Костры миров - Геннадий Мартович Прашкевич
Короче, они поссорились.
Ночью в постели экспонат X долго не мог уснуть.
Время идет. Ах, идет, идет время. Он уже не молод, нет, не молод. А в Париже им всем там – ну, двадцать, ну, тридцать лет. И Дэдо, и Жанне, и Пабло, и всем-всем другим. Даже ублюдки мясники молоды. Ах, какой сладкой была Жанна в японской деревне Иноса, задохнулся он. Конечно, не такой сладкой, как коммодор Фрина, но у каждой сучки свой вкус. С этим не поспоришь.
Дэдо
…Когда экспонат X добрался до перекрестка бульваров Монпарнас и Распай, ноги устали даже у офицера Ли. Ходить по булыжным мостовым оказалось нисколько не проще, чем по обожженным камням пустыни. Правда, экспонат X не мог этого помнить, а офицер Ли не собирался напоминать. Пусть ходит где хочет – это его отпуск. Странно, что экспонат X называет меня американцем, пожимал плечами офицер, но, в общем, это не имело значения.
Перебираясь из кафе в кафе, они попали в «Ротонду».
Может, потому, что фасад ее был украшен хорошо знакомой рекламой «Перно» – зеленой бутылкой с двумя зелеными удлиненными рюмками.
Экспонат X уверенно подошел к стойке.
Рыхлый господин с почтенной сединой и аккуратным пробором (мсье Либион) поставил перед ним стаканчик с аперитивом, но экспонат X отрицательно покачал головой. При этом он несколько раз оглянулся, будто пытался что-то узнать, будто что-то ускользало от него, мешало. Он даже с некоторым недоумением посмотрел на свою правую руку, на которой не хватало среднего пальца.
– Хотите вина?
Экспонат X кивнул.
Он явно кого-то искал или пытался вспомнить.
Все в этом городе выглядело подозрительно. Ни дома, ни люди не нравились офицеру Ли. Особенно люди. Например, бледный тип (при этом его волосы были такими черными, что даже отливали синевой, как крыло ворона), перед которым лежало на столике несколько листков писчей бумаги. «Белые волосы, белый плащ…» – бормотал он. А мсье Либион, поглядывая в его сторону, бормотал: «Инфернальная тварь…» Свободных мест в кафе было совсем немного, но за столик черноволосого почему-то никто не садился. Как перед прокаженным.
Но экспонат X присел за столик.
То же, конечно, сделал и офицер Ли.
Черноволосый, глянув на их плечи, возражать не стал.
Больше того, он тут же выложил перед ними несколько фотографий.
«Вот браток приторговывает порнографией», – ухмыльнулся экспонат X.
Но на фотографиях оказались не голые певички, а какие-то ужасные каменные скульптуры. Похоже, их калили в адской печи. Под воздействием дьявольского огня их каменные торсы и головы неестественно вытянулись.
Тоже порнография, подумал офицер Ли.
– Вы этим торгуете?
– Сто франков.
– За любую?
Черноволосый кивнул.
– Жаль, у меня нет ста франков, – весело заметил экспонат X.
Он хотел казаться веселым, но что-то его тревожило, он явно пытался что-то припомнить. Может, черный мундир коммодора Фрины с погонами, украшенными серебряными контриками? – усмехнулся про себя офицер Ли.
– Это моя вещь. – Черноволосый так и сказал – la chose. – Что хочу, то и делаю. Захочу – продам, захочу – выброшу. Захочу – отдам за сто франков, а захочу – так и за пятьдесят.
– Но прежде, чем купить…
– О-ла-ла! – обрадовался черноволосый. – Хотите увидеть оригинал?
Может, экспонат X все это затеял только для того, чтобы отделаться от офицера Ли, но офицер и не собирался ему мешать. Он в любую секунду мог точно определить местонахождение своего подопечного. И в любую секунду мог загнать его в свою машину.
В кафе «Ротонда» оказалось интересно.
Позже, в отчете, представленном Тайному Совету, офицер Ли восстановил массу неожиданных, но убедительных деталей. Он внимательно прислушивался ко всем гостям мсье Либиона. Он внимательно следил за Дэдо – за тем черноволосым, с которым экспонат X отправился смотреть вещь.
О пьянице Дэдо в Париже говорили снисходительно.
Кто-то видел, как он повел покупателя (наверное, американца) на строительную площадку и там продал глупому пьяному моряку некий каменный блок. Поскольку в данной ситуации сам лично экспонат X никак не мог пострадать, офицеру Ли было все равно, что он покупает. Но позже офицер Ли от души сожалел. Он не сумел предугадать событий, которые развивались слишком стремительно. Это на границах и на Старой Базе время течет медленнее.
«Это моя мастерская, – привел в своем отчете офицер Ли слова, сказанные черноволосым Дэдо. – Не строительная площадка, а замечательное, очень естественное место для моих вещей. Здесь удобно работать при луне, никто не мешает, – несколько даже хвастливо заявил Дэдо экспонату Х, будто и мастерскую собирался продать. – Видишь, какой камень? Он мягок, но производит впечатление твердости. Ты, наверное, иностранец, да? Американец, наверно? Это я к тому, что моя египтянка тоже издалека. Да, это египтянка, – повторил он. – Я так ее называю. Теперь она будет твоей, – довольно заявил Дэдо, забирая мятые пятьдесят франков. – Приходи к ней ночью, она терпелива. – Он нежно погладил скульптуру (la chose) по длинному каменному носу. – Хорошая вещь. Очень хорошая. А местный сторож любит простое красное вино. Только не садись с ним надолго, он большой болтун. Обещаешь?»
Потом они вернулись в «Ротонду».
Потом Дэдо затеял драку, и его выкинули в мусорный бак.
Потом Дэдо выкинули поочередно еще из четырех других кафе.
При этом он умудрился не потерять свою любимую книгу, которую некоторые посетители кафе поначалу принимали за молитвенник. В книге этой архангел-истребитель, «печальный, как Вселенная, и прекрасный, как самоубийство», призывал к странным вещам. «Без большой крови нет большой войны, без горькой войны нет сладкой победы». Конечно же, Дэдо цитировал не Библию. «Хочешь стать знаменитым – ныряй в море крови». А еще: «Ужасный Мальштрем с привкусом смерти». А еще: «Сделайся гнусным вором, наращивай мускулы для убийств». Иногда Дэдо удачно обнажался перед случайными женщинами, тогда его снова выкидывали в мусорный бак. После того как кельнер Андре выкинул Дэдо и из кафе «Дю Дом», черноволосый, обняв экспонат X, принимавший во всем самое деятельное участие, отправился на улицу Данциг.
Свидетельница (черная проститутка, увязавшаяся за ними) рассказала, что они весело вошли в «Улей» – странный дом, похожий на огромную уродливую пагоду. Было тихо, рассказала она, в небольшом садике цвели цветы, но со стороны бойни Вожирар несло тошнотворным запахом крови, чадно дымили трубы какой-то поганой фабрики. «Мазилы, божьи детки, бедные пчелки… – растроганно забормотала консьержка, увидев Дэдо и его необычного спутника, наверное, моряка. – Вот похлебка
