Вспомнить всё - Филип Киндред Дик
Ладно. Надо бы выяснить, что с Леди Лизол. Выселили ее, или как? Смотреть на окна бессмысленно: шторы задернуты круглые сутки. Потому и приходится топать вниз, в коммерческое представительство, к Элу. Увы, Эла на месте нет, а дверь представительства заперта. Да, точно, как же я мог забыть! На выходных Эл улетел в Сакраменто за какими-то жутко важными документами, потерянными властями штата, и, видимо, до сих пор не вернулся. Будь Леди Лизол в своем уме, я просто-напросто постучался бы к ней да спросил, как дела… но в этом-то и заключается вся суть трагедии: любой стук в дверь перепугает ее до полусмерти. Не в том она состоянии. С душевной болезнью лучше не шутить. Остается одно: постоять у фонтана, сооруженного застройщиками, полюбоваться ими же установленными садовыми вазами… что говорить, их стараниями дом приобрел великолепный вид. Раньше выглядел мрачно, словно тюрьма, а теперь – сад, да и только! Не пожалели застройщики средств на покраску с благоустройством, даже подъезд, считай, перестроили заново. Фонтан, цветники, застекленные двери… и Леди Лизол, затаившаяся у себя, ждущая рокового стука.
Может, записку ей к двери приколоть? Написать, скажем, так:
«Мадам, я сочувствую вашему положению и хотел бы помочь вам по мере возможности. На случай, если вам нужна моя помощь, живу я этажом выше, в квартире C-1».
Хм-м… а как подписаться? «Собрат по несчастью»? Такой же шизик, только с пятьюдесятью двумя тысячами долларов на счету, а потому – полноправный жилец, тогда как вы с минувшей полуночи официально считаетесь лицом, занимающим жилье незаконно… хотя еще день тому назад ваша квартира принадлежала вам в той же степени, что и мне – моя?
Поднимаюсь к себе с новой идеей: что, если написать письмо той, кого я когда-то любил, а ночью видел во сне? В голове роем клубятся всевозможные фразы. Одно письмо, и канувшие в прошлое отношения воссозданы, возрождены – вот какова сила моего слова!
А, чтоб его… она же ушла навсегда. У меня даже ее нынешнего адреса нет. Конечно, можно бы, поднатужившись да постаравшись, отыскать ее через общих друзей и знакомых… и что сказать?
«Дорогая моя, я наконец-то образумился и осознал, в каком перед тобою долгу. Памятуя, сколь недолго мы пробыли вместе, ты сделала для меня куда больше всех, кого я только знал в жизни. Теперь-то мне вполне очевидно, какую ужасную ошибку я совершил. Не могли бы мы поужинать вместе?»
Прокрученные в уме раз-другой, все эти преувеличения внезапно порождают новую мысль: а ведь как жутко, однако забавно было бы написать такое письмо, а затем, по ошибке либо нарочно, приколоть его к двери Леди Лизол! Господи Иисусе, то-то она всполошится! Подобные шуточки либо погубят ее, либо полностью вылечат, это уж наверняка. Ну, а ушедшей возлюбленной, «ди ферне», так сказать, «гелибте», написать вот что:
«Мадам, вы совершенно спятили. Об этом известно каждому на многие мили вокруг. Ваши проблемы созданы вами самой. Встряхнитесь, соберитесь, возьмитесь за ум, раздобудьте деньжат, наймите приличного адвоката, купите револьвер, расстреляйте толпу на школьном дворе. На случай если могу чем-то помочь, живу этажом выше, в квартире C-1».
Может, страдания Леди Лизол вправду забавны, а я попросту так угнетен наступлением осени, что не осознаю этого? Может, по почте сегодня придет что-нибудь приятное – в конце концов, почтовая служба вчера не работала, а значит, мне вот-вот принесут почту сразу за два дня? Может, тогда настроение и поднимется? А впрочем, если уж начистоту, меня просто терзает жалость к себе самому: нынче ведь понедельник, а понедельники я, подобно девчонке, признающей сегодня справедливость обвинений, предъявленных ей судом, на дух не выношу.
Бренда Спенсер, признающая за собой вину в том, что застрелила насмерть двух человек и еще девять ранила… Невысокая, хрупкая и очень, очень красивая рыжеволосая девчонка семнадцати лет, носит очки, а с виду – сущий ребенок, наподобие тех, кого расстреливала на школьном дворе. Стоит подумать об этом, на ум приходит еще одна мысль, причем мысль, которой следовало бы прийти мне в голову давным-давно: а может, у Леди Лизол в квартире тоже есть револьвер? Может, в «Саут Ориндж Инвестментс» об этом подумали? Может, поэтому-то их представительство сегодня и заперто, а Эл Ньюкум вовсе не в Сакраменто, а прячется, дома отсиживается? Хотя отсидеться он, конечно, запросто мог бы и в Сакраменто, убив разом двух зайцев…
Один мой давний знакомый, превосходный психотерапевт, отметил, что так называемому «криминальному инциденту на фоне психологического расстройства сознания» почти всегда, за редкими исключениями, имеется куда более простая альтернатива, только психотик упускает ее из виду. Не замечает. К примеру, Бренда Спенсер вместо стрельбы, закончившейся крайне печально для одиннадцати человек, большей частью – детей, вполне могла бы отправиться в ближайший супермаркет и купить себе коробку шоколадного молока. Однако психотик неизменно выбирает сложнейший путь, гонит себя в гору с самой крутой стороны, сколько бы ни полагал, будто идет путем наименьшего сопротивления. Именно в этом и заключается его ошибка. Если коротко, в двух словах, основа любого психоза – хроническая неспособность увидеть простейший выход из положения. Данным пороком восприятия обусловлено все поведение, все поступки, весь образ жизни психотика.
Вот и Леди Лизол… Изолировавшись от всех и вся, затаившись в тиши вылизанной до стерильной чистоты квартиры в ожидании неумолимого стука в дверь, Леди Лизол ухитрилась загнать себя в сложнейшее из мыслимых положений. Легкое обернулось трудным, трудное – неодолимым, и тут-то образу жизни психотика наступает конец: неодолимое обступает со всех сторон, перекрывая любые пути, даже самые тернистые. Психоз неизбежно приводит в тупик – этим и исчерпывается его определение. Психотик в ступоре… о-о, подобное, раз увидев, не забудешь до конца дней. Человек замирает – внезапно, вмиг, будто словивший клин мотор. Только что пребывал в движении, поршни так и мелькали, вверх-вниз, вверх-вниз, и вдруг… все. Полная неподвижность. В чем дело? А в том, что дальше для этого человека дороги нет. Путь, на который он, весьма вероятно, свернул многие годы тому назад, завершен, и с этим, с кинетической смертью личности, ничего уже не поделаешь. Как писал Блаженный Августин, «отходим мы от Тебя и приходим к Тебе не в пространстве»…[71] Вот и пространство психотика сокращается до крохотного пятачка, а уж там ему, хочешь не хочешь, приходится остановиться.
Для Леди Лизол таким «пятачком», тупиком, стала ее квартира,
