Костры миров - Геннадий Мартович Прашкевич
Очень осторожно они подошли к металлической двери и с силой ее захлопнули.
Открывалась дверь наружу, поэтому они прочно подперли ее бревнышком, а все подходы закидали тяжелыми поленьями. Если бы капо Гном стал кричать, никто бы его не услышал. Так, побродив по темным закоулкам, они обнаружили еще и ржавую лестницу, заманчиво ведущую куда-то наверх, на древнюю башню. На подъеме их вполне могли засечь со стороны постов, но вряд ли кто-то днем следил за пустой башней, к тому же самый внимательный наблюдатель – капо Гном – был сейчас заперт в подземелье. Семен и Яков очень надеялись, что в подземелье сыро, холодно и темно. Цепляясь за теплые ржавые скобы, они карабкались вверх, радуясь тому, что ржавая лестница глубоко утоплена в стену.
Наконец Семен нырнул в низенькое отверстие и протянул Якову руку.
Крытая площадка оказалась мрачноватой, со всех сторон ее окружали обдутые всеми ветрами выкрашивающиеся от старости стены. Сквозь узкие бойницы далеко и безмолвно простирались поля. Низкое солнце висело над редкими рощицами, ветряными мельницами, деревеньками.
Пейзаж был так прост, что Семен покачал головой.
Таясь, почти на цыпочках они подошли к деревянной дверце (она была распахнута) и поняли, что обнаружили наконец истинное гнездо капо Гнома.
Прямо к башне примыкала еще одна навесная площадка. С трех сторон ее щедро прикрывали каменные бортики высотой в метр. Солнце щедро заливало навесную площадку лучами. И в самом центре этого крошечного солнечного рая на старой рогоже спиной кверху лежал капо Гном. Он спал. Из одежды на нем были только кальсоны. Деревянные сабо и остальная одежда лежали рядом.
Минут пять Семен и Яков молча рассматривали спящего.
Они думали, что капо, как всякая трусливая крыса, при первой возможности забивается в самые темные и сырые норы и там трясется от ужаса, а он, оказывается, жил вольно, как птица, – под самой стрехой старинной каменной башни. Даже горб не мешал ему жить как птице. Он мог спать на башне (наверное, так и делал), никого не боясь, потом спускался вниз и гонял заключенных, потому что был хищной птицей, а они – трусливыми крысами.
Сжав кулаки, Семен и Яков ступили на площадку.
Опасность была только одна: увидев их, капо Гном мог выброситься за стену. Падение горбуна привлекло бы внимание охраны. Но даже на это Семену и Якову было теперь наплевать. Они знали, что капо Гном с башни не выбросится, скорее, они сами сбросят его вниз. Поэтому, встав так, чтобы тень упала на капо Гнома, они стали ждать, когда он откроет глаза.
Капо Гном был маленький.
Загорелую правую щеку покрывали морщины.
Ему явно было за пятьдесят, но длинные руки оставались сильными, это точно.
И короткие, украшенные узором вздувшихся вен ноги оставались все еще сильными. Семен и Яков не раз испытывали на себе силу этих рук и ног. Но у них тоже были сильные руки, не зря они так часто парили брюкву в старом солдатском шлеме.
Наконец капо Гном открыл маленькие глаза.
Он не вскочил, не закричал испуганно, как они ожидали.
Нет, он просто открыл свои маленькие глаза, а потом, не торопясь, совсем по-птичьи, чему сильно способствовали отвисшие отечные веки, снова закрыл их. Наверное, не поверил увиденному. Но потом, даже не пытаясь уклониться от возможного удара, окончательно открыл глаза и тихо сел, поджав под себя ноги. Руки он сложил на голой загорелой груди, вдруг покрывшейся гусиной кожей.
– Вам не надо убивать меня, – сказал он по-польски.
И добавил загадочно:
– Я ничего вашего не взял.
Яков протянул руку к шмоткам капо Гнома и сразу наткнулся на грязный полотняный мешочек. В нем (настоящее чудо) лежали три большие плитки ванильного шоколада.
– Теперь это ваш шоколад, – подтвердил капо Гном по-польски. – Я только немножко надкусил одну.
Он выглядел спокойным.
Он или действительно не боялся, или делал вид.
Скорее всего, все же делал вид, потому что голая грудь капо, несмотря на яркое солнце, покрылась сизой гусиной кожей. К тому же капо соврал: из трех плиток шоколада он надкусил две.
Подарок рейхсмаршалу
«7 июля сего года на территории вверенного мне форта задержан рабочий (из местных) Ханс Хавелаар, 1906 года рождения, обменявший ржаную муку весом около 2 килограммов у заключенного Наума Мечика на утаенный этим заключенным золотой зуб. В соответствии с распоряжением немецкой безопасности указанный заключенный Наум Мечик в 10 часов утра расстрелян во дворе лагеря в присутствии всех остальных заключенных. Рабочий Ханс Хавелаар арестован.
При сем: мешочек с мукой и золотой зуб».
Штурмбаннфюрер СС Вальтер Штюрцваге отложил вечное перо в сторону и усмехнулся. Нелегко спрятать золотой зуб, пройдя столько проверок.
Рейхсмаршал Геринг прав: евреи всегда опасны.
Не имея своего определенного места в пространстве, они везде стараются занять самые выгодные места. Спасая свой еврейский род, они бесстыдно покупают свидетельства о рождении у иноверцев, подкидывают своих детей в приюты. Они как животные. У них все чувства обострены, как у животных. Они чуют запах дыма там, где мы никакого запаха не чуем. При этом они остро чувствуют природную красоту или умело имитируют это чувство. Все равно, когда истинный ариец и грязный юдэ смотрят на один и тот же предмет, это не означает, что они видят один и тот же предмет. Когда этот проклятый род будет полностью стерт с лица земли, останутся только некоторые произведения искусства, созданные ими.
Штурмбаннфюрер поднял внимательные глаза на введенных в кабинет заключенных № 16142 и № 19030. На заключенных посмотрел и гость майора – белобрысый крепкий человек с прилизанными волосами, со щеточкой жестких усов под прямым носом. Бесцветные глаза смотрели без особого интереса, но со вниманием. Знаменитый фашистский ас, сбивший уже более сотни вражеских машин, сейчас был в штатском. Он прилетел в старый форт на своем истребителе, но представлял сейчас не военно-воздушные силы, а лично рейхсмаршала Германа Геринга. Если быть совсем точным, он представлял близких боевых друзей рейхсмаршала, срочно искавших ко дню рождения шефа какой-то исключительный подарок. Кажется, штурмбаннфюрер мог помочь знаменитому асу, и это наполняло его сердце законной гордостью. Он заблаговременно приказал подкормить заключенных № 16142 и № 19030, даже не гонять их на полевые работы.
– Подойди.
Яков послушно подошел.
На нем были короткие полосатые штаны, серая куртка с белыми кругами на груди и на спине, на ногах – разношенные сабо.
– Коммунист?
– Никогда.
– Комиссар?
– Найн!
– Юдэ?
– Никс юдэ!
– Кто же ты?
– Заключенный № 16142.
– Видите, – усмехнулся штурмбаннфюрер, – он все еще
