Костры миров - Геннадий Мартович Прашкевич
«Да, да, искусство…» – потрясенно шепнула Фрина, снова почувствовав теплую руку бывшего офицера на своем бедре. До Катастрофы искусство было явлением общераспространенным. «Ниже, милый, ниже…» Тайный Совет внимательно изучает древние апокрифы… «Милый…» Фрина задохнулась. Наши машины свободно идут сквозь время, но почему-то разбиваются по возвращении. Надо отыскать экспонат X. Надо вернуть человечеству искусство. Уверена, тогда и вопрос о самоубийствах будет снят.
«Милый…»
Экспонат X: номад Поллинг
С этой ночи почти все, чем они занимались, подпадало под строгий запрет Тайного Совета. «Еще… Еще…» Ненасытность Фрины оказалась сравнимой только с ее неистовым желанием найти экспонат X. Галерея искусств готова, сообщала она бывшему офицеру. «Еще, милый… Еще…» Идут отделочные работы. Люди наконец увидят чудодейственные камни, вывезенные из области Нижних гор, необычные минералы, собранные на Мертвых территориях, цветные виды Земли, полученные с искусственных спутников, наконец, огромные настоящие стереоизображения прошлого. Конечно, никто полностью не уверен, что это стереоизображения именно прошлого реального мира, но, в конце концов, никто не уверен и в том, что немногочисленные изображения когда-то существовавших зверей полностью соответствуют оригиналам. В Галерее будет специальный обширный зал, шептала Фрина, где, прикованные цепями к стальному кольцу, вкрученному в пол, уроды бегут по своему вечному кругу.
Бессмысленность завораживает.
На это можно смотреть часами.
Как слушать: «Еще… Еще…»
А однажды Фрина пришла взволнованная.
– Ты нашла Поллинга? – догадался Ли.
Фрина кивнула.
– Он в пустыне?
– Нет, он в госпитальном отсеке.
– На Старой Базе?
Фрина снова кивнула.
– Но меня же не пустят в госпиталь!
– Я член Тайного Совета, – объяснила Фрина. Она даже не улыбнулась при этом. – Ты будешь меня сопровождать. – Она выложила на стол желтый пластиковый жетон. – Этот пропуск действителен в течение двенадцати часов. С утра у постели Поллинга дежурит офицер Охраны. О чем бы мы ни заговорили с Поллингом, все будет передаваться в Совет. Поэтому я предлагаю отправиться прямо сейчас. Может, Служба не успеет отреагировать.
Поллинг не спал.
Услышав шаги, он настороженно повернул голову.
Это обрадовало бывшего офицера. Он хорошо знал, во что превращаются люди, побывавшие за Нижними горами. Белая простыня прикрывала, собственно, не тело номада, а некую пухлую гору синей расплывающейся плоти, в которой мышцы и кости давно потеряли свою упругость.
– Офицер Ли?
Вообще-то, бывший номад должен был сперва обратить внимание на члена Тайного Совета, но у умирающих – свои преимущества.
– Офицер Ли, ты нарушил обещание?
– Обещание? – удивилась коммодор.
– Я обещал ему навсегда забыть про экспонат Х, – честно ответил Ли. – Только на этом условии номад сохранил мне жизнь.
– Но ты, кажется, не выполнил обещания…
– У тебя хватит сил? Ты не умрешь во время беседы?
– Не знаю… Можно попробовать… Если не очень долго…
– Наверное, ты догадываешься, номад Поллинг, – сухо заметила коммодор Фрина, – что мы разыскиваем некую важную собственность Старой Базы.
– Мы все – собственность Старой Базы.
– Хорошо, что ты это понимаешь.
Она сделала паузу:
– Где сейчас находится экспонат Х?
– А почему ты не спросишь, жив ли он?
Коммодор Фрина заметно растерялась.
Потом перевела дыхание:
– Я боюсь спрашивать.
Ответ был настолько необычен, что даже бывший офицер уставился на Фрину.
Член Тайного Совета не должна была так отвечать. Скорее, она приказала бы сжечь весь отдел реанимации вместе с непокорным номадом, ее полномочия это позволяли. Но она ответила именно так:
– Я боюсь спрашивать.
– Значит, пора, – выдохнул номад.
– Может, ты немного отдохнешь?
– Нет, – ответил Поллинг. – Я и так ждал долго.
– Чего ты ждал?
– Не знаю… Кто-то должен был прийти… Рано или поздно кто-то обязательно должен был прийти… Не обязательно офицер Ли. И не обязательно член Тайного Совета. Сотрудники Старой Базы бывают в пустыне, иногда они видят то, чего им не надо видеть. Они знают, что номады… иногда… соприкасаются с Непонятным… И после этого номады начинают думать иначе… начинают ощущать мир иначе… Они даже могут медленно и мучительно умирать… как сейчас я… но, заметьте, никому из них в голову не приходит принять яд или броситься со стены каньона. Понимаете? Я ведь не ошибаюсь, коммодор Фрина? Тебя интересует именно это? Ты ведь знаешь, что среди самоубийц нет ни одного проходившего службу в пустыне?
Фрина согласно кивнула.
– Я лежу в палате один. Такие, как я, всегда изолированы от общества. Видите, наверху круглое окно? Я даже не знаю, куда оно выходит. Может, вообще сквозь него проникает только искусственный свет, но иногда мне кажется, что это солнце… каким оно бывает над Нижними горами после сезона ветров, немного разгоняющих облачность… Мне случалось подниматься на большую высоту… Там солнце теряет багровый тон, к которому мы привыкли, и становится кровавым… Таким оно, наверное, было до Катастрофы. Я не ошибаюсь, коммодор Фрина? Теперь мне понятно, почему практически никто не возвращается на Землю с искусственных спутников. Молодые люди отправляются на орбиту на год, на два, самое большее на три, но на Землю не возвращаются… Привыкают к солнцу… Сколько могут, длят свое пребывание на орбите. Уверен, что Тайный Совет не позволяет отзывать тех, кто сам ушел с Земли…
Фрина снова кивнула.
– Значит, пора. Я думал об этом. Рано или поздно кто-то обязательно должен был прийти и спросить: почему ты умираешь, номад Поллинг?
– Но я задала другой вопрос.
Номад улыбнулся:
– Это не важно. Просто ты еще не научилась формулировать свои мысли так, как требуют новые неожиданные обстоятельства. Даже члены Тайного Совета не всегда ориентируются в чувствах.
– Экспонат X… – Фрина наконец переборола себя. – Он жив?
– Конечно.
– И ты скажешь, где он?
– Если ты объяснишь, зачем он вам.
– Конечно объясню, – кивнула коммодор Фрина. Ее щеки раскраснелись, в глазах метался мрачный огонь. – Тайный Совет утвердил программу возрождения искусств. Понимаешь? Специальная галерея уже готова. Пустует только один зал. Он приготовлен для экспоната X. Мы пришли к выводу, Поллинг, что живое искусство действительно каким-то образом положительно воздействует на психику. Никто не знает, как это происходит, но, кажется, живое искусство придает жизни новую, более высокую ценность. Это предположение позволило нам поставить несколько экспериментов, в том числе по доставке экспоната X на Старую Базу. Вообще-то, Мозговой центр предложил несколько вариантов, но мы остановились на экспонате X. Там, в прошлом, по каким-то нам непонятным причинам экспонат X все равно был подготовлен к уничтожению.
