Око небесное - Филип Киндред Дик
– Пойдем, малыш. Поедем туда, где мы сможем помолиться уединенно. Я знаю несколько ритуалов, которые могут тебе понравиться.
– Я за это отправлюсь в Ад?
– Нет, если ты знаешь правильных людей.
– У моего нового босса есть канал прямой связи с Небесами. Это сойдет?
Силки по-прежнему пыталась стащить его с табурета.
– Мы потом об этом поговорим. Пошли, пока эта ирландская обезьяна не заметила.
Макфайф поднял голову и взглянул на Хэмилтона. Напряженным, колеблющимся голосом он спросил:
– Ты… ты уходишь?
– Ага, – ответил тот, нетвердо поднимаясь.
– Подожди. – Макфайф пошел за ним следом. – Не уходи.
– Беспокойся о своей собственной душе, – сказал Хэмилтон. И тут заметил на лице Макфайфа печать какой-то тотальной неуверенности. – В чем дело? – спросил он, сразу протрезвев.
Макфайф сказал:
– Хочу тебе кое-что показать.
– Что именно?
Прошагав мимо Хэмилтона и Силки, Макфайф подхватил свой гигантский черный зонт и обернулся к ним в ожидании. Хэмилтон двинулся вперед, Силки потащилась за ним. Распахнув дверь, Макфайф заботливо укрыл их зонтом, размерами без малого с палатку. Легкая морось успела превратиться в ливень, холодный осенний дождь барабанил по блестящим тротуарам, по молчаливым магазинам и улицам.
Силки поежилась.
– Жуткая погода. Куда мы собираемся?
Отыскивая в сумраке хэмилтоновский «форд», Макфайф пробубнил себе под нос:
– Она должна все еще существовать.
Когда автомобиль устремился вперед по бесконечному мокрому шоссе, Хэмилтон спросил:
– Как думаешь, почему Лоус начал говорить с акцентом? Раньше он так не говорил.
Макфайф вел машину расслабленно, словно находясь в полусне.
– Я ж сказал, – пробормотал он, чуть оживляясь. – Все они такие.
– И все же это должно что-то значить, – настаивал Хэмилтон. Тихий посвист дворников на ветровом стекле убаюкивал; он сонно привалился к Силки и закрыл глаза. От девушки слегка пахло сигаретным дымом и духами. Приятный запах, ему нравилось. Ее волосы у его щеки были сухими, легкими, чуть колючими. Словно стебли каких-то трав.
Макфайф спросил:
– Ты же знаком с этим бредом про Второго Баба? – Голос его окреп, стал жестким и отчаянным. – Это бред, просто воздух. Культ сумасшедших, одни чокнутые. Кучка арабов, заявившихся сюда со своими идеями. Ведь так же?
Хэмилтон и Силки промолчали.
– Долго он не протянет, – сказал Макфайф.
– Я хочу знать, куда мы едем, – сварливо сказала Силки. Прижимаясь ближе к Хэмилтону, она переспросила его: – Ты и вправду женат?
Не обращая на нее внимания, Хэмилтон обратился к Макфайфу:
– Я знаю, чего ты боишься.
– Я ничего не боюсь, – возразил тот.
– Да точно боишься, – повторил Хэмилтон. Но и ему было не по себе, несмотря на браваду.
Сан-Франциско перед ними все рос и все приближался, пока наконец машина не покатилась по улицам, меж домов. Не было ни единого признака жизни: ни движения, ни звука, ни огонька. Судя по всему, Макфайф точно знал, куда едет, – он поворачивал раз за разом, и вот уже автомобиль пробирался узкими переулками. Внезапно Макфайф затормозил и, приподнявшись с сиденья, начал вглядываться во что-то сквозь ветровое стекло. Лицо его застыло в тревоге.
– Ужас какой-то, – захныкала Силки, спрятав лицо в хэмилтоновском пальто. – Что это за трущоба? Я не понимаю.
