Вспомнить всё - Филип Киндред Дик
Искренне ваш,
Боб Шоколадерри (кстати, зовите меня просто Бобом, о'кей? А я буду звать вас Джейн, если вы, конечно, не против).
Но тут ему пришла в голову мысль о проблеме, заключенной во вполне очевидном факте: ведь Хильда, пронюхав обо всем, непременно сотворит нечто ужасное – что именно, он себе даже не представлял, однако вмиг приуныл – так сказать, авансом. Вдобавок, данной проблеме сопутствовала вторая, пусть не настолько серьезная, но тоже нешуточная: откуда ему знать, полюбит ли он, проникнется ли ответной симпатией к мисс (или миссис) Хрупкинс? Очевидно, она откуда-то – бог весть откуда – знает его лично либо слышала о нем от кого-то из общих друзей… и, как бы там ни было, в собственных чувствах и намерениях на его счет, похоже, уверена, а остальное, пожалуй, не столь уж важно.
Сложившееся положение угнетало. Почему? Так ведь еще неизвестно, поможет ли все это изжить тоску, избавиться от невзгод или, наоборот, только усугубит невзгоды, придав им новое направление!
Сидя на кочке, щепоть за щепотью отправляя в ноздри нюхательный табак, Шоколадерри всесторонне обдумал множество разных альтернатив, включая самоубийство – уж очень хорошо оно соответствовало драматическому характеру письма от мисс Хрупкинс.
Под вечер, вернувшись домой, усталый, начисто потерявший желание валить деревья, он наскоро поужинал и заперся в кабинете от всего мира, а главное, от Хильды: быть может, так жена не догадается, что у него на уме. Водрузив на стол портативную пишущую машинку «Гермес», он вставил в каретку лист чистой бумаги и после долгих душевных метаний принялся за ответ на письмо мисс Хрупкинс.
Но стоило ему, сняв руки с клавиш, откинуться на спинку кресла и с головой уйти в размышления, в запертый кабинет вломилась жена Хильда. Детали замка, щепки, дверные петли вместе с шурупами брызнули во все стороны.
– Чем это ты тут занят? – загремела Хильда. – Опять над машинкой, «Гермесом» своим разлюбезным, сгорбился, надулся, будто жук какой! Посмотри на себя: точь-в-точь мерзкий засохший паук… и так каждый вечер, каждый вечер!
– Я составляю письмо в головное отделение библиотеки, – ледяным тоном, с достоинством отвечал Шоколадерри. – По поводу честно и в срок возвращенной книги, которую я им якобы не вернул.
– Врешь! – в яростном исступлении зарычала его жена, Хильда, взглянув на бумагу и разглядев первые строки письма. – Что это за мисс Хрупкинс-Юбкинс? Зачем это ты ей пишешь?
– Мисс Хрупкинс-Юбкинс – сотрудница библиотеки, разбирающаяся с моим делом, – с немалой находчивостью пояснил Шоколадерри.
– Да-да, конечно! Только я, видишь ли, точно знаю: вранье это все! – объявила жена. – Потому что сама написала это фальшивое надушенное письмо, чтоб тебя испытать… и оказалась права. Ты ответ писать взялся: я сразу же поняла, как только услышала из-за двери это «клац-клац»! Дверь запер, уселся, застучал на своей мерзкой грошовой машинке, что дятел! Вот я сейчас!..
Подхватив машинку вместе с письмом, жена Шоколадерри швырнула злосчастный «Гермес» за окно кабинета, в ночную темень.
– Насколько я могу судить, – слегка оправившись, заговорил Шоколадерри, – мисс Хрупкинс на свете не существует, а значит, вооружаться фонариком и искать за окном мой «Гермес» – если от такового хоть что-то осталось – дабы закончить письмо, смысла нет. Я ведь не ошибаюсь?
Жена глумливо усмехнулась, но до ответа не снизошла и твердым шагом покинула кабинет, оставив Шоколадерри наедине с собственными суждениями и жестянкой нюхательного табака «Босвелл» высшего сорта, слишком слабенького для подобных оказий.
«Ну что ж, – подумалось Шоколадерри, – в таком случае от Хильды мне, видимо, не избавиться до самой смерти. Интересно, однако ж, какой оказалась бы мисс Хрупкинс, существуй она на самом деле? И, кстати, пускай моя жена ее выдумала, но ведь где-нибудь на белом свете наверняка найдется особа, если не точно такая же, то хотя бы похожая на мисс Хрупкинс, какой я ее себе представляю… вернее, представлял, пока не узнал о Хильдиной выдумке. В конце концов, не может же моя супружница, Хильда, выдумать всех мисс Хрупкинс до одной», – с мрачной решимостью рассудил он.
Назавтра, отправившись на работу и оставшись один возле наполовину подточенного осокоря, Шоколадерри вынул из кармана блокнотик с огрызком карандаша, а также конверт с маркой, который ухитрился тайком от Хильды вынести за порог, и поудобнее уселся на кочку. Сосредоточенно заряжая нос крохотными щепотками «Безоара тонкого помола», он как можно разборчивее, чтобы проще было прочесть, написал на страничке блокнота:
Любому, кто это прочтет!
Пишет вам Боб Шоколадерри, молодой, вполне крепкий здоровьем бобр с обширными познаниями в области политологии и богословия, хотя большую часть их я, увы, постигал самоучкой. Мне хотелось бы побеседовать с вами о Господе, о Смысле Бытия и прочих предметах подобного сорта. Или, если угодно, в шахматишки можно сыграть.
Искренне ваш…
Подписавшись, он поразмыслил, заправил в ноздрю титанической величины щепотку «Безоара тонкого помола» и добавил внизу:
P.S.: Вы, случайно, не девушка? Если да, то, готов поручиться, очень, очень красивая!
Свернув листок вчетверо, он спрятал послание в почти опустевшую жестянку из-под нюхательного табака, старательно обмотал ее липкой лентой и пустил вниз по ручью, приблизительно в направлении северо-запада.
Спустя дней пять Шоколадерри – к неописуемому своему восторгу – углядел в ручье еще одну жестянку из-под нюхательного табака, не ту, которую отправил в плаванье сам, неторопливо плывущую вверх по течению приблизительно в направлении юго-востока.
Дорогой мистер Шоколадерри! (Так начиналась вложенная в жестянку записка).
Дружбы я, кроме сестры с братом, ни с кем не вожу, и если вы не из тех козлов, в которых здесь, пока я жила в Мадриде, превратились все поголовно, мне, разумеется, очень хотелось бы с вами встретиться.
Имелся в ответном послании и постскриптум:
P.S.: По-моему, вы очень умны, опрятны и, готова ручаться, великолепно разбираетесь в дзен-буддизме.
Подпись оказалась не слишком разборчивой, но, предприняв некоторые усилия, Шоколадерри разобрал и имя, и фамилию: Кэрол Липкопятто.
В ответ он незамедлительно написал следующее:
Дорогая мисс (миссис?) Липкопятто!
Скажите, вы настоящая, или просто новая выдумка моей жены? Этот вопрос необходимо разъяснить как можно скорее, поскольку теперь я, однажды купившись на ее фокусы, вынужден постоянно держаться начеку.
Обмотанная липкой лентой, жестянка из-под нюхательного табака с запиской внутри взяла курс на северо-запад.
Ответ, прибывший назавтра в жестянке из-под смеси «Жираф № 5», направлявшейся
