Костры миров - Геннадий Мартович Прашкевич
– Мы заберем тебя через пару дней, – мягко улыбнулась коммодор Фрина и понимающе кивнула тайному Коллекционеру. – Пожалуй, пока и впрямь его не надо расковывать.
– Сучка!
– В ближайшее время мы соберем Тайный Совет.
– Сучка! Сучка! Сучка!
– Я искренне рада, Тарби, что вы нашли мужество сделать правильный выбор. Обещаю вам, что на Тайном Совете я представлю все случившееся здесь самым выгодным для вас образом. Вы ведь могли по личной инициативе выкупить экспонат X… ну, скажем так, у каких-то неизвестных номадов, правда? Вы могли потратить на это большие личные средства, правда? Но Старой Базе вы отдаете бесценный экспонат совершенно безвозмездно. Вы всячески заботились о том, чтобы редкостный экспонат оставался живым, энергичным и гармонично вписывался в новую концепцию государственной безопасности. Я ведь не ошибаюсь, Тарби? Уверена, что Тайный Совет тоже примет правильное решение.
«Перно» и две рюмки
Галерея искусств была открыта в назначенное время.
Правда, офицер Ли находился в это время в Северной провинции, отправленный туда тайными, но усиленными хлопотами члена Тайного Совета Тарби. Офицерское звание было ему возвращено, он получил в командование небольшой гарнизон, занимавший бетонный форт, врытый в высокий холм, резко обрывающийся в глубокую скальную расщелину, образовавшуюся во время последних землетрясений. Воздух над фортом был гораздо чище, чем над Старой Базой. Случались дни, когда пепельная мгла ночи сменялась настоящим рассветом и на небо выкатывалось отчетливо наблюдаемое сквозь пылевые тучи кровавое солнце, совсем больное на вид, несомненно температурящее. Тогда жалюзи на окнах автоматически опускались, ночной холод сменялся томящим жаром.
Офицер Ли любил размышлять.
Он не держал зла на тайного Коллекционера.
Он не держал зла и на коммодора Фрину, назначенную Тайным Советом ответственной за содержание экспоната X. От офицеров, время от времени заглядывающих в гарнизон, офицер Ли слышал о бешеном успехе Галереи искусств. Говорили, что в первый день через Круглый зал, украшенный стилизованной под солнце люстрой, прошло, пожалуй, не более трехсот человек, зато уже на другой день – все семь тысяч. А затем – больше и больше. Обязательные перерывы, объявляемые по требованию коммодора Фрины, только возбуждали толпу. Пропуски на Старую Базу заказывали десятки, сотни тысяч людей, ведь экспонату X можно было задавать вопросы.
«Почему вы все время отворачиваетесь от меня?» – из уст в уста передавали вопрос некоей немолодой, озабоченной посетительницы из дальнего гарнизона.
«Я думал, вы хотите увидеть то, что изображено на моей спине».
«На спине? Для этого я держу служанку».
Экспонат X, полностью лишенный одежд, седой, набравшийся сил, округлившийся, был помещен в центре Круглого зала за невидимой пленкой силового поля. Обычно он сидел спиной к посетителям – на специальной тумбе, выточенной из окаменевшего дерева секвойи (двойной знак ушедших миров); иногда прогуливался по невеликому пространству смотровой площадки; а то валялся на низком диване, открытом для обзора со всех сторон. Бывало, с упорством, стоящим лучшего применения, он строил необыкновенные башни из цветных пластиковых кубов. Из предосторожности (чтобы экспонат X не навредил себе) кубы делались для него мягкие.
Однажды экспонат X потребовал кисть и краски.
С обратной стороны невидимой пленки силового поля (будто повесил в воздухе) он изобразил бутылку зеленого стекла и две рюмки. Казалось, они сейчас упадут и разобьются.
Невиданное зрелище потрясло посетителей.
Экспонат X и сам удивился, увидев, как ловко и красиво у него получилось.
С этого дня он много раз повторял свой опыт, и скоро везде – на стенах Круглого зала, на пленке силового поля, на кварцевых стеклах иллюминаторов, даже в спальной комнате – красовались изображения зеленой бутылки и двух изящных рюмок. Коммодор Фрина, с гордостью и вниманием следившая за каждым шагом своего подопечного, невольно заинтересовалась:
– Что это?
– «Перно».
– Такой напиток?
– Зачем тебе знать?
– Чтобы определить сущность нового понятия, – мягко заметил тайный Коллекционер Тарби, присутствовавший при разговоре.
– Я скажу, а вы надерете мне зад.
– «Надерете зад»? Как понять такие слова?
– Как хотите. Главное, чтобы зад не надрали.
– Почему ты всегда изображаешь только эту бутылку и рюмки? – поинтересовалась коммодор Фрина.
– Чтобы того и другого казалось много.
– Хочешь сказать, что настоящее искусство должно быть массовым?
– Оно должно быть таким, каким кажется мне. Таким, и больше никаким.
– Но разве творцы искусства не должны учитывать желания окружающих?
– С чего вдруг? Что они для меня? Не нравится – творите сами.
– На творчество у нас нет времени, – возразила коммодор Фрина. – Мы живем в мире, подверженном постоянной опасности. Мы постоянно напряжены, мы защищаемся.
– Тогда принимайте то, что я вам даю.
– Разве искусство – это насилие?
– А вы как думали?
Снаружи пленку силового поля, окружающего смотровое пространство, время от времени обмывали специальным раствором, потому что нашлись посетители, которым в радость оказалось швырнуть в непонятный шевелящийся экспонат тайком пронесенные через контроль тухлые продукты. К счастью, запахи выветривались быстро, а экспонат X оказался совсем не трусливым. Этому, кстати, способствовала достигнутая между экспонатом X и членами Тайного Совета договоренность: своим безупречным поведением экспонат X вполне может заслужить некий отпуск.
– Он настоящий урод! – восхищались посетители.
И требовали радостно:
– Повернись!
Экспонат X поворачивался.
– Зачем тебе все это на спине?
Экспонат X неопределенно пожимал плечами.
– Ты думаешь, – кричал кто-нибудь умный, – мы сами не додумались бы до бутылки и двух рюмок?
– Вот и не додумались!
Наглость экспоната сбивала посетителей с толку.
– А ты понимаешь, почему мы не додумались?
– Еще бы!
– Ну, почему?
– У вас нет врагов.
– А падающие метеориты?
– Это не враг.
– А звездные ливни, трясущаяся земля?
– Они тем более не враги. Они – явление природы.
– А трибы несущихся по кругу уродов?
– Они тоже явление природы.
Со скептиками, считающими, что стремительные линии на спине экспоната X вообще не имеют никакого смысла, экспонат вел себя еще более нагло.
Он так и говорил:
– Вы сами уроды!
– Ты можешь это доказать?
– Умный человек не станет просить доказательств того, что он урод.
– Где ты жил раньше? До того, как попал на Старую Базу?
Экспонат X начинал озираться. Он понимал, что об эксперименте Старой Базы лучше не распространяться.
– Я жил везде. Япошки, – экспонат X никогда не опускался до объяснений, – палили в меня из главного калибра. Красные конники бросали меня в поле под Елисаветградом. Я видел большие города, похожие на рвотное. Семен Михайлович Буденный сердился на меня. На пароходе «Пижма» с другими з/к я замерзал среди вечных льдов, потом обслуживал Красную ярангу и образовывал чаучу-мышеедов. Меня хотели переделать в домашний абажур для рейхсмаршала. Тут не хочешь, а додумаешься
