию, — сказал Конс подумав.

— И все? — изумилась Флоренсия.

— Из всех физических удовольствий аппирам доступна только теплая ванна. Удовольствия, вытекающие из избытка энергии: горные лыжи, танцы, гонки, секс, спорт, путешествия… — все это за пределами наших возможностей. Остаются психотропные средства и информация. Головы у нас пока работают.

— Послушай, но к тебе, насколько я знаю, это не относится?

— Я аппир. Я так же ленив и равнодушен ко всему окружающему. Для меня важнее то, что написано в книге, а не то, что происходит за окном.

— А если за окном кто-нибудь умирает? Ты даже не выйдешь ему помочь?

— У нас каждый день кто-нибудь умирает. Если я буду всем помогать, то останусь без капли энергии.

Видимо, оставшись без зрения, в полной темноте, Конс стал наконец разговорчивым. Он сидел неподвижно, как робот-испытатель в кабине вездехода, положив руки на подлокотники кресла и запрокинув забинтованную голову на спинку.

— Это не жадность, — объяснял он, — это жизненный принцип. Людям ни в коем случае нельзя появляться на Наоле. Вы не умеете защищаться против нас. Ваша защита лопнет, как яичная скорлупа. А ты вообще открыта, Флоренсия Нейл. Я мог бы выпить тебя до капли.