Костры миров - Геннадий Мартович Прашкевич
Ким Курагин занимался санитарным контролем Станций.
Выбор пал на него только потому, что по какой-то случайности он дважды в течение месяца побывал на одной и той же Станции. Дьердь так и впился взглядом в Гая. Всем известно, что работают на Станциях неделю, гораздо реже – две. Иногда и этот срок может быть продлен, но в исключительных случаях. Южная Ацера считается пограничным районом, хотя разделительных линий там нет, просто раскиданы по лесам и по Камышовому плато военные посты. Чаще всего нелегалы проникают в Экополис как раз с Камышового плато. Работать на Станциях дольше указанного срока запрещено, иначе возникает риск незаконных сношений с уродами. А вот Ким Курагин ни с того ни с сего в течение месяца дважды оказался на одной и той же Станции.
– Понимаешь?
Гай понимал. Он бывал на Станциях.
Спутниковая антенна, наблюдательная площадка на высоких опорах.
С наблюдательной площадки просматривается Язык, желтым узким ледником сползающий в долину. Зародышевый туннель плотно облегает корень Языка – никаких зазоров между дышащей плотью и шлифованным гранитом стен. А еще видны с площадки неубывающие толпы уродов. Они жаждут. Они идут к Языку днем и ночью. Скрипят колесные повозки, клубятся тучи пыли, ревут тягачи.
– Тебе будет интересно, – повторил Дьердь.
Узким коридором, затылок в затылок, они прошли в служебную камеру.
Здесь было сумеречно. Пол, потолок, стены выкрашены в синий цвет. Стол, два пластиковых стула. Запах мочи. Со стула с неудовольствием поднялся старший следователь Маркус, так было указано на служебном бейдже. Он опирался на костыль, красивое лицо напряжено. Чувствовалось, что костыль здорово влияет на настроение следователя. Его помощник – молодой курсант с чудесными, чуть подведенными глазами – тоже поднялся.
Санитарный врач валялся на полу.
Выглядел он неважно, неправильно.
Ввалившиеся щеки – в грубой щетине, кожа обвисла.
Глубоко удрученный несчастьями человек, к тому же правая рука попала на газовую батарею, несомненно слишком горячую, чтобы терпеть такое, но санитарный врач этого не чувствовал.
Дьердь усмехнулся:
– Нет-нет, он не умер. Просто он так пахнет.
И добавил:
– Плохая кормежка.
Будто в такой вот синей камере люди обделываются только потому, что в тюрьме плохо кормят.
– Дайте биоэтику лист допроса.
Маркус с сомнением посмотрел на Гая, но ослушаться не посмел.
Три плотных удлиненных листка легли перед Гаем. Четкая распечатка, жирные выделения. Впрочем, некоторые фразы заклеены скотчем.
«В чем заключались твои обязанности?»
«Санитарный контроль. Станции доступны для пылевых бурь, в сезон дождей болота вокруг зацветают. Да мало ли. Мы должны постоянно следить за меняющимся бактериальным составом, экологической обстановкой».
«Как часто ты бывал в Ацере?»
«Раз пять. Да, точно, пять раз. Я специалист по указанному поясу».
«Как ты получил разрешение на вторичное посещение одной и той же Станции?»
«Как обычно. Через блок Связи. Я знаю о существующих запретах, но мы обязаны выполнять приказ. Это был конкретный приказ. Не я напрашивался на дежурство, мне приказали. У нас все как у военных».
«Ты уже бывал у Языка?»
«Разумеется».
«С какой целью?»
«Я же говорю. Мы постоянно ведем забор проб. Это наша главная обязанность. Ради этого мы и вылетаем на недельные дежурства. Воздух, состояние почв, ветры, грунтовые воды».
«А передача лекарств? Это входит в функции санитарных врачей?»
«Нет, конечно. Но иногда мы присутствуем при официальной передаче лекарств. Мне приходилось принимать участие в таких акциях».
«Какие лекарства ты передавал?»
«Не помню. Разные. И не передавал, а только присутствовал при передаче. Южная Ацера – сложный регион. Эпидемиологическая обстановка там напряженная. Как правило, лекарств туда везут много».
«Но ты же врач. Ты видел маркировку на ящиках и коробках».
«Ну и что? Зачем мне в это вникать? Это вовсе не входит в мои обязанности. Там самый широкий набор. Самые разные лекарства. Самые разные. Но их подбор – дело специалистов».
«Ты знаком с кем-то из уродов?»
«Конечно. Только мы так не говорим. Мы называем жителей Территорий остальными. Так рекомендовано Комитетом биобезопасности».
«А ты входил в личные контакты с остальными? Общался с ними?»
«И это мне приходилось делать».
«С кем? Когда? Где?».
Ответ был заклеен скотчем.
Видимо, Гаю не полагалось знать конкретных имен, мест, времени.
«Времени нам хватает только на то, чтобы раздать лекарства».
«Почему лекарств так много? Спектр заболеваний в твоем поясе широк или не удается погасить очаги эпидемий?»
«Это вопрос к специалистам».
«Остальные, с которыми ты общался, они просили тебя им помочь?»
«Смотря чем».
«Ну, скажем, перевести кого-то из них через разделительную линию или подарить точную карту линий?»
«Мы не прислушиваемся к подобным просьбам».
«Значит, они были?»
«Наверное».
«Остальные утверждают, что бегут с Территорий из-за непреходящих болезней и голода. Ты можешь это подтвердить?»
«Это любой может подтвердить. Я имею в виду сотрудников Станций. К тому же остальные жалуются на нарушение прав».
«Прав? Каких именно?»
«Ну, как? Права человека. Они общеизвестны».
«Вот именно – человека! А речь идет об остальных!»
«Попробуйте сказать им такое. Психически они неуравновешенны».
«Значит, ты считаешь, что Права человека должны соблюдаться на всех Территориях?»
«Ничего я не считаю. Я никогда не задумывался над этим. Но с другой стороны, почему бы и нет?»
«Это кажется тебе справедливым?»
«Мы братья. Мы все от одного корня».
«Значит, права остальных должны защищаться так же решительно, как защищаются права всех свободных граждан Есен-Гу?»
«Не вижу в этом противоречия».
«Разве такой подход не будет мешать развитию общества?»
«Конечно нет. Ведь общество состоит из отдельных людей. Защищая их права, мы защищаем общество в целом».
«Где вы видели, чтобы желания одного конкретного человека полностью совпадали с желаниями окружающих его людей? Всегда возникают противоречия».
«Пусть этим занимаются законники».
«У тебя что, две жизни?»
«Бросьте. Я просто так говорю. Вряд ли даже Нацбез так плотно контролирует будущее».
Как-то это не походило на допрос.
Некая искусственность вопросов мешала Гаю.
«Чтобы реализовать возникающие желания, надо их узаконить. Это давно известно. Надо сделать личные желания общими. Так в свое время узаконили туффинг. Став статьей Закона, личное желание сразу приобретает права, выполнение которых обеспечивает государственная машина. Твои личные желания сразу становятся общими, присущими многим. Наверное, слышал о лоббировании? Оно всегда являлось главным инструментом политики. Попавшие на высшие этажи власти не сильно-то желают покидать эти этажи, сам знаешь. Вот тут и начинается игра. Если ты действительно хочешь навязать обществу свои желания, прямо объявляй, что, придя к власти, непременно