Макфайф остановил машину, распахнул дверь и вышел на безлюдную улицу. Хэмилтон вышел за ним; они стояли рядом. Силки осталась в машине, слушая по радио какую-то дрянную музыку. Тихий, чуть металлический отзвук вылетал из машины во тьму, а там смешивался с туманом, что дрейфовал меж закрытых магазинов и огромных неопрятных зданий.
– Это она и есть? – спросил Хэмилтон наконец.
– Ага, – кивнул Макфайф. Теперь лицом к лицу с реальностью он уже не проявлял эмоций.
Они стояли перед грязным, пришедшим в упадок зданием. Желтая краска клочьями слезала с давно не знавшей ремонта щитовой его структуры, обнажая пропитанную дождем древесину под ней. Груды мусора и бумажного хлама валялись у входа. При свете уличного фонаря Хэмилтон разглядел наклеенные на окна афиши. Чем-то измазанные, засиженные мухами и пожелтевшие от времени брошюры вразброс валялись внутри. Дальше виднелся грязный занавес, а за ним ряды уродливых металлических кресел. За креслами в помещении царила непроглядная тьма. Высоко над входом в здание висело написанное от руки объявление, такое же старое и драное. Оно гласило:
НЕБАБИИСТСКАЯ ЦЕРКОВЬ
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ВСЕМ
Со сдавленным стоном Макфайф собрался с силами и двинулся к тротуару.
– Брось, не стоит, – сказал Хэмилтон, однако пошел следом.
– Нет. – Макфайф покачал головой. – Я пойду внутрь. – Подняв свой черный зонт, он поднялся по ступеням ко входной двери; через мгновение он уже ритмично молотил в нее рукояткой зонта. Звук несся во все стороны по пустынной улице – гулкий, пустой звук. Где-то в переулке какое-то животное испуганно шарахнулось среди мусорных баков.
Человек, что в конце концов приоткрыл-таки дверь, выглядел маленьким и сгорбленным чудаком, робко взирающим на мир из-под очков в стальной оправе. Манжеты его были потрепанными и нечистыми, желтоватые слезящиеся глаза настороженно рыскали вокруг. Его заметно потряхивало; на Макфайфа он уставился, явно того не узнавая.
– Что вам надо? – спросил он высоким дрожащим голосом.
– Разве вы не узнаете меня? – ответил Макфайф. – Что случилось, святой отец? Где церковь?
Бормоча неразборчиво что-то гневное, высохший старикашка попытался захлопнуть дверь.
– Валите отсюда. Пара никчемных алкоголиков. Убирайтесь, или я вызову полицию.
Дверь уже почти захлопнулась, но Макфайф успел вставить в нее свой зонт.
– Святой отец, – настоятельно сказал он, – это ужасно. Я не могу понять этого. Они украли вашу церковь. И вы сами такой маленький. Этого не может быть. – Его голос сорвался, горло перехватило от неверия в происходящее. – Вы же были таким… – Он беспомощно обернулся к Хэмилтону. – Святой отец всегда был большим. Больше меня.
– Проваливайте, – продолжало тревожно жужжать маленькое существо.
– Разве мы не можем войти? – Макфайф продолжал блокировать дверь зонтом. – Пожалуйста, впустите нас. Куда же нам еще пойти? Со мной тут один еретик… он желает принять веру.
Карлик заколебался. Тревожно гримасничая, он уставился на Хэмилтона.
– Вы? А в чем дело? Можете прийти завтра? Первый час ночи, я давно спал. – Отпустив дверь наконец, он шагнул назад.
– Это все, что осталось, – сказал Макфайф Хэмилтону, когда они вошли внутрь. – Ты когда-нибудь видел ее раньше? Она была из камня, огромная, как… – Он беспомощно взмахнул рукой. – Самая большая из всех.
– С вас десять долларов, – сказал карлик. Согнувшись, он вытащил из-под прилавка глиняный сосуд. На прилавке валялись кучи брошюрок и листовок, несколько из них слетели на пол, но священник не обратил внимания. – Деньги вперед, – добавил он.
Копаясь в карманах, Макфайф удивленно взглянул на него.
– А где орган? А свечи?
