Костры миров - Геннадий Мартович Прашкевич
– Как знать, как знать, коммодор Фрина…
– Вторжением в нашу операцию ты оттянул открытие Галереи искусств на несколько лет. Другими словами, по твоей вине не дождались озарения многие и многие достойные молодые люди…
– …зато происшедшее приблизило тебя к более ясному пониманию того, что ты сейчас говоришь, – с усилием закончил за Фрину номад. – А заодно ты убедилась, что общение с живым искусством приводит к странным эффектам.
– Что ты имеешь в виду?
– Слово, нарушенное офицером Ли. Нерешительность члена Тайного Совета. И тому подобное. Ты все это знаешь. Продолжать?
– Не надо. Я проявила слабость.
– Не вини себя. Это позитивные изменения.
– Ну, так говорите же, говорите, Поллинг, где экспонат X?
Голос бывшего номада быстро слабел.
Тем не менее он сумел произнести:
– Ищите… Вместе…
– У Коллекционеров?
Номад Поллинг моргнул.
Кажется, утвердительно.
– Имя, Полинг! Имя!
И он его произнес:
– Тарби…
Экспонат X: Коллекционер Тарби
Через полчаса Фрина и Ли были уже в закрытой комнате бывшего офицера.
Не обменявшись ни словом, они сорвали с себя одежды. Им не хотелось говорить. Слова умирающего номада не укладывались ни в какие понятия, легче было просто забыться в любви.
Так они и сделали.
И разбудила их утром сирена.
Пронзительный вой пронизывал горный массив, уходя с верхних уровней на самые нижние, потаенные. Пронзительный вой проникал в каждый закоулок, доставал каждого человека, как бы он ни старался укрыться. Время от времени каменные стены слабо подрагивали.
Постель пахла Фриной – нежно и просто.
Ли не знал, с чем сравнить этот нежный запах.
Вставать им было не обязательно. Метеоритная тревога не предполагала каких-то особых дежурств для бывшего офицера, а члены Тайного Совета собираются только по специальному вызову. «Это поток Боркау, – шепнула Фрина. – Мы его ждали… Не думаю, что он нанесет большой вред…»
И вдруг приказала:
– Вставай!
– Зачем?
– Ты что, не понимаешь?
– Нет.
– Тревога продлится несколько часов!
И объяснила: «Передвигаться по территории Старой Базы во время тревоги разрешается только членам Тайного Совета и специальным патрулям. Если мы наткнемся на патруль, я скажу, что оформление на тебя готовится».
– Но чего ты хочешь?
– Тарби, – напомнила она.
– Но он не просто тайный Коллекционер. Он член Тайного Совета.
– Как и я, – напомнила Фрина.
– Ты думаешь, он примет нас?
– Он будет рад это сделать.
– Почему ты кричишь так громко?
– Радуюсь жизни! – засмеялась Фрина. – Идем!
В пустых коридорах Старой Базы они не наткнулись ни на один патруль.
Может, потому, что уровень, куда они попали, относился к совершенно закрытым.
Собственно, он ничем не отличался от всех других, просто был утоплен в самом центре массива. Разрушить такой уровень могло только прямое попадание крупного метеорита – в потоке Боркау таких не было.
Член Тайного Совета тайный Коллекционер Тарби оказался невысоким рыхлым человеком. Он был в халате, наброшенном, кажется, на голое тело. Появление коммодора Фрины и бывшего офицера его встревожило. Подняв отечное усталое лицо, он вопросительно глянул на них наивными синими глазами.
– Извините, Тарби, мы к вам из госпитального отсека.
Коммодор Фрина говорила неправду, но Тарби не мог этого знать.
– Есть раненые?
– Есть умирающий…
– Даже так? Что случилось?
Тарби внимательно посмотрел на Фрину.
Она не походила на человека, выполняющего официальное задание.
– К сожалению, в госпитальных отсеках всегда есть умирающие, – задумчиво заметил он. – Законы природы обойти нельзя, хотя последние опыты доктора Кемпа внушают надежду…
– Я говорю о Поллинге, Тарби.
– Это номад?
– Ну да.
– Он действительно так плох?
– Хуже, чем вы думаете.
– И вы пришли…
– Да, да, – ответила коммодор Фрина на его невысказанный вопрос. – Вы нас правильно поняли. Мы пришли взглянуть на вашу коллекцию.
Тарби улыбнулся:
– Это не запрещено.
Он мог не объяснять этого.
Официально коллекционирование действительно не было запрещено, но и не приветствовалось. А традиции Старой Базы, старые устойчивые традиции, даже не жаловали увлечений тайных Коллекционеров. Может поэтому Тарби заметил чуть более, чем надо, агрессивно:
– Вы уверены, что я буду обслуживать ваши настроения?
– В данной ситуации – да, – сухо ответила коммодор Фрина.
И так же сухо добавила, предупреждая вопросы члена Тайного Совета:
– Меня вы знаете. А это бывший офицер Ли. Вы должны его помнить. Это у него номад Поллинг отобрал экспонат X, единственный в своем роде. Этот экспонат был добыт с трудом. Он должен был украсить Галерею искусств. – Она наконец улыбнулась. – Должна признать, что вы сделали для нас огромное дело. Вы ведь сохранили экспонат X в сохранности?
Тарби побледнел.
Впрочем, он не собирался спорить.
Он пока не произнес ни одного слова, которое могло бы подтвердить или опровергнуть их предположение. Он просто сделал вид (кажется, с облегчением), что понял слова коммодора Фрины по-своему, и, подумав, сказал, что с удовольствием покажет свою коллекцию. Повинуясь движению его руки, каменный блок медленно отошел в сторону.
– Входите.
Ли пропустил коммодора Фрину, затем члена Тайного Совета Тарби.
Он не верил рыхлому старику, тайному Коллекционеру, и не хотел по собственной глупости превратиться еще в один экспонат. Он видел, как медленно встал на прежнее место каменный блок, и подумал, что Старая База сама по себе напоминает дряхлеющий живой организм. Она строится тысячелетия, постоянно видоизменяется, растет, неудивительно, что в ее чреве столько таинственных уголков. Ли имел в виду открывшийся перед ними длинный зал с высокой каменной кровлей, умело освещенный лампами дневного света. Вдоль серой стены на равных расстояниях друг от друга возвышались массивные тумбы из розоватого гранита. Под колпаками из бронированного стекла можно было рассмотреть самые необыкновенные предметы. Например, неопределенного назначения округлый кусок съеденного коррозией железа, совсем необязательно выкованный до Катастрофы; какой-то загадочный механизм, о котором можно было сказать только то, что он точно не действует; смазанный грифельный отпечаток трилобита, хотя хорошо известно, что эти странные твари вымерли еще задолго до Катастрофы…
Мертвые вещи.
Совсем мертвые.
Но Тарби смотрел на это по-другому.
– Смотрите. – Он обвел рукой помещение. – Я ни от кого не скрываю своих сокровищ. Все они официально зарегистрированы в Отделе искусств и входят в официальный список. Вот подкова… – с непонятным волнением указал он на гнутый кусок железа. – Такие подковы прибивали гвоздями к ногам крупных животных, существовавших до Катастрофы. Вероятно, они не чувствовали боли. А сами по себе подковы часто приносили удачу…
– Кому?
Тарби удивленно пожал
