Четыре единицы - Елизавета Гребешкова
Наконец, она смогла вернуться в Москву. Джун перестал ее искать.
Волна стыда накатила на нее у входа в зал. Никогда еще ей не было стыдно за то, как она улетела из Сеула, а сейчас резко стало. Это была слабость, безусловно. Слабость – не сопротивляться деспотизму любимого человека или уйти от него, слабость – без объяснений причин сбежать из страны, слабость скрываться почти год под кровом дома друга. Вот за слабость и было стыдно. Она себя вообще редко прощала и не позволяла промахи.
Вздохнув, она переступила порог зала и направилась к своему креслу.
Секретарь, желтая лента, и вот она присела между Хуаном и Кэном.
– Сегодня обещают жаркие дебаты.
– Между кем и кем? – Анна задала риторический вопрос, но Хуан еще пару минут пытался на него ответить, хотя бы сам себе.
– Доклад специалиста репродуктивной медицины ВОЗ будет в первой части заседания, после перерыва выступит юрист Международной коллегии адвокатов.
– Начинается! – Кэн картинно потер руки.
Анна заметила, как Мэрил Стайнс в самом начале ряда пристально смотрит на них троих. Она слегка наклонила голову в приветственном поклоне, Анна ответила холодной улыбкой.
Специалист ВОЗ оказался невысоким мужчиной средних лет, по виду – норвежец или бельгиец, с приятным французским акцентом. Глаза его лучились добродушием, а на лбу сразу после занятия кафедры появились мелкие морщинки часто смеющегося человека. На нем был просто костюм безликого песочного цвета и галстук, удивительно не подходящий ему. Рассмотрев докладчика, Анна перевела взгляд в сторону стаи пустоглазых напротив. Все пятеро пристально следили за их частью зала, даже не повернувшись к смешливому человеку.
Поприветствовав собравшихся и сказав пару стандартных фраз, представитель ВОЗ начал очень быстро читать с бумаг перед собой, особо не останавливаясь и не следя за смыслом фраз. Понятно, что доклад ему написали и все, что требовалось – воспроизвести заранее утвержденное. Джун в центре стола у кафедры сложил перед собой руки и уставился в одну точку. Все просто ждали, когда это закончится.
– …из последних отчетов наших сотрудников по всему миру мы можем получить самую достоверную информацию о положении дел. Наш Департамент в Южной Америке докладывает о 450 тысячах успешных протоколах ЭКО. Сразу сделаю отступление для стенографистов – две недели назад мы объединили департаменты крупных стран Южной Америки в один из-за низкого числа случаев рождаемости, теперь это одно подразделение ВОЗ на континент. Департамент Северной Америки дает данные о 674 тысячах успешных протоколов ЭКО за прошлый год. Это лучшие показатели среди всех континентов. Департамент Австралии и стран Океании сообщил о 101 тысяче протоколов, завершившихся беременностями. Департамент стран Азии – 340 тысяч, Департамент стран Европы – 297 тысячи. Россия отнесена в статистике к странам Азии. Прошу заметить, что речь идет только о протоколах ЭКО, вопрос с рождаемостью еще хуже, поскольку частота потерь даже с нашими успехами в области наблюдения беременности остается довольно высокой. Частота рождаемости…
Анна закрыла глаза и перестала слышать внешний мир. Статистику рождаемости она знала отлично. Плохая статистика, что уж там говорить. Но она хотя бы была. Какое-то количество успешных подсадок эмбрионов, мизерное количество родившихся детей. Числа угнетали, потому что они явно проигрывали эту битву. Со временем, проиграют, безусловно. Но почему своими руками люди хотят перестать сражаться? Она не могла понять. Хотя нет, вспомнила! Чтобы власть не сосредоточилась в руках очень малочисленной касты врачей, все это затеяно. Именно из-за несуществующей еще власти все человечество отправляют на заклание, словно стадо овец. А ей предстоит на это спокойно смотреть, даже принимать участие.
И что бы на это сейчас сказал тот смешной дедушка со скамейки у ее отеля?
Она невольно улыбнулась и открыла глаза.
Человечек из ВОЗ все еще выступал.
– …в то время, как Департамент стран Африки сообщает о нулевой успешности протоколов. Исходя из этих статистических данных, мы не можем не заметить, что распределение частоты успешных протоколов ЭКО, пролонгируемых беременностей и родов распределяются крайне неравномерно. Для подготовки этого доклада мы запросили данные об этнических меньшинствах в наших комиссиях сохранения разнообразия человечества.
Хуан наигранно протянул:
– О, ничего себе, что появилось! Комиссия сохранения разнообразия человечества!
Анна обратила внимание, что Хуан, она и Кэн так же, как и Джун, сидят, скрестив на груди руки, смотрят в одну выбранную точку.
«Психологом быть не надо, – пронеслось в голове, и она уронила руки на колени. – Еще и Стайнс наверняка мониторит их».
На Мэрил не хотелось смотреть совершенно, даже чтобы проверить свои догадки, поэтому она доверилась своему воображению.
Усыпанный морщинами смеха человечек поспешно ретировался с кафедры, Анна даже не заметила, как это случилось. Ему на смену вышел высокий статный адвокат. То, что он адвокат можно было даже не объявлять, все в нем говорило об этой профессии: темно-синий костюм идеального покроя, явно индивидуального, красивое, ухоженное спортом и правильным питанием лицо, размеренные плавные движения и какая-то картинность всего образа сразу давали понять, чем занимается этот человек. Он был похож на актера, как, впрочем, и все дорогие, хорошие адвокаты.
На Джуна было страшно взглянуть. Он сидел все в той же позе, но глаза его перестали быть прозрачными и словно вобрали внутрь себя всю ненависть и злобу, превратившись в темно-карие. Анна прекрасно знала этот симптом. Темные глаза Джуна не сулили ничего хорошего. Однажды, она заговорила с ним о ребенке и его глаза точь-в-точь как сейчас налились цветом жирной весенней почвы. Над ним словно воронка повисла: воздух сгустился, стал темнее, плотнее, глядя в его сторону, дышалось с отягощением.
Адвокат мило улыбнулся всем журналистам и обвел рукой кафедру:
– Дамы и господа! Вы присутствуете при знаковом событии! – он сделал длинную паузу, словно ожидая, пока все до последнего в зале зафиксируют свое внимание на нем. – Никогда
