Вспомнить всё - Филип Киндред Дик
– Зовут меня Эдом Гантро, – представился подошедший, – и судимость у меня есть. Восемнадцати лет от роду я стянул с припаркованного у магазина грузовика четыре ящика «Кока-колы».
– И были схвачены на месте? – полюбопытствовал Феррис.
– Нет, – отвечал подошедший. – Бутылки потом решил сдать, тут-то меня и загребли. Шесть месяцев отсидел.
– Справка о желанности на мальчика у вас имеется? – спросил Феррис.
– За нее нужно внести девяносто долларов пошлины, а нам это не по карману.
– Ну что ж, теперь экономия вам обойдется в пять сотен. Ж-картой следовало озаботиться в первую очередь. Советую проконсультироваться с адвокатом.
Отвернувшись, Феррис шагнул к мальчишке.
– Будь любезен, проследуй в задний отсек спецтранспорта, к прочим малолетним, – казенным тоном отчеканил он. – А вы, мистер, велите ему подчиниться.
Отец мальчишки на секунду задумался.
– Полезай, Тим, в этот проклятый абортваген, – сказал он. – Ничего, и адвоката подыщем, и Ж-карту для тебя выправим. Скандал затевать бессмысленно: юридически ты бродячий.
– «Бродячий»? – ахнул мальчишка, в обиде уставившись на отца.
– Именно так и есть, – подтвердил Феррис. – А у вас, сами знаете, есть тридцать дней на то, чтоб собрать…
– А кошек вы к себе забираете? – перебил его мальчишка. – Сейчас у вас там кошки есть? Кошек я люблю… кошки – друзья что надо.
– Я кошками не занимаюсь. Моя забота – предличности… вроде тебя, – проворчал Феррис, отпирая ключом заднюю дверцу фургона. – Полезай да постарайся не опростаться там по пути, а то от пятен и вони потом избавляться…
Мальчишка озадаченно, как будто не сообразив, о чем речь, перевел взгляд с Ферриса на отца.
– В туалет не ходи, пока из фургона не выпустят, – объяснил тот. – Спецтранспорт ведь нужно в чистоте содержать, фонды, отпущенные на хозтехобслуживание, экономить.
Голос отца мальчишки так и сочился ядом.
– А бродячих собак с кошками просто стреляют на месте, – сообщил Феррис мальчишке. – Либо отравленную прикормку разбрасывают.
– О да, знаю я этот варфарин, – подхватил отец мальчишки. – Неделя питания такой прикормкой, и пес гибнет от внутреннего кровотечения.
– Причем без мучений, – заметил Феррис.
– Разве это не лучше, не гуманнее выкачки воздуха из легких? – с саркастическим воодушевлением в голосе воскликнул Эд Гантро. – Разве не человечнее массового удушения?
– Ну, с животными власти округа…
– Я не о них, я о детях. О детях наподобие Тима.
Подойдя ближе, отец мальчишки остановился с ним рядом, и оба заглянули в задний отсек спецфургона. В дальнем углу его смутно виднелись силуэты пары ребятишек, съежившихся, сжавшихся в комок, оцепеневших от безысходности.
– Фляйшхаккер? – удивился мальчишка, Тим. – У тебя разве нету Ж-карты?
– Нехватка топлива и электричества, – заговорил Феррис, – вынуждают нас радикально сократить численность населения… иначе еще через десять лет человечество останется без продовольствия. Все это – один из этапов…
– Была у меня Ж-карта, – откликнулся Эрл Фляйшхаккер, – да предки забрали. Надоел я им, не нужен стал, потому и забрали, а потом позвонили, абортваген за мной вызвали.
Голос его то и дело подрагивал: очевидно, Эрл с трудом сдерживал слезы.
– Да и какая, собственно, разница между зародышем на пятом месяце и вот этими тремя? – продолжал Феррис. – Суть-то одна: в обоих случаях перед нами нежеланный ребенок. Правительство просто смягчило, либерализировало старый закон.
