Вспомнить всё - Филип Киндред Дик
– Нет, – пролепетал Уолтер, однако кое-что, пускай смутно, но понял… понял, и здорово перепугался.
– И одна из таких, Уолтер, – продолжил Иэн, еще разок как следует приложившись к бокалу, – живет прямо здесь. Здесь, под одной с нами крышей.
– Кто… живет под одной с нами крышей?
– Одна из тех, кого швейцарские психиатры зовут «киндермёрдерами»[50], – ответил Иэн, нарочно воспользовавшись термином, заведомо непонятным для сына. – А знаешь, что? – внезапно сказал он. – Сядем-ка мы с тобой в вагон «Амтрака», поедем на север – на север, на север, до самого Ванкувера, что в Британской Колумбии, оттуда переправимся паромом на остров Ванкувер, и… только нас и видели!
– А как же мама?
– А ей будем банковский чек посылать каждый месяц. Она только рада будет… по самое не могу, – заверил его Иэн.
– А ведь там холодно, разве нет? – вспомнил Уолтер. – То есть топлива ни капли, и одеваться надо…
– Примерно как в Сан-Франциско. А что? Неужто тебе так боязно носить по нескольку свитеров да сидеть поближе к очагу? По-моему, то, что ты видел сегодня, гораздо, гораздо страшней, черт возьми!
– О, да. Уж это точно, – без тени улыбки кивнув, подтвердил Уолтер.
– Подберем небольшой островок у берегов острова Ванкувер, обживемся, сами пищу себе выращивать будем. Там много всякого сажать можно, и ведь растет… и никаких тебе абортвагенов, представляешь? Ни одного: специально ищи – не отыщешь! В тех краях другие законы. И женщины тоже другие. Знавал я одну девчонку из тамошних, когда приезжал туда на время, давным-давно… носила длинные черные волосы, смолила сигареты «Плэйерс» одну за другой, а есть не ела вообще, потому что рта не закрывала ни на минуту. Ну, а здесь у нас цивилизация, культура, идущая на поводу у баб, одержимых манией губить собственных же…
Тут Иэн осекся: в кухню вошла жена.
– Хватит хлебать эту гадость, не то вырвет, – прошипела она.
– О'кей, о'кей, – в раздражении буркнул Иэн. – О'кей!
– И не ори, – продолжила Синтия. – Я тут подумала: хорошо бы сегодня ты вывез нас поужинать где-нибудь, в приятном месте. От «Дал Рэя» по телевизору передавали: кто успел, тот и… словом, для тех, кто приедет пораньше, найдется бифштекс!
– У них там устриц едят сырыми, – брезгливо сморщив нос, проворчал Уолтер.
– «Блю-пойнтс»[51], во вскрытых раковинах, на колотом льду, – подхватила Синтия. – Обожаю! Хорошо, Иэн? Договорились?
– Сырая устрица «блю-пойнтс», – повернувшись к сыну, Уолтеру, заметил Иэн, – как ничто на земле, похожа на то самое, что гинеколог…
Под испепеляющим взглядом Синтии он умолк, оставив сына в недоумении.
– О'кей, о'кей, – буркнул он, – но лично я себе закажу бифштекс.
– И мне тоже, – попросил Уолтер.
– Кстати, – опорожнив бокал, проговорил Иэн, – когда ты в последний раз готовила ужин дома? Для нас троих?
– Не далее как в прошлую пятницу, – парировала Синтия. – Свиные уши с рисом… и почти все приготовленное отправилось в помойное ведро, так как блюдо, видите ли, новое, среди любимых и обязательных не значится… припоминаешь, дорогой?
– Конечно, Уолт, – продолжил Иэн, даже не взглянув в ее сторону, – этот тип женщины порой, даже не так уж редко, можно встретить и там. Как и в любой культуре, в любую эпоху. Однако, поскольку в Канаде нет законов, разрешающих постнатальные… а, да что там говорить! Это как с молоком из пакетов, – пояснил он Синтии. – Подмешивают в него нынче серу, и делай, что хочешь. Хочешь – судись, хочешь – молчи себе в тряпочку…
Синтия смерила его испытующим взглядом.
– Похоже, ты снова насчет разъезда со мной фантазируешь?
– Мы оба, – вмешался Уолтер. – Меня папа с собой берет.
– И куда же вы собрались? – небрежно поинтересовалась Синтия.
– Куда «Амтрак» довезет, – бросил Иэн.
– В Канаду поедем. На остров Ванкувер, – уточнил Уолтер.
– Вот как? – хмыкнула Синтия.
– Да. Именно так, – помолчав, подтвердил Иэн.
– А мне без тебя тут что делать прикажешь? Собственными прелестями в баре на углу приторговывать? С каких доходов расплачиваться по счетам за всевозможные…
– Чеки почтой присылать буду. Регулярно, – ответил Иэн. – В любом из крупных банков примут.
– Ну да. Конечно. А как же. Кто бы сомневался.
– Можешь с нами поехать, – предложил Иэн. – Рыбу будешь ловить. Прыгать в Английский залив и грызть насмерть все живое. Рыбину за рыбиной. Работа как раз тебе по зубам. За сутки рыбье поголовье в Британской Колумбии изведешь без остатка. И ни одна из этих злосчастных рыбин не успеет даже понять, что стряслось… вроде плыла спокойно по своим делам, никого не трогала, и вдруг, откуда ни возьмись – чудовище, великан-рыбоед с громадным светящимся глазом посреди лба, налетает, хватает, разжевывает в муку! Подобные новости разлетятся по свету вмиг. Вскоре легенды о тебе пойдут… по крайней мере, среди немногих уцелевших рыб.
– Ага, это точно, – поддержал его Уолтер, – только, пап: что, если рыб не останется вообще ни одной?
– В таком случае, считай, все пропало, – развел руками Иэн. – Разве что мамаша твоя порадуется: как-никак лично, собственными зубами, истребила на корню целый биологический вид, а ведь рыбные промыслы – крупнейшая индустриальная отрасль Британской Колумбии, не говоря уж о том, что от существования рыбы зависит существование кучи других биологических видов.
– Но ведь тогда в Британской Колумбии все без работы останутся, – рассудил Уолтер.
– Нет, не останутся, – заверил его Иэн. – Выкрутятся. Начнут битую рыбу по консервным жестянкам распихивать и в Америку продавать. Гляди, Уолтер: пока твоя зубастая мамаша не загрызла насмерть всю рыбу в Британской Колумбии, простые селяне вынуждены стоять у берега с палками наготове, а как только рыба подплывет ближе, бить ее по башке, вот и вся техника, так что рабочие места никуда не денутся – наоборот, новых куча возникнет. Миллионы жестянок с этикетками по всей форме…
– А ты понимаешь, что он твоим россказням верит? – визгливо оборвала его Синтия.
– Так я и рассказываю ему чистую правду, пусть не в буквальном – в переносном смысле, – отрезал Иэн. – Хорошо, едем ужинать. Возьми продуктовые карточки и надень ту синюю вязаную блузку с вырезом до пупа: авось там на сиськи засмотрятся и про карточки позабудут.
– А что такое «сиська»? – спросил Уолтер.
– Штуковина, устаревающая еще быстрее, чем спортивные «Понтиаки», – пояснил Иэн. – В наше время годящаяся только на то, чтобы полюбоваться и потискать, а по прямому назначению использующаяся все реже и реже. Можно сказать, ее функции отходят в прошлое на глазах.
«Как и вся наша раса вообще, – подумалось ему, – с тех пор, как бабам дали волю губить нерожденных… другими словами, самых
