Герберт Уэллс - Остров доктора Моро (пер. Быкова)

— Разрушить работу цѣлой жизни! — кричалъ Моро.

— Онъ не понимаетъ… — говорилъ Монгомери среди другихъ неясныхъ фразъ.

— У меня нѣтъ еще свободнаго времени! — отвѣчалъ Моро.

Остальной разговоръ ускользнулъ отъ моего слуха. Я поднялся на ноги, весь дрожа; въ моемъ умѣ стоялъ одинъ хаосъ самыхъ ужаснѣйшихъ опасеній. Неужели, думалъ я, подобныя вещи возможны? Человѣческая вивисекція! Этотъ вопросъ, подобно молніи среди мрачныхъ тучъ, блеснулъ въ моей головѣ, и вдругъ смертельный ужасъ при мысли, что и мнѣ не избѣжать опасности, всецѣло овладѣлъ моимъ существомъ.

Безразсудная надежда на спасеніе не покинула меня, такъ какъ наружная дверь комнаты была еще открыта. Теперь я окончательно убѣдился, что Моро занимался вивисекціей людей. Съ самаго начала своего прибытія на островъ, слыша его имя, я постоянно силился какимъ-нибудь образомъ ронять чрезвычайную уродливость островитянъ; теперь становилось все яснымъ. Въ памяти воскресли его работы о переливаніи крови. Видѣнныя мною созданія были жертвами его гнусныхъ опытовъ.

Съ отвратительнымъ самохваленіемъ Моро и Монгомери намѣревались охранять меня, обманывая своими дружескими обѣщаніями, чтобы тѣмъ легче уготовить мнѣ участь, худшую самой смерти, — пытки, а послѣ нея ужаснѣйшаго униженія, какое только можно представить, а затѣмъ присоединить меня, потерявшаго душу и озвѣрѣвшаго, къ числу остальныхъ ихъ уродовъ. Мои глаза искали какого нибудь оружія, но не нашли ничего. Какое-то вдохновеніе осѣнило меня свыше. Я перевернулъ складное кресло и, наступивъ на одну изъ его сторонъ ногою, вырвалъ самый толстый брусокъ изъ него. Случайно вмѣстѣ съ деревомъ вырвался и гвоздь, прошедшій его насквозь; этимъ брусокъ обращался въ дѣйствительное оружіе, такъ какъ, въ противномъ случаѣ, не представлялъ изъ себя ничего опаснаго. За дверью послышались шаги, и я поспѣшилъ быстро отворить дверь: въ нѣсколькихъ шагахъ отъ нея находился Монгомери, идущій съ намѣреніемъ затворить также и наружный входъ.

Я направилъ свое оружіе на него, цѣлясь въ голову, но онъ отпрыгнулъ назадъ. Съ минуту я колебался, а потомъ со всѣхъ ногъ пустился бѣжать и скрылся за угломъ стѣны.

— Прендикъ!.. Эй, Прендикъ! — кричалъ Монгомери, остановившись въ полномъ изумленіи. — Прендикъ!.. Не будьте глупцомъ!..

Минута промедленія, думалось мнѣ, и я былъ-бы запертъ и подвергся участи одной изъ морскихъ свинокъ лабораторіи. Монгомери показался изъ-за угла ограды, все еще не переставая звать меня. Онъ бросился по моимъ слѣдамъ, что-то крича мнѣ, чего невозможно было разслышать. На этотъ разъ я бѣжалъ со стремительною быстротою, не зная куда, по направленію на сѣверо-востокъ. Съ путемъ моей предшествующей прогулки оно образовывало прямой уголъ. Разъ, взбираясь на прибрежный холмъ и посмотрѣвъ черезъ плечо назадъ, я увидѣлъ фигуру Монгомери въ сопровожденіи его слуги. Быстро сбѣжалъ я съ вершины холма и углубился въ скалистую долину, окаймленную непроходимой чащей. Такое бѣгство продолжалось, можетъ быть, съ версту, грудь моя сжималась, стукъ сердца отдавался въ ушахъ; не слыша за собой ни Монгомери, ни его слуги и чувствуя себя близкимъ къ обмороку, я круто повернулъ къ берегу, гдѣ надѣялся найти защиту среди густо растущихъ камышей. Долго я оставался тамъ, не будучи въ состояніи отъ страха и изнеможенія ни двинуться съ мѣста, ни придумать какого-либо плана дѣйствія. Въ дикомъ пейзажѣ, окружавшемъ меня, все дремало подъ лучами солнца, и только нѣсколько насѣкомыхъ, обезпокоенныхъ моимъ присутствіемъ, жужжали изо всѣхъ силъ. До моего слуха достигалъ правильный ревъ прибрежнаго прибоя волнъ.

