Вспомнить всё - Филип Киндред Дик
Теперь из квартиры уже не уйти. Путь в Ла-Холья закрыт: громадная, неподъемная стальная сфера перекрыла дверной проем наглухо.
– Наружу мне ходу нет, – сообщил он Доновану, вернувшись к видеофону. – Меня блокировали здесь, в собственном комкварте.
«На внешней линии обороны, вроде холмов переменчивого ландшафта пинбольной машины, – внезапно пришло ему в голову. – Первый шар застрял там, в проеме входной двери. Куда же докатится второй, третий?»
Шар за шаром, и каждый все ближе и ближе к цели…
– Донован, можете соорудить для меня кое-что? – прохрипел Тинбейн в трубку. – Может лаборатория взяться за дело в такой поздний час?
– Попробуем, – ответил Донован. – Все зависит лишь от того, что вам требуется. Каковы ваши планы? Что бы могло вам помочь?
Просить об этом Тинбейну не хотелось отчаянно, но куда денешься? Кто поручится, что следующий шар не влетит в комкварт через окно, не рухнет прямо на голову, проломив крышу?
– Мне, – объяснил он, – нужно нечто наподобие катапульты. Настолько большой и прочной, чтобы метать в цель стальные сферические заряды диаметром от четырех с половиной до пяти футов. Как по-вашему, справитесь?
Оставалось только молить Господа, чтоб лаборатория не подкачала.
– Вам угрожают стальные шары? – сурово осведомился Донован.
– Да, – подтвердил Тинбейн. – Если только все это не галлюцинации. Не ужасающие видения, разработанные специально под мой случай и преднамеренно, искусственно внушаемые извне с целью деморализовать меня.
– Неопознанный транспорт, засеченный аэромобильным патрулем департамента, вовсе не галлюцинация, – возразил Донован. – Во-первых, он обладал измеримой массой, а во-вторых… во-вторых, оставил на крыше что-то изрядно большое, тяжелое: на взлете его вес ощутимо уменьшился. Поверьте, Тинбейн: стальные шары вам вовсе не чудятся.
– Так я и думал, – вздохнул Тинбейн.
– Катапульту мы вам доставим как можно скорее, – заверил его Донован. – Будем надеяться, интервала между атаками хватит. Мой вам совет: готовьтесь, по крайней мере, к пяти атакам подряд.
Тинбейн, кивнув, сунул в рот сигарету, но прикурить так и не смог: зажигалка в дрожащих руках плясала, тряслась, будто живая. Тогда он нащупал в кармане блестящую ярко-желтой эмалью жестянку с нюхательным табаком, с «Настоятельским Личным», но обнаружил, что даже не в силах справиться с защелкой крышки. Вывалившаяся из рук жестянка со звоном упала на пол.
– К пяти на каждую партию, – уточнил он.
– Да, так и есть, – нехотя согласился Донован.
Стена гостиной вздрогнула под ударом.
Следующий шар стремился добраться до цели из смежной квартиры.
Вера наших отцов
На одной из ханойских улиц Чень столкнулся нос к носу с безногим калекой – уличным торговцем, катившим вперед на приземистой деревянной тележке и громко, пронзительно окликавшим каждого встречного. Прислушавшись к его воплям, Чень малость замедлил шаг, но не остановился: все его мысли, все внимание целиком занимали дела в Министерстве Культурного Наследия. Казалось, кроме него, во всем городе не осталось ни единой живой души, ни одного из бесчисленных велосипедов, мотороллеров и реактивных мотоциклов… не говоря о тележке безногого уличного лоточника.
Однако лоточник не унимался.
– Товарищ! – вновь крикнул он, ловко развернув тележку с моторчиком на гелиевой батарее и устремившись следом. – Товарищ, не проходи мимо! Взгляни: широчайший ассортимент травяных, проверенных временем целебных снадобий с благосклонными отзывами тысяч постоянных покупателей! Назови свой недуг, и я непременно тебе помогу!
– По счастью, никакими недугами я не страдаю, – приостановившись, ответил Чень.
«Кроме хронического недуга всех служащих Центрального Комитета – карьерного оппортунизма, неудержимого влечения испытывать на прочность врата к каждой из государственных должностей… включая мою», – мысленно добавил он.
– К примеру, я могу исцелить лучевую болезнь, – не прекращая погони, тянул нараспев лоточник. – Или, в случае надобности, увеличить половую удаль. Могу обратить вспять рост раковых опухолей – даже ужасающих меланом, называемых в просторечии «черным раком».
С этими словами калека поднял повыше лоток, уставленный шеренгами аптечных пузырьков, крохотных алюминиевых баночек и порошков в пластмассовых коробочках.
– Если соперник, – переведя дух, затянул он, – упорствует в попытках узурпировать твою хлебную чиновничью должность, могу предложить особую мазь, с виду неотличимую от кожного бальзама, но на деле являющуюся отчаянно действенным ядом. Учти, товарищ: цены мои вовсе не высоки. Мало этого, в знак особого уважения к столь почтенной персоне, как ты, я готов принять плату послевоенными инфляционными долларами, хваленой международной валютой, а на деле – бумагой, стоящей разве что самую малость дороже туалетной!
– Иди к дьяволу, – буркнул Чень, призывно махнув рукой пролетавшему мимо аэротакси.
Он уже опаздывал к началу первой из сегодняшних деловых встреч на целых три с половиной минуты, и всевозможное толстозадое начальство из Министерства – не говоря о его, Ченя, собственных подчиненных – сей факт непременно отметит. Отметит и возьмет на карандаш.
– Постой, товарищ, – негромко возразил лоточник, – ведь ты обязан у меня хоть что-нибудь купить.
– Это еще почему? – возмутился Чень.
– А потому, товарищ, что я – ветеран войны. И во время Последней Колоссальной Войны за Освобождение Народа бился на стороне Единого Народно-Демократического Фронта с проклятыми империалистами. И в битве за Сан-Франциско утратил ножные конечности. Таков закон, – торжествующе и вместе с тем лукаво объявил лоточник. – Отказывающиеся покупать товар, предлагаемый ветераном войны, рискуют попасть под крупный штраф, а может, даже в тюрьму… да еще и позору не оберешься.
Устало взмахнув рукой, Чень отпустил аэрокеб.
– Действительно, купить твой товар я обязан, – признал он, окинув взглядом скромный лоток с травяными снадобьями, и наугад указал пальцем на бумажный сверток в заднем ряду. – Давай вот это.
Лоточник расхохотался.
– Это, товарищ, сперматоцид. Для дамочек, по политическим резонам не имеющих права на пилюли. Тебе он, знаешь ли, вряд ли когда-нибудь пригодится, поскольку ты у нас определенно не дамочка, а джентльмен.
– Закон, – язвительно парировал Чень, – никого не обязывает приобретать у тебя что-то полезное. Достаточно самого факта покупки, и я возьму это.
Сунув руку за отворот подбитого ватой пальто, он извлек из кармана бумажник, едва ли не лопающийся от послевоенных инфляционных банкнот, коими ему, как государственному служащему, четырежды в неделю выплачивали жалованье.
Однако лоточник, не торопясь торжествовать победу, испытующе взглянул Ченю в глаза.
– Расскажи, что тебя беспокоит?
Не ожидавший столь бесцеремонного вторжения в личную жизнь – да еще со стороны лица частного, не из госслужащих – Чень гневно поднял брови.
– Ладно, товарищ, как пожелаешь, – вздохнул торговец, видя его негодование. – Прошу прощения, не смею настаивать… однако как доктору, знахарю-травнику, мне надо бы
