Виктор Федоров - Метагалактика 1993 № 3

По истечении двух недель на фоне постоянных раздумий о скрытых в доме злодейских тайниках, даже поющий камень становился для меня делом ушедшего прошлого, и теперь я обращал на него ровно столько внимания, сколько уделяя его возвышавшемуся у парадного подъезда огромному старому тополю. Изредка, выходя по вечерам на балкон, я все же мог подолгу восторгаться этим редчайшим величием природы, уже лишенный какого-либо страха и готовый посчитать безумцем того, кто осмелится даже заикнуться о какой-либо исходящей от скалы страшной угрозе. Даже столь болезненные для воображения легенды об испускаемом скалой тяжелом вое, оказавшие на меня в первый день весьма неприятные впечатления, теперь выглядели вздорным вымыслом, порожденным все тем же болезненным восприятием Роберта Хугнера. За все прошедшее время моего пребывания в здешних местах страшная буря дважды, ломая тяжелые ветви, готова была вот-вот вырвать оконные рамы и снести крышу старого дома, однако мифическая поющая скала, как и подобает мертвому камню, не издала ни единого звука.

Единственное, что каким-то образом оказалось незатронутым переменой моих взглядов и образа жизни, оказалась моя страсть к скитаниям по самым глухим и диким окрестностям, отчего со временем я став получать поистине неподвластное пониманию особое трепетное наслаждение. Как-то раз, решив вновь остаться наедине с нетронутой природой, я вышел чуть ли не с восходом солнца и забрел так далеко, что перестал видеть даже верхушку исполинского поющего камня. Минуя маленький остров редкого леса, я впервые оказался в каком-то страшном, изрытом шрамами оврагов и возвышенностей месте, где, казалось, поразительно умолкли даже вездесущие птицы. Признаюсь, как ни зловеща была обстановка вокруг «Поющего Камня», но я даже не мог предположить, что меня ждало нечто подобное, настолько здесь все пропиталось мрачным безмолвием. Все четверть часа, проведенные среди, огромных валунов и мертвого кустарника, меня не переставала преследовать грусть и необычайная тревога. Присматриваясь к каменным глыбам, я все чаще стал угадывать в них то чью-то неестественно вытянутую голову со страшным оскалом зубов, то диковинное существо, приготовившееся к прыжку. Другой раз я с трудом освобождался от уверенности, что здесь я не один, что кто-то незримо наблюдает за каждым Моим шагом и даже замечал мелькнувшую среди камней чью-то согнутую фигуру. Конечно, я был более чем уверен, что на самом деле ничего этого не существовало, но по вполне понятным причинам, мой нервы стали заметно сдавать.

Сознание того, какой неблизкий путь предстоит мне назад, окончательно решило дальнейшую судьбу пребывания в царстве мертвых камней, и вот тут-то до меня и донеслись в высшей степени непонятные глухие удары, исходившие откуда-то из-под земли. Только пройдя шагов двадцать и несколько раз с ужасом осмотревшись вокруг, я неожиданно заметил, как из-за крутого склона невысокого холмика вылетали комки серовато-желтой почвы с довольно увесистыми камнями — так, будто там начал свою жизнь настоящий маленький вулкан.

Можно только представить, что должен был испытывать человек с расстроенным воображением, созерцая столь захватывающее зрелище в такой дикой, мертвой глуши. Однако безвольное любопытство — черта, всегда толкающая на безрассудство, беспечность и полнейший абсурд и на этот раз невероятно быстро одержала верх над моими колебаниями. Ощупывая под ногами каждый камень, я почти бесшумно приблизился к краю неглубокого оврага и, мысленно приготовившись к чему-то крайне невероятному, осторожно заглянул вниз.

На самом дне оврага, согнувшись в неестественной позе, копошился странный человечек, столь горячо орудовавший небольшой лопатой, что извлеченная из ямки очередная горсть грунта тотчас хлынула мне в лицо. Вероятно я чем-то выдал свое присутствие, так как незнакомец быстро поднял голову и в один миг оказался на ногах, потеряв при этом свою смешную остроконечную шляпу. Некоторое время мы безмолвно смотрели друг на друга, пока на лице этого розовощекого маленького старика, похожего на сказочного гнома, не скользнула добродушная, приветливая улыбка.

— Если не ошибаюсь, передо мной сэр Руперт Хугнер, двоюродный брат сэра Роберта и теперешний хозяин «Поющего Камня»! — проговорил он с восторгом, с поразительной быстротой выбравшись из ямы.

— Да, это я, — удивленно пробормотал я, — а вы, очевидно, мистер Хьюз.

— Совершенно верно, сэр, Френсис Хьюз к вашим услугам.

— Что ж, я искренне рад нашему знакомству. Простите меня за недоверчивость и бестолковость, мистер Хьюз, но как вы догадались, что я это именно я, а не кто другой?

— Проще простого, сэр, проще простого. Во-первых, сэр Роберт, с которым я находился в исключительно теплых отношениях, не так давно говорил мне о своем намерении передать в ваше владение имение «Поющий Камень». Ну и во-вторых, — тут мой собеседник как-то зловеще оглянулся вокруг, — в эти бескрайние молчаливые пустоши никогда не забредает посторонний человек. Здесь, сэр, незыблемое господство постоянства и безмолвия.

— И вам никогда не бывает скучно и тягостно? — продолжал я.

— Понимаю вас, — так же добродушно ответил Хьюз. — Видите ли, всякий вновь прибывший в наши края неизменно с грустью и отчаянием воспринимает эти суровые ландшафты, угадывая в них чуть ли не символ угасания всякой жизни. Но для меня лично, сэр, под этими могучими седыми валунами, среди оврагов и холмов, и покоится то, что пробуждает во мне истинную радость существования. В этой земле, сэр, может, прямо у вас под ногами, а может, и чуть дальше, скрыто давно ушедшее прошлое.

Так, совершенно случайно я и познакомился со странным, но бесконечно мягким и добродушным старым археологом, оказавшимся для меня ярким факелом в непроглядной тьме страшной пещеры убийственного одиночества. Как я тогда уже заметил, Френсис Хьюз не менее меня остался доволен нашим неожиданным знакомством, очевидно, даже несмотря на свое увлечение, заметно устав от постоянного многолетнего соседства с гнетущим безмолвием.

Жажда долгожданного, рвущегося наружу общения настолько охватила моего нового знакомого, что в течении целого часа он столь глубоко и захватывающе обрисовывал мне свои достижения и неудачи в области археологических раскопок, что мне невольно захотелось самому взять в руки лопату и скребок и отправиться на поиски немых свидетелей седой старины. Под конец, к полнейшей растерянности я оказался приглашенным на сегодняшний ужин, отказаться от которого меня могло заставить только расстояние между нашими жилищами и то ужасное темное время, когда доведется возвращаться назад. Перед моими глазами вновь поплыли самые зловещие картины, заставившие на какие-то минуты совершенно не слушать стоящего рядом Хьюза. Разумеется, открыто говорить о характере своих опасений мне не позволяло самолюбие, ровно так, как и отвергнуть предложение старика было самой дикой бестактностью. Я даже не смею предположить, чем кончилась бы тогда отчаянная внутренняя борьба, если бы Френсис Хьюз каким-то образом не предугадал то, что меня так волновало.