Герман Подкупняк - Поиск-85: Приключения. Фантастика

— Установочные данные по Чеканову. Десятого года рождения. Летчик-штурман. Войну начал в авиации Особого западного военного округа. В первую же неделю был сбит в районе Бреста, будучи раненым, попал в плен. В плену находился восемь месяцев, потерял руку. Совершил побег совместно с группой из шести человек. Из ВВС комиссован, из Красной Армии тоже, хотя ему предлагалась офицерская должность в штабе тыла Московского округа. Сейчас работает вольнонаемным в горвоенкомате.

Струнин кивнул Мигунову.

— Займись!

Иван быстро вышел из кабинета.

— Установочные данные по Сименцову. Двенадцатого года рождения. Прибыл из Ростова с коллективом тракторного завода. Однако в списках специалистов, подлежащих эвакуации вместе с заводским оборудованием, Сименцов не значится.

Струнин с минуту подумал и записал фамилию Дымова.

— Установочные данные по Батюку, — после паузы заговорил Вотинцев. — Пятнадцатого года рождения. Уроженец Минска. С первого июня работает инструктором Осоавиахима. От воинской службы освобожден по состоянию здоровья, но подлинность штампа заключения медкомиссии в военном билете вызывает сомнение. Минск оккупирован фашистами. А что если через Москву связаться с минским подпольем? Возможно, подпольщики сумеют проверить подлинность заключения медкомиссии.

Струнин покачал головой.

— Это длинная история, по попытаемся.

— Остался Тулин, — начал лейтенант, по капитан, что-то вспомнив, жестом остановил его и раскрыл папку.

— Подожди. В управление вчера поступил запрос на Тулина Вадима Николаевича по поводу гибели группы партизан. Я читал перед отъездом. Похоже, это он и есть… Данные совпадают.

Вотинцев неопределенно пожал плечами и, подумав, произнес:

— Здесь вот какое обстоятельство. Тулин прибыл на завод по персональному вызову. А вызов сделан по просьбе и рекомендации Коробова. Начальник отдела кадров заявил, что завод очень нуждается в грамотных специалистах. Сами понимаете, на фронт многие ушли… Коробов же вместе с Тулиным был в партизанах, ну и, конечно, постарался перетянуть его после ранения на Урал.

— Кто такой Коробов? — спросил Струнин, снова взявшись за спичечный коробок.

— Видный работник завода. Член партии с семнадцатого года.

— Хорошо. Начни проверку Тулина, — заключил капитан. — Я сейчас еду на завод к Захаренко. Надо посоветоваться о некоторых мерах по укреплению бдительности. Ты после беседы с Тулиным о партизанах сразу позвони в кабинет парторга ЦК. Я буду там.

Степан Антонович сосредоточенно слушал капитана госбезопасности и делал заметки в блокноте. Раздался телефонный звонок, и парторг ЦК, поморщившись, снял трубку.

— Тебя просят. Кажется, твой сотрудник, Вотинцев.

— Слушаю, — ответил капитан. — Что-нибудь выяснил? Сегодня не вышел на работу? Действительно, как нарочно. Ладно. Пока узнай, что с ним и где он может находиться. А я попробую поговорить с Коробовым. Возможно, он рассеет наши сомнения.

— А в чем, собственно, дело? — настороженно поинтересовался Захаренко. — Я Коробова, слава богу, лет десять знаю. Честнейший человек. Недавно у нас катастрофа была с одним новым изделием, так он весь извелся, хотя абсолютно не виноват. Эксперты дали заключение: проект технически еще не дозрел, рановато мы испытания затеяли.

— Не в этом суть, Степан Антонович, — улыбнулся Струнин мгновенной готовности парторга защищать Коробова. — Я просто хотел с ним поговорить об одном человеке. Посоветоваться.

— Так я его сейчас приглашу, — с готовностью предложил Захаренко. — Беседуйте, сколько угодно, а я, чтоб вам не мешать, по цехам пойду.

Капитан в знак согласия кивнул, и парторг ЦК по селектору попросил вызвать Коробова.

Вошедший через некоторое время секретарь доложил, что Коробова нет на работе.

— Вот еще новости! — сердито буркнул Захаренко. — Совсем укатали человека. Соедини меня тогда с его квартирой.

Телефон на квартире Коробова долго молчал, но парторг настойчиво ждал. Наконец трубку подняли, и Степан Антонович, услыхав невнятное «аллё», сказал бодрым голосом:

— Андрей, это я, Захаренко. Что с тобой стряслось? Нашел, когда болеть! Сердце, говоришь, схватило?.. Как в октябре тридцать третьего? Причем здесь тридцать третий? Когда с лестницы упал? С какой еще лестницы? Ты и впрямь переутомился, раз начал загадки загадывать. Давай поправляйся.

— Вот чудак человек, — недоуменно глянув на капитана, объявил парторг. — Трубку повесил! Про октябрь тридцать третьего года что-то бормотал. Про лестницу… С какого боку тут лестница, ума не приложу! Сердце у него, вроде, тогда тоже схватило…

Струнин подался вперед:

— Может, он намекнуть на что хотел?

— Намекнуть, говоришь? — удивился Захаренко. — Я ему что, девушка? Мог бы прямо сказать… Впрочем, говорил он со мной действительно странно. Как будто опасался чего…

Захаренко вдруг нахмурился, что-то трудно припоминая.

— Погоди, погоди. В октябре тридцать третьего у нас в цехе вредителя разоблачили. Коробов гнался за ним и упал с лестницы. Точно! Неужели Андрей имел в виду это?

— Позвольте, — мрачнея, произнес Струнин и, резко пододвинув к себе аппарат, набрал номер дежурного НКВД. — Блокируйте адрес: Хохрякова, 9. Задерживать всех выходящих мужчин старше шестнадцати лет.

Вадим снял руку с рычага закрепленного на столе телефонного аппарата.

— Что это вы тут говорили про тридцать третий год? — с плохо скрытой угрозой спросил он. — Я, кажется, предупреждал! Мне терять нечего…

Коробов вяло отмахнулся.

— Напрасно ловишь! В тридцать третьем меня на «скорой» увезли с завода: сердечный приступ случился. Сорвался с лестницы.

— Ну так как? Что решили? — как будто удовлетворившись ответом, спросил Вадим.

Андрей Иванович пожал плечами: дескать, о чем тут еще толковать… Все и так предельно ясно.

— Что я должен сделать в первую очередь?

— Рассказать все, что знаете об изделии, с которым у вас вышла неприятность: принцип действия, конструктивное решение и параметры. Небольшие эскизики тоже не помешают. Надеюсь, понятно, что «липу» мне подсовывать бесполезно. К счастью, по специальности я действительно инженер. Затем, само собой, даете расписку в сотрудничестве.

«Как здорово, что позвонил Степан, — почти не слушая распоряжений Вадима, размышлял Коробов. — Разговор, по-моему, получился естественный. Только понял ли его Степан Антонович? Понял ли?..»

— Все это любопытно, — с недовольством в голосе произнес Андрей Иванович, поскольку молчание затянулось. — Но очень напоминает односторонний договор. А где ваши гарантии?