Вспомнить всё - Филип Киндред Дик
С этими словами Джек Снид умолк.
– Хм-м… а позвольте полюбопытствовать: добавила ли она в тексты что-либо ценное? – спросил Запперштейн.
– В каком смысле? В литературном или в философском? Что касается словесности – поэтики, стилистики и так далее, с этой стороны ее вставки нисколько не лучше и не хуже оригинала. Авторский стиль сымитирован так безупречно, что, не зная оригинального текста, ничего не заметишь. Даже не заподозришь, что автора подменяет собой переплет из шкуры редкого зверя, – с мрачной задумчивостью в голосе добавил Снид.
– Нет-нет, мне куда интереснее философская сторона.
– Ну, что касается философии, тут переплеты с тупым, монотонным упорством долбят в одну и ту же точку. Смерти нет. Мы просто засыпаем и пробуждаемся к новой, лучшей жизни. Правки в «О природе вещей» – случай вполне типичный. Ознакомишься с любой – можешь считать, что прочел их все.
– Интересно бы ради эксперимента переплести в вубью кожу экземпляр Библии, – задумчиво протянул Мастерс.
– Я уже пробовал, – признался Снид.
– И?..
– Разумеется, прочесть ее от корки до корки я еще не успел, но послания Павла к коринфянам просмотрел внимательно. Там правка только одна. Фрагмент, начинающийся с «Говорю вам тайну», целиком набран заглавными буквами, а следующий за ним стих, «Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?», повторен десять раз кряду и тоже набран заглавными буквами целиком. Очевидно, вуб с этим согласен – таковы его собственные философские… вернее, теологические воззрения. Таким образом, – взвешивая каждое слово, подытожил Снид, – по сути, все это – теологический диспут… между читающей публикой и кожей марсианского зверя, с виду больше всего похожего на помесь свиньи с коровой. Чудные, однако ж, дела…
Он снова уткнулся в блокнот.
– Как по-твоему, – выдержав внушительную паузу, заговорил Мастерс, – вубу действительно известен некий секрет? Ведь ты, если вдуматься, прав: все это вполне может оказаться не просто суевериями отдельной формы жизни, на удивление успешно избегающей гибели, а чистой правдой.
– Мне пришло в голову следующее, – ответил Снид. – Вубы не просто выучились избегать гибели, а в самом деле достигли того, что исповедуют. Вот вуб убит, освежеван, а кожа его, так сказать, заживо пущена на книжные переплеты… выходит, он победил смерть! Продолжает жить и, судя по всему, считает эту новую жизнь лучшей. Нет, перед нами вовсе не упорствующая в собственном суеверии туземная форма жизни, перед нами существо, достигшее того, в чем мы еще сомневаемся. Мы сомневаемся, а он знает наверняка. Сам служит живым доказательством собственной доктрины. Наглядным, убедительным доказательством… и я склонен ему поверить.
– Однако его бесконечная жизнь еще не значит, что нечто подобное возможно и для нас, остальных, – возразил Мастерс. – Вспомни, что говорил мистер Запперштейн: вуб – животное уникальное. Ни одна другая форма жизни – хоть марсианской, хоть терранской, хоть лунной – не обладает кожей, способной жить, питаясь микроскопическими частицами органики, рассеянными в атмосфере. Одно то, что вубу такое по силам, еще не…
– Жаль, с ней, с вубьей кожей общения не наладить, – вступил в разговор Запперштейн. – Мы здесь, в «Эталоне», пробовали с тех самых пор, как впервые обнаружили ее способность к жизни в посмертии, но способ так и не нашли.
– А вот мы, «Обелиск Букс», нашли, – торжествующе объявил Снид. – Говоря откровенно, я уже экспериментировал. Велел отпечатать текст из одной фразы, единственной строки, гласившей: «Все живые существа, как и вубы, смертны». Затем распорядился изготовить для напечатанной страницы обложку из вубьей кожи и прочел текст снова. Текст изменился. Вот, поглядите. Прочтите, что утверждается там сейчас.
С этими словами он вручил Мастерсу изящную тоненькую брошюрку.
– «Все живые существа, как и вубы, бессмертны», – прочел Мастерс вслух и вернул брошюрку Сниду. – Да, – глубокомысленно проговорил он, – здесь коже потребовалось только добавить «бес». Три буквы… не такая уж масштабная правка.
– Но с точки зрения смысла – гром среди ясного неба! – воскликнул Снид. – Отклик, так сказать, из могилы! То есть давайте смотреть фактам в лицо: теоретически вубья кожа мертва, поскольку ее хозяин погиб. Таким образом, мы с вами чертовски близки к неоспоримому доказательству существования разумной жизни после смерти.
– Возможно… вот только есть тут один нюанс, – неуверенно, в изрядном унынии пробормотал Запперштейн. – Признаться, поднимать эту тему не слишком приятно. Не знаю, имеет ли она какое-либо отношение к делу, но… Но марсианский вуб, при всей его выдающейся… не побоюсь этого слова, сверхъестественной способности к выживанию, в отношении умственном – создание откровенно тупое. Почему? К примеру, мозг терранского опоссума втрое меньше кошачьего. Ну, а у вуба мозг впятеро – впятеро! – меньше, чем у опоссума.
– Ну что ж, в Библии сказано: «Так будут последние первыми, и первые последними», – напомнил ему Снид. – Будем надеяться, под эту рубрику подпадает и скромный вуб.
– А тебе вправду хочется жить вечно? – недоверчиво сощурившись, усомнился Мастерс.
– Конечно, – подтвердил Снид. – Кому же не хочется!
– К примеру, мне, – решительно отрезал Мастерс. – Я и так заботами сыт по горло. Последнее, чего мне хотелось бы – это продолжить жизнь в виде книжного переплета… да и в любом другом виде тоже.
Однако в голове его начали зарождаться совсем другие – положа руку на сердце, диаметрально противоположные – мысли.
– Да, такое только вубу и придется по сердцу, – поддержал его Запперштейн. – Стать переплетом книги, лежать себе тихо-мирно на полке, месяц за месяцем, год за годом, вбирая порами крохотные частицы пищи и, надо думать, предаваясь медитативному созерцанию… ну, или чем обычно занимаются вубы после смерти.
– Размышляют о теологии. Проповедуют, – предположил Снид. – Мистер Мастерс, насколько я понимаю, выпуск книг в переплетах из вубьей кожи мы прекращаем?
– Да. По крайней мере, в продажу ничего подобного более не пойдет, – подтвердил его босс. – Однако…
Однако Мастерс никак не мог избавиться от уверенности в том, что подобному материалу наверняка найдется достойное применение.
– Вот интересно, – продолжал он, – а не придаст ли эта кожа такую же сверхъестественную жизнеспособность всему, что из нее ни изготовь? Скажем, оконным занавескам. Или обивке салона личной амфибии… что, если кожа вуба сметет смерть с пути ездока? Да взять хоть подкладку для солдатских касок и бейсбольных шлемов!
Казалось, возможностей – хоть отбавляй… но все пока как-то расплывчаты. Над данным вопросом следовало подумать обстоятельно, без спешки, не жалея времени.
– Как бы там ни было, – объявил Запперштейн, – в возврате средств наша компания вам отказывает. Свойства вубьей