Спустя около часу времени, я услышалъ Монгомери, выкрикивающаго мое имя гдѣ-то далеко на сѣверѣ. Это заставило меня составить планъ дѣйствія. Островъ, по моему убѣжденію, былъ населенъ только этими двумя вивисекторами и ихъ озвѣрѣвшими жертвами. Конечно, послѣднія, въ случаѣ крайней нужды, могли быть обращены противъ меня. Мнѣ было извѣстно, что у Моро и Монгомери имѣлось по револьверу; я-же, если не считать маленькаго деревяннаго бруска, снабженнаго гвоздемъ — карикатура дубины — былъ безоруженъ. Также, оставаясь на томъ-же самомъ мѣстѣ, мнѣ нечего было достать ѣсть и пить, и, такимъ образомъ, мое положеніе становилось отчаяннымъ. Слишкомъ слабыя познанія по ботаникѣ не позволяли мнѣ отличить съѣдобные корни или плоды отъ несъѣдобныхъ; въ рукахъ не было никакой западни для ловли кроликовъ, выпущенныхъ на островъ. Мужество все болѣе и болѣе покидало меня. Въ такомъ безысходномъ положеніи пришли мнѣ на мысль тѣ озвѣрѣвшіе люди, съ которыми я уже встрѣчался. Въ воспоминаніяхъ о нихъ я пытался укрѣпить свою надежду на спасеніе: представлялъ поочередно каждаго изъ видѣнныхъ мною существъ и усердно отыскивалъ въ чертахъ ихъ характера какое-нибудь качество, могущее послужить мнѣ на пользу.

Лай собаки заставилъ меня подумать о новой опасности. Не теряя времени на размышленіе и боясь быть пойманнымъ, я схватилъ свою палку и насколько возможно быстро двинулся по направленію къ морю. Во время этого пути мнѣ пришлось проходить черезъ кустарникъ съ острыми колючими шипами. Я вышелъ изъ него, весь въ крови, и въ одеждѣ, превратившейся въ лохмотья. На сѣверъ предо мной разстилалась длинная бухта. Я, ни минуты не колеблясь, прямо вошелъ въ воду; вода доходила до колѣнъ. Когда я достигъ, наконецъ, противоположнаго берега, съ сердцемъ, готовымъ разорваться, то бросился въ чащу ліанъ и папоротниковъ и ожидалъ исхода погони. Слышался лай только одной собаки. Затѣмъ шумъ стихъ, — и я началъ вѣрить, что избѣгнулъ преслѣдованія.

Проходили минуты, тишина ничѣмъ не нарушалась, и, спустя часъ, мужество вернулось ко мнѣ.

Въ это время я не былъ уже не слишкомъ пораженъ страхомъ, ни слишкомъ несчастенъ, такъ какъ, если можно такъ выразиться, вышелъ за предѣлы страха и отчаянія. Моя жизнь окончательно потеряна; такое твердое убѣжденіе дѣлало меня способнымъ рѣшиться на все. Даже у меня было неопредѣленное желаніе увидѣть Моро, встрѣтиться съ нимъ лицомъ къ лицу. Во время перехода по водѣ у меня возникла мысль, что, въ случаѣ крайней опасности, я имѣлъ средства, по крайней мѣрѣ, избѣгнуть страданій, такъ какъ никто не могъ помѣшать мнѣ утопиться. Я даже былъ готовъ привести эту мысль въ исполненіе немедленно, но страшное любопытство увидѣть, чѣмъ окончится приключеніе, интересъ увидѣть свою роль въ событіяхъ удержали меня отъ этого. Я протянулъ свои онѣмѣвшія руки, пораненыя острыми шипами; посмотрѣлъ на окружающія деревья, и среди зелени ихъ мои глаза остановились на черномъ лицѣ, украдкой наблюдавшемъ за мной.

Въ этомъ лицѣ я узналъ обезьяно-подобное созданіе, которое являлось уже на берегъ встрѣтить шлюпку; уродъ сидѣлъ на кривомъ стволѣ пальмы. Я сжалъ свою палку въ рукѣ и поднялся, смотря ему въ лицо. Онъ принялся бормотать.