Джон Уитборн - Рим, папы и призраки

– По-моему, этого достаточно. - Солово испортил благодушное настроение собеседника.

– Да, адмирал, если мне даже суждено появиться у ворот Рима во главе армии, с жизнью вас я разлучу не без скорби… в особенности потому, что рай вам не гарантирован. Почему бы вам не обратиться в ислам, тем самым избавив меня от хлопот?

Адмирал Солово умудрился выразить на лице приличествующую признательность.

– Благодарю, это весьма любезно с вашей стороны, однако мне неплохо и так.

– Ну что ж, тогда не обижайтесь, - ответил принц на манер "два плюс два равно четырем". - Вы не слепы, но предпочитаете не видеть. Говорю вам еще раз, адмирал: пришло время вымести мир новой метлой. А поскольку я ныне пользуюсь папским гостеприимством и лучшего занятия мне не остается… почему бы не помечтать вслух. Не вижу в этом беды.

Адмирал улыбнулся.

– Так вы любите мечтать? - спросил он невинно.

– Люблю, - согласился принц. - Все мои лучшие пожелания порождены длительными размышлениями.

– И они-то связаны с завоеваниями и обращением неверных?

– Уж и не помню времени, когда эти видения не вставали бы предо мной, произнес Аламшах, явно радуясь приятным воспоминаниям. - Однако благодаря сегодняшней беседе я сумел самым подробным образом уточнить свои планы. Прежде чем вы умрете, адмирал, - быть может, вам и удастся дожить до отпущенного природой срока, - вы услышите с башен своих церквей и соборов, ваших сорбонн и оксфордов более приятные звуки, чем мертвый лязг колоколов: _Хай-йа алас салах - "Собирайтесь на молитву". Ассалату кхаирум минан наум - "Молитва слаще, чем сон"_. Я думаю, мне удастся это.

– Вы меня почти убедили, - поощрил собеседника Солово и знаком велел оказавшейся рядом прислуге подойти к нему. Похожая на мальчишку девица в красном коротком камзольчике и туго натянутых чулках приблизилась и выслушала шепотом произнесенные инструкции. Поспешно отправившись прочь, она вернулась через несколько минут, одолевая тяжесть двух пузатых запечатанных амфор.

– Прошу вас, настаиваю, чтобы вы приняли от меня этот подарок. И вспомните по-доброму обо мне, когда настанет ваш день.

Аламшах нахмурился.

– Если эти кувшины наполнены тем, о чем я подозреваю, - отрывисто бросил он, - я бы предпочел эту девицу.

– Среди христиан, принц, хозяин не распоряжается добродетелью слуг, торопливо ответил Солово, едва не убедив в этом себя самого. - Но я предлагаю вам самое лучшее из того, что произвели мои виноградники на Капри. Вам никогда не доведется попробовать такого отличного вина.

– Я не стану пробовать вина вообще! - запротестовал Аламшах - И прикажите девице уйти.

Движением пальцев адмирал Солово отослал служанку, однако кувшины она оставила.

– Адмирал, - усталым голосом перебил его Аламшах, - вы прекрасно знаете, что Коран запрещает его, к тому же…

– Знаете, принц, поскольку вы собираетесь возвысить ислам, можно не до последней точки соблюдать все его ограничения… ведь вы хотите обратить вино себе на пользу, усилить им свои умственные способности. Я, например, вполне допускаю подобную возможность… - Аламшах отвечал вялой улыбкой, словно давая понять, что ценит теплую заботу адмирала. - К тому же, продолжил Солово, - не все из ваших братьев блюли это правило. Аль-Мотамид, поэт и последний мавританский король в Севилье, зашел настолько далеко, что открыто высмеивал в своих стихах тех, кто предпочитает воду вину. Далее я вспоминаю великого поэта Принсипе Марвана, тоже мавра, находившего солнечный свет в рожденном лозой напитке.

– Я читал "Диван Принсипе", - признался принц Аламшах уже менее убежденным и непреклонным тоном, чем прежде, - то был еретик, адмирал.

– Выходит, - с грустью продолжил Солово, - что ваша священная книга призывает воздержаться от плодов лозы. Учитывая это, я распорядился, чтобы во втором из кувшинов находилось наилучшее римское пиво. Вы согласитесь, конечно, что оно-то по крайней мере не имеет ничего общего с запрещенным вином.

– Чистая софистика, адмирал. Наша религия запрещает людям опьянение, лишающее их рассудка. Подобные удовольствия оставлены только для рая.

– Возможно, вы правы, принц, - проговорил Солово. - Но я предлагаю свой дар в ваших же интересах. Мне просто подумалось, что вы лишь мечтали вступить завоевателем в Париж. Но употребив всего лишь долю содержимого этих кувшинов, вы сочтете себя действительно там.

Неделю спустя адмиралу Солово дома подали уклончивое письмо. Исключительно ради обоснования окончательной победы ислама принц Аламшах осведомлялся, не найдется ли у адмирала еще несколько кувшинов харама.

– Как рыба! - сказал ученый из Морейского платоновского института. Отец, султан Баязид, назначил Аламшаха губернатором Манисы, которая, как вам известно, представляет собой весьма важную область западной Турции. Однако ответственность не изменила его взглядов. Мать принца - а она опасней медведицы, у которой болит голова, - не отводит от него глаз и казнит людей из его окружения, но Аламшах тем не менее умудряется находить выпивку. Он умрет через пару лет [на самом деле благодаря консервирующим свойствам алкоголя и выносливости человеческой природы принц Аламшах, ввергая в отчаяние семью, протянул до 1503 года].

– Для чего Феме, должно быть, и доставляют ему вино.

– Истинно, - согласился вертлявый грек. - Он должен пасть (быть может, от собственной трясущейся руки), чтобы не исполнились эти стихи.

Адмирал принял переданную ему записку.

– О, конечно, - ответил ученый на вопросительный взгляд Солово. - Это из Книги, в переводе, разумеется. Ваша звезда стоит высоко, вам оказывают почести.

Странным образом не волнуясь, адмирал принялся изучать два коряво написанных от руки катрена:

Беды Израиля

Придут к По, Тахо,

Тибру, Темзе

И Тускании.

Жестокая секта мусульман явится,

Скрывая оружие под одеждой.

Их предводитель возьмет Флоренцию

И дважды сожжет ее,

Посылая перед собой умных людей,

Не знающих законов.

– И это должен быть он? - спросил Солово, передавая назад стихи.

– Так мы считаем. При его энергии и пламенной вере он мог бы объединить мир под властью единого вероисповедания.

– И что же в этом плохого?

– Это будет не наша вера, адмирал. Мы позволили вам отыскать ахиллесову пяту принца и сразить его. Мир не увидит архисултана Аламшаха: вы вновь сработали хорошо. Более того, мы полагаем, что вы созрели для более масштабных деяний. Кстати, так считает и папа.

– Конец детства, - проговорил уэльский фемист. Он стоял на краю беседки, не отводя глаз от игравших внизу детей Солово, которые и спровоцировали эти слова. - Когда тебе показывают часть Книги, пути назад уже не остается. Этим был отмечен новый этап в вашей карьере. Вы стали "нашим" в новом и более глубоком смысле.