Вячеслав Лавров - Встречи на болоте

Когда мы закончили, Пелагея сложила в мешок всё, что ещё можно было использовать, а остальное завернула в простыню и тоже убрала. Становилось понятным, каким образом в подземелье в течении всех долгих лет существования не видно было и следа посещения его людьми.

— Я тут для митькиного трактора присмотрел, где запчасти снять, — сказал Прохор, поднимаясь. — Итить щас надо — на другом краю леса. Как раз к темноте поспеем.

— А зачем непременно красть, — наивно спросил я. — Наверняка эта старая рухлядь списана. Вам её и так отдадут.

— Молодой ты, жизни не понимаешь. Как говорится: «Чем просить и унижаться, лучше сп…дить и молчать», — сказав это Прохор повернулся к Митьке, ожидая, когда тот соберётся. — А с тобой Пелка останется, вам есть о чём поговорить.

Хряк, наконец, оделся, и они с Прохором растворились в тёмном проходе.

— Пойдём. Лабиринт пришёл.

Я вздрогнул от неожиданно раздавшегося голоса до сих пор молчавшей Пелагеи.

— А я и не помню, где его видел, для меня всё подземелье, как лабиринт.

Я действително не знал, где мы с Трит видели этот таинственный коридор.

— Где вы его видели, там его уже нет. Его не надо искать — он сам нас найдёт, — Пелка терпеливо дождалась, пока я надену вместо сапог кроссовки, более подходящие для путешествия по подземелью, и уверенно двинулась вперёд, хотя сама только что говорила, что не знает, где его искать.

— А почему ты всё время говоришь: «Лабиринт ушёл, лабиринт пришёл…»? Куда это он уходит?

— Откуда я знаю, куда он уходит! Уходит и всё. Чувствую я, когда нет его ни в подземелье, ни где-то в наших краях — далеко уходит. А сейчас пришёл, — Пелка начала понемногу оттаивать, преодолевая скованность, вызванную моим присутствием.

— А как ты его чувствуешь? — не отставал я.

— Когда он тут, я представить его могу, а если ушёл — то нет, — Пелка остановилась и повернулась ко мне. — А ты сам попробуй. Закрой глаза и вспомни. У тебя должно получиться.

Я закрыл глаза и добросовестно попытался представить себе коридор со светящимися письменами. Сначала я не видел ничего, кроме немного шевелящейся темноты, какую можно увидеть всякий раз закрывая глаза. Но потом появилось слабое оранжевое свечение, всё разраставшееся, и вдруг перед моим мысленным взором открылся коридор с ярко светящимися строками, уходящими вдаль и расположенными в несколько рядов по вертикали. Я услышал, как слабо ойкнула Пелка, и открыл глаза. Ничего не изменилось: передо мной были те же стенки с сияющими буквами.

— Он пришёл на твой зов, — прошептала за спиной моя спутница. — Иди, он ждёт.

Дальнейшее помню плохо: я медленно брёл по коридору, почти не глядя на стены. А огненные знаки, минуя глаза, впечатывались прямо в мозг. Помню боль, которая, перейдя все мыслимые границы, вдруг перестала быть болью, а стала чем-то другим — почти наслаждением. Неожиданно всё кончилось: погасли буквы, как будто выключенные невидимой рукой, раздвинулись стенки коридора, открывая огромную, затянутую белесой дымкой площадь. Что это было: пещера, зал или что-нибудь другое — я не понял; там где, могли располагаться стены и потолок, был виден лишь этот странный туман, пропускающий льющийся со всех сторон рассеянный свет.

Я оглянулся и не увидел прохода, из которого только что вышел, путь был только один — к странному сооружению, похожему на банкетку, стоящую на небольшом возвышении посреди открытого пространства.

Вспомнив прохоров рассказ об огненном троне, я подошёл и сел на неё. Огня никакого не было, да и сооружение это не тянуло на трон, но сидеть было вполне удобно, вот только я не мог никак понять, что делать дальше.

Ничего не происходило; я поёрзал, устраиваясь удобнее, как вдруг туман стал наливаться ярким белым сиянием. Смотреть на него стало невозможно, и я непроизвольно закрыл глаза, а открыл их… в коридоре подземного города. Метрах в пятнадцати от меня сидела прямо на каменном полу Пелка, сосредоточенно разглядывая находящуюся перед ней стену.

— Пелагея, — позвал я её тихонечко, только чтобы обозначить своё присутствие.

Она медленно повернула в мою сторону глаза с неестественно расширенными почти до края радужной оболочки зрачками и вдруг вскочила на ноги, стряхнув с себя этот странный транс. Почти бегом преодолев разделяющие нас метры, она схватила меня за плечи и стала осматривать, как бы желая убедиться, что все мои части тела на месте и ничего лишнего тоже не появилось.

— Слава богу, вернулся, — с облегчением сказала она.

Эта странная фраза удивила меня: я не понял, какого из богов она имела в виду, а главное — второе замечание — значит, я мог и не вернуться, так какого… нужно было меня туда посылать. Тем более — что никаких замечательных свойств я не приобрёл, что и подтвердил появившийся после моего возвращения в подземелье комб.

— Ну и что? Зачем мне это нужно было? — спросил я свою спутницу, вовлекшую меня в это, как выяснилось, небезопасное приключение.

— Не знаю, — ответила она. — Но поверь, я всё бы отдала, чтобы оказаться на твоём месте.

Легенда стала реальностью: я побывал в лабиринте и сидел на троне. Однако не получил ничего взамен за риск, которому подвергся: голову не тяготили мудрые мысли, воевать соседние царства что-то не тянуло, да и моё единственное желание, чтобы все оставили меня в покое, тоже не осуществилось: я прятался в подземелье, а дома ждала засада. Осталось единственное средство заполучить хорошее будущее — самому сделать его.

Распрощавшись с Пелагеей, которая с неохотой, уступила моему желанию побыть одному, я отправился в «банный зал» и, раздевшись, залез в тёплый бассейн. Мне всё больше нравилась эта возможность заниматься делами, лёжа на диване или, как в данном случае, в тёплой ванне.

Комп уже нарыл кое-что. Преодолев лень, пришлось вникать в дела. Они меня не очень обрадовали: неприятности были действительно серьёзные. В митькином доме сидели ребята из спецотдела ФСБ. Оставалось только выяснить — с чего они к нам прицепились. Я устроился на своём рабочем месте, и комп стал показывать, как разворачивались события в этот вечер.

Первое противодействие

Хакер — не преступник.

Смысл — в свободе.

Болы, посланные с Игорем и через петрухин компьютер, встретились в кабинете у начальника спецотдела ФСБ генерала Лазарева. Там же присутствовали руководивший операцией подполковник Проценко, и руководитель аналитической группы майор Гаевский.

Генерал был очень раздражён неудачей группы захвата и изливал своё недовольство на подполковника.