Джон Уитборн - Рим, папы и призраки

Чезаре расхохотался… словно вдали стрельнула пушка.

– Именно, - проговорил Солово. - Насколько мне известно, сия госпожа излишне охотно и широко наделяет своей благосклонностью всех желающих. Более того, другой слушок намекал, что вы с Хуаном и с вашим отцом, его святейшеством, претендуете на руку… и прочие части тела вашей сестры Лукреции. Я промолчу о нем во всем прочем, кроме того, что происхождением своим он обязан некоему Джованни Сфорца, прежнему мужу вашей сестры, разведенному с ней по унизительной причине - из-за импотенции.

– Я отмечу это, - Чезаре вновь улыбнулся.

– И учитывая, что вы по крайней мере имеете хотя бы представление о правах наследования, я отверг версию, предполагавшую, что подобным путем вы хотели добиться герцогства вашего брата.

– Оно переходит к его старшему сыну, - согласился Чезаре.

– Точно так, мой господин. Подведем итог: ни одно из этих предположений _не удовлетворило_ меня. Мне пришлось обратиться к дедукции и собственным возможностям.

– А именно? - поинтересовался Чезаре, словно каталогизируя.

– Мои догадки возникли при насильственном предотвращении немедленного обмывания и обряжения трупа вашего брата, на чем настаивали некоторые из слуг Борджиа. Поэтому я сумел обнаружить крошечное пятнышко крови возле правого уха герцога Хуана и получил основание утверждать, что эта рана оставлена игольчатым стилетом профессионального убийцы. Поскольку следствия подобного удара непоправимы, стало ясно, что прочие раны нанесены после смерти, чтобы запутать расследование.

Не оставляя своих расчетов, Чезаре понимающе кивнул головой.

– И мои выводы подтвердились, когда я сегодня вновь встретил Микелотто - прежнего Себастьяно на вашей службе. Он самым убедительным образом изменил облик, осанку и манеры держаться. Однако месяц ношения маски под жарким римским солнцем оставляет заметный след на лице. Кстати, я вижу, у него нет никакого шрама.

– Нет, - ответил Чезаре. - Мой брат считал выгодным использовать слугу в маске и тем самым создал прецедент.

– Но слуга - человек дела, - сказал Солово.

– …и по-деловому относится к альтернативным предложениям, - заверил Чезаре. - Между прочим, будучи человеком чувствительным, он был весьма смущен своей предыдущей встречей с вами. Как мне кажется, он хотел бы принести извинения.

С редкой снисходительностью Чезаре разрешил слуге вступить в разговор.

– Синьор адмирал, - проговорил Микелетто мертвым, тусклым голосом. - Я бы хотел, чтобы вы шире глянули на наше столкновение в винограднике. Я стремлюсь убедить вас, что не всегда бываю таким. Мои грязные слова были продиктованы обществом герцога Хуана. В вопросах плоти он вел себя как самый опустившийся человек, а исполняя определенную роль, приходится… приспосабливаться, невзирая на отвращение.

– Я вполне понимаю это, - ответил адмирал Солово. - Мужчин гонит буря обстоятельств; мы неспособны выстоять против нее в одиночку и едва ли может отвечать за курс своего крохотного корабля.

Микелотто встал и поклонился в явно неподдельном восхищении благородством адмирала.

– Если я правильно понял вас, - произнес Чезаре, - то, очевидно, могу предложить возможное объяснение смерти Хуана.

– В самом деле? - Солово изобразил удивление.

– Разве не могло, адмирал, случиться так, что герцога устранил кто-то из его же собственного семейства, скажем младший брат, стремящийся к мирским благам, ливнем проливавшимся на Хуана? Разве не мог столь беспринципный и изобретательный человек заслать убийцу в дом герцога и замаскировать свое преступление под удар ревнивого мужа?

– Подобное, безусловно, возможно, мой господин, - согласился Солово. Более того, именно эту версию я и предпочел в своем письме к его святейшеству; несколько экземпляров, написанных собственной рукой, я оставил в различных местах, чтобы они были доставлены его святейшеству лишь в случае моей неожиданной кончины.

– Тогда пусть этот день наступит не скоро, - с беспокойством промолвил Чезаре.

– Но оставим такую возможность, - решительно проговорил адмирал. - Я вижу, что вас, теперь старшего в клане, ожидает весьма блестящее будущее. Ну а поскольку это так, я бы хотел услышать от вас пожелания относительно моего отчета перед его святейшеством. Выражаясь коротко и ясно, мой господин, ваша судьба в собственных руках, и не угодно ли вам сделать выбор? В противном случае я бы назвал это стремлением к самоубийству…

Чезаре удовлетворенно вздохнул и опустился в кресло.

– Что за редкое счастье, - он улыбнулся, наслаждаясь моментом, встретить человека, наделенного столь проницательным взглядом.

Адмирал Солово проснулся и подумал, действительно ли это случилось. Вместо того чтобы находиться в ночной рубашке в собственной постели, он нашел себя одетым и вне дома. _Где именно_, адмирал не знал, однако подземный лабиринт он мог узнать и по собственному опыту, и по книгам.

Стены тоннеля были высоки и неровны, они исчезали над головой за пределами тусклого и мерцающего желто-красного огонька, чьего происхождения адмирал не мог определить. Оглядевшись, он обнаружил, что находится не в одиночестве.

– Эй, надо поговорить! Одно только слово, - раздался достаточно свирепый голос, и высокая, темная, насквозь промокшая фигура, вынырнув, из теней, приблизилась к адмиралу.

– Добрый вечер, герцог Хуан! - сказал адмирал и вежливо добавил: - Как вы себя чувствуете?

– Мертв и загажен неописуемой мерзостью, - ответил герцог, гневным жестом указывая на зияющие раны. - Сами прекрасно видите! А во всем прочем отлично. Пошли.

Он взял Солово за плечо, и они отправились вниз по слегка наклонному тоннелю.

– Можно ли спросить, - начал адмирал, - как случилось, что и я оказался здесь? Или я тоже мертв?

– Увы, нет. Объяснение таково: мой великий гнев способен низвергнуть вас сюда в ночные часы, когда дух человека слабеет.

– Понимаю, - Солово явно заинтересовался. - И об этом вы намеревались переговорить со мной?

– Изобретательное человечество еще не выдумало столь жестоких слов. Посему я вынужден использовать предложения.

– Ох-ох! - в словах адмирала не чувствовалось волнения. - Весьма неприятная перспектива.

– Так есть и так будет. - Хуан блеснул превосходными белыми зубами сквозь слой грязи, оставленный на его лице Тибром. - Я бы предпочел убить вас, но, поскольку не имею на то разрешения, придется свести с ума.

– Каким же образом? - осведомился Солово. - Ваше общество теперь не более отвратительно, чем при жизни, да и место это кажется терпимым. Судя по всему, чистилище. Кстати, куда нам сворачивать на этом перекрестке?