Отец Тима в изумлении округлил глаза.
– И вы с этим смягчением согласны?
– Ну, я считаю, Вашингтону виднее: не зря ж им доверено решать, как лучше удовлетворить наши нужды и одолеть кризис, – ответил Феррис. – Мы просто-напросто обеспечиваем исполнение их указов. Изменится закон снова – ну и пускай. С тем же удовольствием буду возить порожние молочные пакеты на переработку или еще что-нибудь.
– С тем же удовольствием? То есть вам эта служба… нравится?!
– А что? Ездишь всюду за казенный счет, кучу людей новых видишь, – равнодушно пожав плечами, подтвердил Феррис.
– Да вы просто псих. Душевнобольной, – в изумлении выдохнул отец Тима, Эд Гантро. – Вся эта концепция постнатальных абортов, порожденная прежними законами об абортах, согласно которым нерожденный ребенок не имел никаких юридических прав, разрешавших удалить его, будто опухоль, бородавку… неужели вы не видите, к чему все идет? Логика-то железная: если до рождения от ребенка можно избавиться без церемоний, то почему нельзя после? Что между этими двумя явлениями общего? На мой взгляд, прежде всего беспомощность жертвы: в обоих случаях живое существо, подлежащее уничтожению, лишено всякой возможности, способности к самозащите. А знаете, что? Забирайте-ка и меня. Забирайте, забирайте! Сажайте в фургон, в клетку, вместе с этими тремя мальчуганами!
– Но ведь президент и Конгресс объявили, что у всякого, кому двенадцать исполнилось, есть душа, – запротестовал Феррис. – Нет, вас я забрать не могу. Не по закону это.
– У кого как, а у меня души нет, – заявил отец Тима. – Вот мне двенадцать исполнилось, и что? По-моему, разницы никакой. Стало быть, забирайте и меня тоже… или ищите, показывайте, где у меня душа!
– Вот так новости, – в растерянности пробормотал Феррис.
– Определите, где находится моя душа, и предъявите ее мне. Не сможете, значит, задерживайте. В официальном порядке. Как ничем не отличающегося от этих ребят.
– Вначале нужно радировать в окружной детприемник, – рассудил Феррис. – Посмотрим, что скажет начальство.
– Так действуйте же, радируйте! – отрезал отец Тима.
Подсадив сына на подножку, он не без труда вскарабкался в фургон сам. Устроившись невдалеке от других двух мальчишек, оба принялись дожидаться результата переговоров санитар-полицейского Ферриса – при всех регалиях, при всех символах власти – с непосредственным начальством.
– Тут мужчина – белый, приблизительно лет тридцати… настаивает на препровождении в окружной детприемник вместе с малолетним сыном, – заговорил Феррис в микрофон рации. – Да. Утверждает, будто у него нет души, что якобы приравнивает его к предличностям младше двенадцати. Каких-либо средств, позволяющих удостовериться в наличии души, я при себе не имею и даже не представляю, что тут, в этой глуши, на этот счет можно предпринять… ну, то есть чтобы суд потом счел удовлетворительным… Нет, в алгебре и прочей высшей математике он, скорее всего, разбирается и вообще кажется человеком неглупым, с образованием, но…
Рация зашипела.
– Согласен, задерживайте. Везите к нам, – откликнулся его начальник. – Здесь разберемся.
– В городе с вами разбираться будем, – сообщил Феррис отцу Тима, съежившемуся на полу в полумраке заднего отсека, рядом с тремя ребятишками.
С лязгом захлопнув дверцу, Феррис запер ее на замок – избыточная предосторожность: электронные наручники он на мальчишек уже нацепил – и запустил двигатель.
Идут на горку Джек и Джилл,
Несут в руках ведерки.
Споткнулся Джек и лоб зашиб…
«Да, чьим-то лбам нынче не поздоровится, – подумал Феррис, не сводя глаз
